ЖЕНИХ С ПРИДАНЫМ

Кэтрин СПЭНСЕР
Перевод с английского Д. Прошуниной






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Брак по любви! Что может быть прекраснее?
     Тем не менее свадьба Бена Каррераса и Джулии Монтгомери закончилась полным провалом...

ПРОЛОГ

     Бен заканчивал бриться, когда зазвонил радиотелефон. Прижав трубку плечом к уху, он взглянул на часы и направился к спальне.
     - Бен Каррерас.
     - Бен, это Мариан.
     - Привет. - Он снова взглянул на часы. - Как раз собрался ехать за тобой в аэропорт. Но я не ждал тебя раньше чем через час. Ты прилетела ранним рейсом?
     - Нет, - ответила она.
     От последовавшей паузы ему почему-то стало не по себе.
     - Что случилось, Мариан?
     - Сегодня вечером я вообще не буду в Ванкувере.
     Ему стало немного стыдно от наступившего облегчения. Но факт оставался фактом: Бена страшил ее визит. Когда она первый раз упомянула, что прилетит из Калгари, чтобы встретить с ним Новый год, он растерялся. По правде говоря, просто не сумел быстро придумать причину, чтобы отделаться от ее визита. Их отношения зашли в тупик. Самое лучшее - закончить их. Это он и собирался сказать ей.
     - Ммм... Случилось что-то неожиданное?
     - Кстати... - Мариан прокашлялась. - Я не смогу больше тебя видеть.
     Будто непосильная ноша свалилась с его плеч.
     Он постарался скрыть радость в голосе.
     - Я что-то сделал не так?
     Мариан вздохнула.
     - Нет. Дело в том... Ну... Я не была откровенна с тобой. Дело в том, Бен, что я замужем.
     Он потуже затянул сползавшее с бедер полотенце.
     - Не шути! Неожиданное решение?
     - Вообще-то нет. Уэйн и я вместе уже три года.
     - Ты имеешь в виду, что знаешь его три года?
     Бен поднял бокал, что-то в ее словах не совпадало.
     - Нет, - снова возразила она. - Я хочу сказать, что мы женаты уже три года.
     Он молчал, забыв проглотить набранное в рот питье.
     - Мы с тобой встречались, а в это время у тебя был муж, который сидел и ждал тебя? Это ты имеешь в виду?
     - Да.
     Бен сделал большой глоток виски.
     - Почему ты так долго это скрывала от меня, Мариан?
     - Прости. Наверно, надо было сказать тебе раньше.
     Бен услышал в ее голосе вкрадчивые ноты.
     Так маленькая девочка надеется, что если говорить ласково и как следует попросить прощения, то наказания можно избежать.
     - В таких случаях не может быть "наверно", холодно заметил Бен. - А если парень охотится за мной с пушкой за то, что у него за спиной я развлекаюсь с его женой?
     - Ничего подобного, Бен, - запротестовала Мариан, отрывисто всхлипнув, словно икнув. Когда я встретила тебя, мы с Уэйном расстались.
     Я думала, наш брак закончился. Но потом Уэйн передумал. Он хочет, чтобы мы начали новую жизнь. Я тоже этого хочу. - Снова издалека донеслось полувсхлипывание-полуикание. - "И не пытайся уговаривать меня, - поспешно добавила она. - У нас закончились отношения, Бен.
     Чертовски правильно, леди! Жаль только, что мы их начали.
     - Прости, если это огорчило тебя.
     - Я выживу, - успокоил он ее. И еще как выживу! - Желаю тебе, Мариан, счастливой жизни.
     Надеюсь, все получится так, как ты хочешь.
     - Спасибо, - сказала она. - Прощай, Бен. И счастливого Нового года.

Глава 1

     Речи произнесены, церемония разрезания торта завершена. Наступило временное затишье.
     Официанты обходили столы и наполняли бокалы шампанским. А кому надоело "Перье Жуэ", тем наливали ледяное вино по двести долларов за бутылку. И делали это так буднично, будто это вода из крана. На помосте в дальнем конце бального зала оркестр из десяти человек сменил струнный квартет.
     Если бы у Бена спросили, он бы предпочел церемонию без лишней показухи. Фактически для совершенства свадьбы ему была нужна одна Джулия. Но у него не спрашивали. Будущая теща приняла все на себя и консультировалась с ним только в случае крайней необходимости. В такие минуты ей даже не удавалось сдерживать гримасу, которая искажала ее патрицианские черты.
     Трудно смириться, что он стал членом ее семьи!
     - И это мой будущий зять? Ради бога! - подслушал он однажды ее восклицание, когда будущая теща болтала со своими подругами по гольфу. - Да, он президент собственной компании.
     Да, очередь клиентов у него длиной в милю. Все они умоляют его стать дизайнером их домов. Но я не могу согласиться, что способность построить несколько модных шкафов дает пропуск в высшее общество.
     - Многое бы я отдала, чтобы заполучить его команду! Пусть бы они поработали над моей кухней, - воскликнула подруга тещи. - Марджори Эймс это удалось, и в результате цена ее дома перевалила отметку в миллион долларов.
     - Насколько я понимаю, он всего лишь прославленный сантехник. - На Стефанию Монтгомери слова подруги не произвели впечатления.
     Она покачала головой, украшенной дорогой завивкой.
     Но Бена не заботило, что о нем думает теща.
     У пего была Джулия. Его любовь. Его жизнь. И наконец, его жена.
     Ее рука лежала на столе рядом с его рукой. Нежная и грациозная. Не больше трех часов назад он надел Джулии на палец золотое свадебное кольцо.
     И теперь оно сверкало прямо над обручальным кольцом с бриллиантом. Из всех мужчин, каких она могла взять в мужья, она выбрала его. Его!
     Бен покосился в сторону Джулии. Ему хотелось уловить и запечатлеть в сознании ее образ, как она выглядела в день их свадьбы. Он предвидел, что она будет красивой невестой. Ведь она красивая женщина в любом смысле этого слова.
     У него перехватывало дыхание от вида ее темных волос, собранных под драгоценной тиарой, которая поддерживала вуаль невесты. Лучи солнца отражались в высоких открытых окнах. И он любовался ее профилем, освещенным сзади поздним июльским закатом. Джулия выглядела сказочно.
     Через два места от Бена сидел Джим, его шафер. Он откинулся назад и похлопал жениха по плечу.
     - Эй, дружище, что-то ты загляделся! - подмигнул Джим.
     - Мне разрешается. Она моя жена! - улыбнулся Бен.
     Оркестр приглушенно играл увертюру. К микрофону приблизился распорядитель бала и пригласил жениха повести невесту в первом танце. У Бена возникло такое чувство, будто сердце вот-вот лопнет от гордости. Он отодвинул стул и помог Джулии встать.
     Она взяла Бена под руку, улыбнулась и последовала за ним на середину танцевального зала.
     Бен подумал, что надо сказать что-нибудь значительное, чтобы и через сорок лет они с Джулией помнили его слова. Но в голову ничего не приходило, кроме банального клише: "Могу я надеяться па этот танец, миссис Каррерас?" А Джулия заслуживала лучшего. Она заслуживала самой лучшей жизни, какую только может предложить муж. Поэтому он предпочел промолчать.
     Ее шелковая юбка вихрем взлетала вокруг них и прятала ужасную картину: ее бедра уютно прижимались к его. И слава богу: покрой свадебного платья скрывал непроизвольную реакцию его тела на близость Джулии. Бен легко мог представить возмущение ее матери, если бы она заметила. Он почти слышал ее яростный шепот: "Он позволил себе быть сексуально возбужденным!
     Прямо здесь, в танцевальном зале! Даже не мог подождать, пока они окажутся в номере для новобрачных. Он позволил проявиться своей животной жажде. Это извращение публично унижает нас. Ставит в неловкое положение нашу дочь в самый важный день ее жизни!"
     Правда, Джулия не испытывала неловкости.
     Она чуть-чуть покраснела, когда поняла, какое воздействие оказывает на мужа. Но это не помешало ей еще теснее прижаться к нему.
     Сделав глубокий выдох, Бен вернул миссис Монтгомери немигающий взгляд. "Нравится вам это или нет, Стефания, дорогая моя старушка, ваша очаровательная дочь стала моей женой. И только смерть разлучит нас! Не ваше дело, как мы предпочитаем строить наши отношения".
     - Ты узнаешь песню, которую они играют? Голос Джулии вернул его к реальности.
     - "Если я даже оставлю тебя", - сказал он и наклонил голову так, что его губы коснулись ее губ.
     Со всех сторон взорвались дюжины вспышек, это фотографы поймали момент. - Песня специально для нас. Должно быть, ты выбрала ее.
     - Да. Мать хотела классический вальс. Но я настояла па своем. Искала что-то такое, что имеет для нас особое значение. Я так люблю тебя, Бен!
     Эмоции снова затопили его. Такая колоссальная приливная волна, что он не знал, как с ней справиться. Они встретились прошлым февралем в антракте спектакля "Камелот". Через несколько минут он решил, что Джулия та женщина, на которой он хочет жениться. Безумная идея, а ведь он не был импульсивным человеком. Он знал только ее имя, видел, что она красивая и что у нее темно-карие глаза. И когда стоит на высоких каблуках, ее рост около метра семидесяти.
     Ничто не могло остановить его. Бен пригласил ее на ланч. Вдали от романтического и драматического мюзикла она не многим отличалась от любой симпатичной, хорошо одетой женщины в городе. Но он это ожидал. В свете холодного, шумного зимнего дня она казалась особенно привлекательной. Ее теплота, интеллигентность и живой интерес к людям навсегда покорили его.
     Бен решительно разбивал все возражения, которые выдвигали ее родители в попытках помешать их браку.
     - Я докажу им, что был прав, - пообещал он Джулии.
     - Зачем? - удивилась она. - Ведь ты женишься на мне. А мне ничего не надо доказывать...
     - Я тоже люблю тебя, - вернулся он в настоящее. Слова с трудом прорвались сквозь комок в горле. - Джулия, никогда не было никого, похожего на тебя. Я хочу дать тебе весь мир.
     - Мне не нужен весь мир. Мне нужен только ты Ее прикосновения доводили его до беспамятства. Он покусывал мочку ее уха и расцветал, слыша ее подавленные вздохи наслаждения.
     - Скоро мы сможем удрать с этих танцулек?
     - Как только ты исполнишь свой долг и потанцуешь с моей матерью и подружками невесты. А я брошу букет. - Джулия последовательно описала ход свадьбы. Но она так прижималась к нему, что за этим слышалась другая история. История, подталкивающая его нарушить протокол. Вальс с драконом-тещей ради того, чтобы любить свою жену. Хорошенькая перспектива!
     - Если надо все это выполнить, я опозорю нас обоих прямо сейчас, - пригрозил он, крепче прижимая ее. - Ты знаешь, Джулия, как мне хочется взять тебя на руки и унести отсюда? Чтобы ты была только моя? У тебя есть хоть малейшее представление, как часто за прошедшие пять месяцев я мечтал всю ночь держать тебя в объятиях?
     - А если я разочарую тебя? - В ее выразительных глазах, таких больших и темных, что они напоминали ему бархатистые анютины глазки, мелькнуло беспокойство.
     - Это невозможно. - Он поцеловал ее в висок. Все в тебе восхищает меня.
     - Но я никогда.., мы никогда...
     - Знаю. Но с моей стороны это не было отсутствием желания. Просто я хотел, чтобы все было совершенно. Хотел все сделать правильно. И если тебе это кажется не правильным...
     - Не кажется. - Она погладила его лицо и поцеловала в губы. - Это для меня так же совершенно, как совершенен ты.
     Вспышки фотографов снова на мгновение ослепили его. Поморгав, Бен подождал, пока восстановится зрение. Он не воспринимал ничего, кроме женщины в своих объятиях.
     - Любимая, от совершенства я очень далек, проговорил Бен, когда смолкла музыка и в зале раздались вежливые аплодисменты. - Как и у любого мужчины, у меня есть свои ошибки.
     - Я найду способ заставить тебя заплатить за них. - Она засмеялась и отстранилась от него. Можешь пригласить мать на танец.
     - А если я приглашу твою бабушку? - Он неохотно отпустил Джулию. - Фелисити больше в моем вкусе. И она призналась, что любит джайв <Танцевать под быструю джазовую музыку. (Прим, пер.)>.
     - Осторожно! - Она приложила указательный палец к его рту. - Амма не подталкивай ее к худшему! Похоже, что, когда я брошу букет, она займется армрестлингом и уберет с дороги всех незамужних женщин. Ты не обратил внимания, как она яростно флиртует с каждым мужчиной, присутствующим здесь?
     - Нет. - Его пленило и немного встревожило, что она назвала Фелисити именем, которое придумала в детстве. При всех своих способностях и профессиональном успехе Джулия во многом оставалась совсем девчонкой. Иногда он ловил себя на мысли, не слишком ли она молода. Для него и для брака вообще. Но потом она удивляла его своей зрелостью, и он забывал о своих опасениях. - Я смотрел только на тебя.
     - Это хорошо, мой дорогой муж, иначе бы я выцарапала тебе глаза!
     С этими словами Джулия прижалась к нему. А когда они шли назад, к главному столу, она одарила его интимной улыбкой. Таким, по его представлениям, и должен быть брак. Шутки, понятные только им двоим, обмен взглядами, заменяющими слова, общение с помощью языка тела, который говорит "Я люблю тебя"...
     - Запомню твою угрозу.
     На следующий танец Бел вручил жену ее отцу. А сам приготовился приглашать ее мать.
     Стефания Монтгомери возвышалась на кресле будто на троне. Она чувствовала себя царствующим монархом. Увидев, что зять направляется к ней, она вздернула голову и раздула аристократические ноздри. Так могла бы выглядеть королева при приближении дурно пахнувшего конюха.
     Бен решил, что не позволит теще испортить хотя бы часть знаменательного дня. Он самым тщательным образом постарался соблюсти все великосветские правила и даже поклонился ей.
     - Стефания, могу ли я надеяться на честь потанцевать с вами?
     - Я буду восхищена.
     Но теща не выглядела восхищенной. Не соблаговолив принять протянутую им руку, она направилась к центру зала. Бен шел сзади, сохраняя уважительную дистанцию.
     - Я рад возможности еще раз поблагодарить вас за все, что вы сделали, чтобы превратить этот день в памятное событие, - сказал он, степенно, мелкими шажками маршируя с ней по залу.
     - Нет необходимости. Вы уже сказали это, когда произносили свой маленький тост. И я не могу поверить, будто вы ожидали что-то другое. В конце концов, Джулия наш единственный ребенок.
     - Конечно. - Бен прокашлялся и снова попытался поддержать разговор:
     - Даю вам слово, что я сделаю ее счастливой. У нее не будет причины жалеть, что она вышла за меня замуж.
     - Поступки, Бенджамен, говорят громче, чем слова. Посмотрим, как будут обстоять дела.
     Поверх головы тещи Бен встретился взглядом с Джулией. Гордость в ее глазах дала ему силу продолжить топтание. Он даже попытался, вероятно в последний раз, заключить со Стефанией какое-то подобие соглашения:
     - К тому времени, когда мы вернемся из свадебного путешествия, обновление дома будет закончено. Надеюсь, когда мы устроимся, вы и Гарри посетите нас.
     - Вряд ли, - отрезала Стефания. - Если бы вы по-настоящему хотели, чтобы Джулия оставалась ближе к своей семье, вы бы не выбрали жизнь чуть ли не в Соединенных Штатах Америки. Если она захочет видеть пас, она может приезжать к нам. Наш дом, в конце концов, всегда будет ее домом. И наша дверь всегда открыта для нее.
     Эту женщину еще при рождении надо было сбросить с холма! Стиснув зубы, он поддался искушению и сильно закрутил ее в танце. Она чуть не вылетела из своих туфель на шпильках.
     Наказание последовало немедленно. И в такой форме, какую он не мог предвидеть даже в самых кошмарных снах.
     - Кто эта особа и почему она вторглась в частные владения? - вдруг проквакала Стефания, так высоко подняв брови, что они почти скрылись под прической. - Это кто-то из ваших гостей? И вы не удосужились представить ее мне?
     - Нет, Стефания, - возразил он, его терпение уже было на исходе. - Удивительно, почему такое могло прийти вам в голову. Я не такой мужлан, чтобы...
     Запал погас в наступившем ужасающем молчании. Его взгляд остановился на женщине, проталкивающейся в двойные двери фойе. Всего лишь два часа назад он стоял там и принимал гостей. В свете канделябров пламенели рыжие, отливающие золотом волосы. Она вглядывалась в толпу гостей и явно кого-то искала.
     Бен покачал головой, словно не хотел верить происходящему. День свадьбы. Этот день принадлежит Джулии, ему и их будущему. Его прошлому здесь нет места.
     Охваченный паникой, он наступил на ногу Стефании.
     - Вы что, не смотрите себе под ноги? - воскликнула она. И в ее голосе прозвучали неприятные визгливые ноты.
     Бен не особенно заботился о том, как умиротворить Стефанию. Главное - немедленно убрать со сцены непрошеную гостью, пока Джулия не заметила ее.
     Прокладывая извилистую дорожку среди танцующих, он наконец добрался до двери.
     - Какого дьявола? Ты думаешь, Мариан, что делаешь? - рявкнул он, схватил ее за локоть и потащил через фойе к комнатам, отведенным гостям со стороны невесты. Тут же находился и багаж, вещи, которые им понадобятся во время свадебного путешествия. А также билеты и паспорта. Дорожный костюм Джулии, что-то модное цвета дикой орхидеи, висел на плечиках на медной вешалке для пальто.
     - Мне надо было видеть тебя, - прохныкала Мариан. - Нам нужно поговорить.
     - Что? - Он уставился на нее, не веря своим глазам. - Мы не разговаривали уже много месяцев. А в свете нашего последнего разговора и представить невозможно, о чем еще мы могли бы говорить.
     - Ты передумаешь, когда услышишь, что я хочу сказать.
     - Мариан, - он закрыл дверь, чтобы кто-нибудь не подслушал их разговор, - я сегодня женюсь. Ты ворвалась ко мне на свадьбу. Ты что, сошла с ума?
     - Прости. - Слезы сверкнули у нее в глазах. Я не знала. Когда я искала тебя по адресу, который мне дали в твоей старой квартире, рабочие сказали, что ты здесь на свадьбе. Они не сказали, что это твоя свадьба.
     Она чуть ли не упала на маленькую позолоченную софу рядом с зеркалом во всю стену. Потом достала из большой клетчатой сумки, висевшей на плече, платок и высморкала нос. Больше всего на свете Бену хотелось, чтобы Мариан оказалась за тысячу миль отсюда. Но она так жалко выглядела, что он не мог удержаться от сочувствия.
     - Что случилось, Мариан? Примирения с мужем не вышло?
     - Вроде того. Пока ты не согласишься выслушать меня, мои несчастья не кончатся.
     - У меня такое чувство, будто я говорю на иностранном языке! - Бен нетерпеливо пожал плечами. - Я только что женился. Жена, наверно, удивляется, куда я исчез. А к каким заключениям придет моя теща... - Он хлопнул себя по лбу. Черт-те что, они этого не вынесут!
     - Если ты думаешь, что сейчас у тебя проблемы, - Мариан сквозь слезы взглянула на него, то подожди, что я тебе скажу! И можешь убрать со своего лица, Бен Каррерас, это выражение. В свете отношений, какие у нас когда-то были, самое меньшее, что ты мне теперь должен...
     - Не заходи так далеко, Мариан, - едко посоветовал он. - Наши отношения, если их можно так назвать, во-первых, закончены. А по-настоящему никогда и не начинались.
     - Когда спал со мной, ты так не думал!
     - Ты пришла сюда, чтобы шантажировать меня? - Голос упал до опасного шепота.
     - Нет, я бы вовсе не пришла сюда, - она забилась в угол софы, - если бы был другой выход.
     Но речь идет не только о твоем или моем будущем, Бен. Речь идет о ребенке.
     Большую часть своей тридцатидвухлетней жизни Бей прожил довольный собой и жизнью.
     Каждое утро он просыпался, восхищаясь, что жизнь становится все лучше.
     Последние слова Мариан повисли в воздухе словно топор, который вот-вот упадет на голову.
     Он понял, что пребывал в раю для дураков.
     - Чьем ребенке? - спросил Бен, заранее зная ответ.
     - Твоем.
     Конечно, это хитрость, ложь. Мариан всегда была горазда на выдумки. Ведь это она большую часть из двух месяцев их близости где-то прятала мужа. Так почему же страх, точно саван, опутывает его? Почему же он почти готов признать, что по меньшей мере в этом случае она говорит правду?
     - Не верю. - Он еще попытался отрицать. Если бы я сделал тебя беременной, ты бы сказала об этом гораздо раньше.
     - Я не была уверена, что ребенок твой. Сдерживаемые слезы побежали по щекам. - Он мог быть Уэйна. Я надеялась, что он Уэйна.
     - Не понимаю, какие могут быть сомнения. Конечно, если ты не обслуживала нас обоих в одно и то же время.
     В отчаянной попытке разорвать кошмарную паутину, опутавшую его, Бен бросил эти слова, почти не сознавая их смысла. Но краска, залившая лицо, и виноватый вид, с каким Мариан избегала его взгляда, подчеркнули черный юмор его фразы. Так раскрылась безобразная правда их, с позволения сказать, романа. Потрясенный, он склонился к ней.
     - Мариан, скажи, что я ошибаюсь!
     - Прости... - Она беспомощно всплеснула руками.
     - За что? За обман твоего мужа? За ложь, которая шла от тебя с первого дня, как мы встретились? За то, что ты говорила мне, будто позаботилась о безопасности секса, а сама ничего не сделала? А теперь очередная новость! Что, Мариан, на "прости" новости не кончаются? - Бен слышал свой голос, подрагивающий от ярости. Он попытался взять себя в руки. - Скажи мне, что это просто плохая шутка.
     - Это не шутка, - прохныкала она. - Как мне хотелось бы, чтобы это была шутка. Всю беременность я надеялась, что до этого дело не дойдет. Но ребенок, Бен, твой. Мы получили из больницы результат анализа на ДНК. И теперь ясно, что он не может быть Уэйна.
     - Допустим, что это не очередная ложь. - Почти больной от отчаяния, Бен опустил голову и обхватил ее руками. - Чего ты хочешь от меня? Денег?
     - Нет. Я хочу, чтобы ты взял малыша.
     - Куда взял? - Он огорошенно уставился на Мариан.
     - К себе домой. Я не могу содержать его. Уэйн прощает меня за то, что у меня была с тобой связь, но не хочет тащить на себе ребенка другого мужчины. Если я намерена быть с ним в браке, то мне надо отказаться от ребенка. Поэтому я пришла. Но если ты не возьмешь его, я отдам ребенка на усыновление. У меня нет другого выбора. Иначе я потеряю мужа. А я хочу его сохранить. Он единственный человек, которого я когда-нибудь любила.
     - Как ты можешь любить мужчину, который заставляет тебя отказаться от ребенка? - воскликнул Бен.
     - Я не такая сильная, как ты, - пожала Мариан плечами. - Мне нужен человек, на которого я могу опереться. - И, словно все объяснив, она встала, сняла с плеча сумку и положила к его ногам. - Мне одной не справиться с ребенком.
     Бен посмотрел на Мариан, потом на сумку.
     - Что это?
     - Это вещи, которые тебе понадобятся. Памперсы, питание... А ты что подумал? Что у меня в сумке ребенок?
     - После всего, что ты сделала, я бы не удивился.
     - Ты же знаешь, я не бесчувственная. - Мариан всхлипнула, заметив отвращение, которое Бен и не пытался скрыть. - В конце концов, это и мой ребенок. Девять месяцев я заботилась о нем, пока он рос во мне. Потом я его родила. - Она глубоко вздохнула и с видом полного отчаяния продолжала:
     - Я должна делать то, что лучше для него. Я должна думать о его.., безопасности.
     Безопасности?
     В сочетании с предыдущими жалобами слово прозвучало странно, если не сказать зловеще.
     - Так что ты решил, Бен? Ты хочешь вырастить его? Или мне лучше позвонить в социальную службу и отдать малыша неизвестно кому?

Глава 2

     Бен принялся наводить порядок в мыслях и продираться через хаос, царивший в его сознании. Он готовился дать ответ. В этот момент открылась дверь. Послышался шелест шелка и звук шагов, замерших на пороге. Словно издалека до .него донесся голос Джулии. Теплый, заботливый и полный любви.
     - Любимый? У тебя все в порядке?
     И почти сразу тоном, полным подозрительности и осуждения, заговорила ее мать. Вопрос Стефании пролетел по комнате словно смертоносная стрела.
     - Бенджамен, по-моему, вы должны нам объяснить. Кто эта женщина? Что у нее за неотложное дело? Почему вы посчитали возможным уйти с собственной свадьбы и уединиться с ней?
     Бен молча повернулся и встретился взглядом с Джулией. Он пытался сказать ей взглядом, что все происходит не так, как он хотел бы. Что он готов отдать правую руку, лишь бы уберечь ее от обиды и унижения, которые свалились на нее. Но способность общаться без слов, которая так легко проявлялась во время танцев, покинула его в тот момент, когда он больше всего нуждался в ней.
     На очаровательном лице новобрачной он прочел вопрос. Любопытство. И тревогу.
     - Бенджамен, мы ждем, - напомнила теща.
     - Уходите, Стефания, - сказал он. - Это вас не касается.
     - Если это затрагивает мою дочь, а глядя на ваше лицо, я могу предположить, что затрагивает, то это касается и меня.
     Ему стало холодно от мысли, что все кончено.
     Холод, злость и страх переполняли его. За пятнадцать минут все изменилось. Все, что он считал своим до конца земных дней, вдруг куда-то испарилось. И не в его силах что-либо изменить.
     - Джулия, - сдавленным голосом произнес Бен, - то, что я должен сказать, касается только тебя. Я не позволю, чтобы твоя мать за нас принимала решения. Или убери ее отсюда, или я не отвечаю за свои поступки.
     - Мама, - Джулия повернулась к матери, - пожалуйста, оставь нас одних.
     - С этой особой? - Стефания жестом показала на Мариан. - Ни за что, моя дорогая! Если останется она, останусь и я.
     Злость Бена переросла в ярость. Теща доводила его до белого каления. Им овладело что-то вроде безумия. Он никогда не был человеком, склонным к насилию. Но в этот момент он подумал, что мог бы убить, если бы убийство защитило его любимую. А он любил Джулию больше жизни.
     К счастью, дверь снова открылась. На пороге стояла Фелисити Монтгомери. Единственный человек на земле, который мог повлиять на Стефанию.
     - В фойе ждет мужчина с ребенком, - сообщила она. - Он думает, что вроде бы здесь его жена.
     Он хотел бы знать, выполнила ли она дело, ради которого пришла.
     - По-моему, мы все хотели бы услышать ответ на этот вопрос, - фыркнула Стефания. - Почему вы не пригласили его присоединиться к пашей компании? Вероятно, он был бы более откровенным.
     Но Фелисити кое-чему научилась за свои семьдесят девять лет. Она не нуждалась в объяснениях, чтобы почувствовать враждебность и напряжение, висевшие в воздухе.
     - По-моему, Стефания, ты ошибаешься. Бел, у тебя огорченный вид. Я могу что-нибудь сделать?
     - Да, - ответил Бен. - Увести отсюда мать Джулии прежде, чем я скручу ей шею. Она вмешивается не в свое дело.
     - Считай, что это сделано, дорогой мальчик, строго ответила она. Потом крепко взяла его тещу за локоть и повела к двери. - Пойдем, Стефания! Ты слышала, что сказал мужчина?
     Наступившее молчание оказалось чуть ли не хуже предшествовавшей ему агрессивности. Оно распространилось по комнате словно отравляющий газ, который парализовал троих оставшихся.
     - Бен, ты хочешь, чтобы я подождала в фойе? первой заговорила Мариан.
     Он кивнул, не доверяя своему голосу.
     Оставив сумку там, где бросила, Мариан направилась к двери и па мгновение остановилась возле Джулии.
     - Очень жаль, что я испортила вам свадьбу, проговорила она. - Надеюсь, вы поверите мне, если я скажу, что это совсем не входило в мои намерения.
     - Перестань, Мариан! - прогремел он. Мысль о том, что Джулия услышит новость от кого-то другого, а не от него, вернула ему силы.
     Все это время Джулия стояла не шелохнувшись, не сводя спокойного взгляда с лица мужа.
     - Ты не хотела бы сесть? - спросил Бен, когда они наконец остались одни.
     - Нет. Я хотела бы, чтобы ты сказал, кто эта женщина и почему она пришла сюда. И я хотела бы знать, почему она думает, будто испортила день нашей свадьбы.
     Убегали секунды. Бен искал способ смягчить удар, какой ему предстояло нанести. Но как бы ему ни хотелось, чтобы все повернулось по-другому, быстрый резкий удар меча - самое милосердное решение вопроса.
     - Джулия, она заявляет, что я отец ее ребенка.
     Комната чуть наклонилась. Она боялась потерять сознание. Слишком много волнений, сказала себе Джулия. Слишком много шампанского. Я все это придумала.
     Ничего не видя, она нащупывала у себя за спиной что-нибудь, лишь бы ухватиться и не упасть.
     Пальцы наткнулись на дверную ручку. Она крепко сжала ее. Ручка вдавилась в ладонь, холодная, гладкая и твердая. Нервно сглотнув, Джулия задала единственный имеющий значение вопрос:
     - И то, что она говорит, правда?
     - Очень может быть, что да.
     - И давно ты узнал?
     - Только что.
     - Понимаю.
     Но Джулия ничего не понимала. Сжав губы, она отпустила ручку двери и выставила ладони перед собой. Она знала, что он следит за каждым ее движением. Ждет какого-нибудь сигнала, что она поняла его слова. Но в голове было пусто.
     - Джулия, - наконец взмолился он, - скажи что-нибудь. Ради бога! Пошли меня к черту. Скажи, что я самая большая в мире скотина. Кричи на меня, если это поможет. Но прошу тебя, не стой словно раненый олень. Будто ты ждешь второй пули, которая положит конец несчастью! Ты должна знать, что это убивает меня.
     - Как ее зовут?
     - Какое это имеет значение? - махнул он рукой.
     - Мне бы хотелось знать.
     - Мариан, - хрипло произнес он. - Мариан Дэйэс.
     Но он не всегда произносил ее имя так - выплевывая его, будто не в силах вытерпеть его вкус... Когда он занимался с ней сексом, он бормотал другие слова. Называл ее и любимой, и сладостной, и дорогой...
     С тихим криком Джулия упала на пол. С быстротой молнии он оказался возле нее. Она увидела его руки, сильные, загорелые, способные ласкать. Мысленным взором она представила, как эти руки ласкают другую женщину...
     - Джулия.., любимая!
     - Нет, - закричала она, когда он попытался поднять ее. Но Бен взял ее на руки и отнес на софу, а сам сел рядом и баюкал, прижав к сердцу.
     - Джулия, я люблю тебя. Что бы ты обо мне ни думала, прошу тебя, верь этому.
     - Ее ты тоже любил? - Она с трудом протолкнула вопрос через саднящий комок в горле.
     Бен покачал головой. У него дрожали губы, когда ему наконец удалось сказать:
     - Нет. Ни одной минуты. Я никогда никого не любил, кроме тебя, Джулия.
     - Но ты сделал ей ребенка. - И снова перед мысленным взором вспыхнули картины обнаженной интимности. Даже если он не любил Мариан Дэйэс, он сумел!..
     Это случилось в его квартире, в постели, в которую он так упрямо не позволял лечь своей невесте? Или в дешевом мотеле на темной сельской дороге?
     Ох, она больше не могла этого вынести!
     - Отойди от меня. - Джулия пыталась высвободиться из объятий Бена и отодвинуться от него так далеко, насколько позволяла маленькая комната. - Я не хочу, чтобы ты касался меня... После того, как ты касался ее!
     Бен вытер рукой лицо. Ей пришлось отвести от него взгляд. Усталость и печаль в глазах мужа показались ей опасно трогательными.
     - Что ты хочешь от меня услышать? Я не святой. Ну, сделал ошибку. Ну, вел себя чертовски глупо. Все это правда. Но это, Джулия, не отменяет того факта, что у меня есть сын. - Он вздохнул. - И больше того: матери он не нужен.
     - Что еще, Бен, ты собираешься мне сказать? Подавленность в его голосе наполнила ее дурным предчувствием.
     - Она хочет, чтобы я взял его. Если я откажусь, она отдаст его на усыновление.
     - Я тебе не верю! Какой матерью надо быть, чтобы пойти на это?
     - Такой, муж которой не хочет принять ребенка от внебрачной связи.
     Внебрачная связь? Милостивый Боже, этот ужас никогда не кончится? Джулия переживала такое смятение, какое раньше было ей незнакомо.
     Она на мгновение прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
     - Так что ты ответил этому образцу женской добродетели? - спросила она, прибегая к сарказму как к спасению. Потому что только подпитывая ярость, она могла держать себя в руках. И Джулия лучше бы умерла, чем позволила бы ему увидеть, как больно он ранил ее.
     - Ты и твоя мать появились раньше, чем я успел открыть рот.
     - Что бы ты ей ответил, если бы мы не прервали ваш разговор?
     - Ты знаешь ответ, Джулия. Конечно, я возьму его.
     Так вот он, смертельный удар милосердия.
     Меньше чем в двадцати шагах две сотни гостей ждали, когда появятся невеста и жених и примут участие в финальной сцене свадебной церемонии. Она должна лучиться счастьем. Бросить через плечо букет невесты. С обожанием смотреть на жениха. И уехать с ним, твердо веря в счастье.
     Ведь каждая невеста имеет право ожидать, что именно ради счастья она выходит замуж.
     И вместо этого ее муж раздавил все мечты и оставил ей на выбор лишь два решения: или сказать "черт с тобой" и смириться с его поступком, или заполнять документы на развод.
     Нет, не на развод. Сначала должны быть осуществлены брачные отношения. Потом может появиться необходимость в разводе. В их случае будет легкое и быстрое аннулирование брака.
     Брак будет окончен раньше, чем по-настоящему начался.
     - Ты хоть подумал, что это значит для нас? - с горечью спросила она, - И как это повлияет па наш брак?
     - Я только об этом и думаю, Джулия.
     - Ох, в этом я сомневаюсь! Ты умудрился заранее принять ответственность за ребенка, даже не будучи уверенным, что он твой. Ты умудрился завершить день нашей свадьбы полным провалом. Ты предал меня и все наши мечты! Но ни разу тебе не пришло в голову спросить меня, что делать дальше. Слово "мы" ни разу не прозвучало в нашем разговоре.
     - Правильно. Вот теперь я спрашиваю: что бы ты хотела, чтобы я сделал? Отправил Мариан решать свои проблемы в другом месте?
     - Если бы я попросила, ты бы так сделал?
     - Нет, - спокойно произнес он. - Я, Джулия, не так скроен. Я не ухожу от неприятностей и не поворачиваюсь спиной к беспомощным детям.
     Думал, ты лучше меня знаешь.
     - Я тоже так думала, - вздохнула она. - Очевидно, ошибалась. Я не считала тебя таким мужчиной, который позволяет себе иметь связь с замужней женщиной.
     - В то время я не знал, что она замужем.
     - Но тебе хватило знаний, чтобы спать с ней.
     Чтобы сделать ребенка.
     - Виноват по обоим пунктам. - Он устало вздохнул. - Иногда у мужчины мозги бывают ниже пояса. Особенно если женщина решает поиграть с ним.
     - Я тоже играла с тобой. - Слезы, которые она долго сдерживала, хлынули ручьем. - Практически я становилась на колени и просила тебя заняться со мной любовью. Конечно, у меня не могло быть твоего накопленного годами пламенного опыта, но я знала, что детей не в капусте находят. Я читала книги, смотрела фильмы, в которых мужчина и женщина занимаются любовью.
     Я знала, что для этого должно быть соответствующее настроение. И делала все, чтобы у тебя было соответствующее настроение. Но ты каким-то образом ухитрялся удерживать мозги на месте. Она кинула взгляд на пояс его брюк. - Почему мне не удалось то, что удалось ей?
     - Потому что я люблю тебя, - сказал он. - Ты сейчас узнала обо мне нечто новое. И если это тебя так разочаровало, если ты не хочешь дать нашему браку шанс выжить, уходи. Я так сильно люблю тебя, что позволю тебе уйти.
     - Но не так сильно, чтобы предпочесть меня ребенку другой женщины! - Ох, как она ненавидела себя за эти слова! Примитивный эгоизм: наказывать невинного младенца за грехи его отца!
     И она ненавидела Бена за то, что он разбудил худшее в ней. Джулия и не подозревала, что может быть такой мелкой, такой ограниченной.
     - И я все еще был бы тебе нужен, если бы отказался от ребенка?
     - Не знаю. У меня вообще нет уверенности, что я тебя знаю. Ты не тот мужчина, в которого я влюбилась.
     - Нет, Джулия, тот. Просто я не совершенство.
     И если ты думала, что брак со мной - это бесконечная постель, устланная розами...
     - Не думала! - Джулия разозлилась оттого, что он заставил ее защищаться. - Я не ребенок. В каждом браке бывают болезненные этапы. Но я не ожидала, что нам придется бороться за выживание брака через несколько часов после обмена брачными обетами. Когда я давала обет любить тебя и в хорошие и в плохие дни, я.., никогда не думала...
     Рыдания душили ее, и она замолчала.
     - И я не ожидал, - мягко проговорил он. - И признаю, что сейчас мне очень плохо. Возможно, с моей стороны несправедливо просить тебя дать шанс выжить нашему браку. Следующий шаг твой. Хочешь, я пойду и объявлю гостям, что они могут ехать домой, потому что мы решили на этом закончить? Или ты будешь стоять рядом со мной и дашь нам шанс доказать всем недоброжелателям, выстроившимся за спиной твоих родителей, что мы готовы принять вызов, который жизнь бросила нам?
     Бен использовал запрещенный прием - упомянул о родителях. Ведь гордость никогда не позволит ей признать их правоту. А они говорили дочери, что нельзя выходить замуж за человека, которого она знает меньше шести месяцев. Что такой поступок грозит катастрофой.
     Но хватит ли у нее гордости, чтобы сохранить их брак на плаву? Ей придется вынести все, что свалилось па нее. Ох, если бы она заглянула в свое сердце, то увидела бы, что все еще любит его. Но что пользы от любви, когда нет доверия!
     А как она может теперь доверять мужу?
     Будто ей мало было огорчений! А тут еще за ее спиной снова распахнулась дверь, и в комнату ввалился мужчина. По его воинственному виду она предположила, что это муж Мариан Дэйэс.
     - Сколько нам торчать здесь, Каррерас! рявкнул он. - Прими решение. Ты берешь парня или нет?
     Бледная, с вытянутым лицом, Мариан стояла за его спиной с крохотным свертком в руках. Даже у Джулии набежали слезы сочувствия, хотя ей и своей беды хватало. Она пожалела женщину, которой приходится переживать такое: выбирать между ребенком и жестоким мужчиной. Как этот изверг может требовать, чтобы его жена отказалась от сына?
     - Я возьму ребенка, - сказал Бен. Мариан вздохнула, подошла к бывшему любовнику и вручила ему сверток.
     Для Джулии оказалось почти невыносимым наблюдать, как Бен смотрит на младенца, осторожно откинув край одеяла, закрывавшего лицо малютки. Она услышала, как у него замерло дыхание, увидела ошеломленное выражение в глазах. Даже если она и была его первой любовью, то теперь уже явно не единственной. Во взгляде, которым он смотрел на крохотное личико, светились и признание, и удивление, и первобытная решимость защищать свое чадо, которую испытывают только родители. А Джулия надеялась, что к нему придут эти переживания, когда он будет держать на руках ИХ первого ребенка.
     Кто-то тронул ее за плечо. Джулия повернулась и увидела бабушку, смотревшую на нее с состраданием. Губы Джулии задрожали, и она обняла мудрую женщину.
     - Амма, скажи, что делать. Пожалуйста!
     - Ангел мой, не мое дело давать советы. Тебе надо принять трудное решение. И похоже, только первое из многих. Но что бы ты ни решила, Бен твой муж. Прошу тебя, не забывай об этом.
     - Это несправедливо! - всхлипнула Джулия.
     - Нет, справедливо.
     - Я так обижена. - Она прижала к груди ладонь. - Как он мог так безжалостно разбить мне сердце?
     - И его сердце разбито. Ты только посмотри на него, Джулия, и тотчас увидишь.
     Она стрельнула взглядом в его сторону, надеясь, что муж не заметит. Но оказалось - он не спускает с нее глаз. Мольба в голубых глазах могла бы растопить и камень.
     Джулия смутно осознала, что Мариан Дэйэс и ее муж ушли. Когда открылись двери в бальный зал, донеслись взрывы музыки. Бабушка подталкивала ее вперед. А все внимание Джулии сосредоточилось на мужчине, за которого она вышла замуж. Он притягивал ее, словно магнит.
     До самой последней минуты Джулия надеялась на чудо. Кто-то отодвинет занавеси и закричит: "Эй, это большая ошибка. Бен не отец ребенка. А вы возвращайтесь на свою свадьбу, к очаровательной жизни, которую вы планировали. Ребенок не ваша проблема".
     Бен бережно держал малыша на ладонях.
     Джулия наконец совладала с собой и заглянула под одеяло. Сердце екнуло и упало. Последняя надежда, что, может быть, это не сын Бена, мгновенно испарилась. Она увидела точную миниатюрную копию мужа.
     Оцепенев, она разглядывала густые черные волосы, оливковую кожу и блестящие голубые глаза. Пришлось признать неизбежное. Только Бен мог быть отцом ЭТОГО ребенка.
     - Джулия, папа теряет терпение, - услышала она восклицание матери, стоявшей на пороге. - И откровенно говоря, я в ужасе от твоего поведения. - (Фелисити запротестовала, что-то пробормотав.) - Нет, Мать Монтгомери, я не хочу больше оставлять все как есть! Уверена, даже ты не сможешь этого отрицать. Как мать невесты я имею право знать, почему Джулия и этот мужчина, за которого она вышла замуж, предпочли бросить гостей, которые пришли на их свадьбу.
     - Боюсь, что твоя мать права, - вздохнула Фелисити.
     Джулия подняла глаза и снова встретилась со взглядом Бела, полным страдания.
     - Да, - сказала она. - Амма, ты останешься здесь с... Останешься ли ты здесь, пока мы вернемся?
     - Конечно. Бен, дай мне малыша.
     - Ма...лы...ша? - Гневное восклицание перешло в потрясенный шепот. При других обстоятельствах Джулия оценила бы комичность ситуации. Но сейчас она только поблагодарила судьбу.
     Хорошо, что в книге светского этикета Стефании Монтгомери сохранение внешних приличий ценилось превыше всего.
     - Правильно, мама, - проговорила Джулия, подобрала шлейф платья и проплыла к двери со всем достоинством, какое сумела собрать. - А что еще ты ожидала найти в этом одеяле? Протухшую индейку?
     Бен не помнил, как он и Джулия пережили следующий час. Даже для стороннего наблюдателя не осталось бы незамеченным, что между счастливыми молодоженами произошло нечто из ряда вон выходящее.
     Невеста явно не желала смотреть на жениха и бросила букет, словно гранату в окопы врага.
     Улыбка, растягивающая губы матери, скорее напоминала предсмертную гримасу, а выражение лица отца могло бы остановить движение на оживленной улице.
     Конечно, планы на медовый месяц пришлось изменить. Вместо того, чтобы, переодевшись, ехать прямо в аэропорт, Бен и Джулия влезли в машину в свадебных нарядах и попросили водителя подвезти их к черному ходу кантри-клуба.
     Там их ждала Фелисити с ребенком. Они тайком забрали малыша. К счастью, затемненные окна лимузина скрывали люльку, подвешенную над одним из задних сидений. Машина миновала подъездную дорожку кантри-клуба и направилась на юг, в Уайт-Рок.
     Когда они выехали из города, Бен заговорил.
     Но один взгляд на Джулию - и слова показались ему ненужными. Жена сидела будто высеченная из камня, не видя и не слыша, что происходило вокруг. В особенности ей не хотелось видеть мужчину и ребенка, разделявших с ней заднее сиденье.
     Когда им оставалось несколько минут до места назначения, Бен еще раз сделал попытку пробиться к ней:
     - Джулия, я люблю тебя, ты мне нужна. Пожалуйста, постарайся помнить об этом. Каким бы плохим наше положение ни казалось, если ты будешь верить в меня, в мою любовь, мы сможем победить.
     - Ребенок плачет, - отрезала она.
     Потрясенный, он заглянул в люльку. Младенец беспокойно шевелился. Потом послышалось попискивание. Оно больше походило на мяуканье котенка, чем на человеческий голос. Хотел бы он знать, что надо делать! Он никогда не интересовался младенцами и слышал только, что они требуют постоянного внимания. Их надо кормить и подмывать. Бен решил, что вынимать малыша из безопасной люльки неразумно. Что, если машина сделает резкий поворот? Или внезапно затормозит? Или он уронит ребенка?
     - По-моему, то, что беспокоит его, может подождать. Минут через пять мы будем дома.
     Джулия наклонила голову, словно говоря: решай сам. Это твой сын. А сама, не моргая, смотрела в затылок водителя.
     К тому времени, когда они затормозили перед домом, мяуканье переросло в пронзительный крик. Даже не взглянув на мужа, Джулия вышла из машины и прошагала к парадной двери. Водитель последовал за ней с багажом. Бен вышел из машины последним, с младенцем, кричавшим во всю силу легких.
     - Как мне успокоить его? - спросил он, когда все вошли в дом.
     - Не спрашивай меня, - буркнула Джулия. - У меня не было детей. Но мне представляется, что в сумке, которую оставила твоя подруга, ты, наверно, найдешь необходимые инструкции.
     - Джулия, она не моя подруга, - резко заметил он.
     - Ну, тогда твоя бывшая любовница. - Повернувшись к зеркалу, висевшему над столом в холле, Джулия сняла свадебную вуаль и диадему. День был длинный, не говоря уж о том, что мучительный. Я устала. Я займу одну из комнат для гостей, а спальню хозяина оставлю тебе. Ведь тебе потребуется много пространства.
     - Джулия!.. - начал было Бен, но его голос утонул в крике малыша. Да и кроме того, Джулию не интересовало то, что он мог бы сказать, она уже поднималась по лестнице.
     Бен ни в чем не мог ее упрекнуть. Хотя внешне он казался деятельным и сосредоточенным, в душе у него царил хаос. Он едва мог представить, как же себя чувствует Джулия. И, дьявольщина, он не мог сделать своим приоритетом утешение жены.
     Взяв ребенка, он попытался его успокоить и прижал к груди. Но голова младенца свесилась вперед, будто была плохо прикреплена к шее. Бен подсунул руку под маленькую попку и почувствовал что-то мокрое и густое.
     - Черт возьми! - пробормотал он, когда нечто похожее на желе побежало по рубашке. - Тебе, парень, надо было прийти с книгой инструкций.
     А то мы с тобой сядем в лужу.

Глава 3

     В доме было пять спален. Джулия выбрала ту, что находилась в самом дальнем конце верхнего холла, - как можно дальше от спальни хозяина. К счастью, обновление дома почти закончилось, хотя мебель еще не завозили. Все равно это лучше, чем быть в одной комнате с Беном и ребенком. Этого она бы не вынесла. Лучше уж спать в гараже.
     В комнате пахло свежей краской. Голые стены без картин, окна без занавесок. На туалетном столике никаких безделушек. Нет ночника, нет даже простыней па кровати. Только в середине потолка старинный медный светильник, от которого и шел свет.
     В зеркале на двери гардероба Джулия увидела свое отражение: безумные глаза и белое, как свадебное платье, лицо.
     На свадьбе все должно было быть белым: цветы, торт, лимузины. Даже подружки невесты надели белые платья. Такая идея пришла в голову матери.
     - А почему бы не белое? - удивилась Стефания, когда Джулия усомнилась в необходимости такого цветового единства. - Это не просто шикарно, это демонстрирует твою невинность. Ты выходишь замуж в белом в отличие от большинства невест в наши дни и в твоем возрасте. Если хочешь, можешь назвать меня старомодной. Но по моим взглядам, женщинам, которые до брака ведут себя точно мартовские кошки, не дело пытаться играть девственниц, когда они наконец решат остановиться на одном мужчине.
     А Бен был в черном. По крайней мере, это соответствовало его морали.
     У Джулии вырвалось рыдание. Еще одна волна горя затопила ее. Она отчаянно вцепилась в свое платье. Больше ни секунды она не намерена терпеть его удушливую мягкость. Она слышала, как отлетали крохотные пуговки, рвался тонкий шелк. Слышала, как цокали и разлетались по полированному полу жемчужины и хрустальный бисер с вышивки ручной работы. Какое это имеет значение! Платье и все остальное превратилось в фарс.
     - Джулия? - Голос Бена донесся прямо от двери. Пришлось проглотить рыдания. - Можно мне войти?
     И увидеть, как она стоит только в чулках и лифчике, который больше открывает грудь, чем прячет? С волосами, падающими на лицо, с потоками туши на щеках и красными от слез глазами?
     - Нельзя!
     - Я принес сумку с вещами.
     - Оставь ее перед дверью.
     Она услышала его вздох, полный отчаяния.
     - Делай как знаешь.
     Хотела бы я делать как знаю, подумала она, прислушиваясь к шагам, затихшим в нижнем холле. Если бы я знала, что делать...
     Через несколько недель ей будет двадцать четыре. В добрых волшебниц она перестала верить уже давно. Никто не собирается прийти и вернуть то, что было у нее еще вчера. Ничего не будет снова таким же.
     Разве она и Бен сумеют наладить реальный брак, если ее вера в него полностью основывалась на мифе? Мать была права: она его не знала.
     Внешние признаки, конечно, не изменились.
     Рост по-прежнему метр восемьдесят шесть. Глаза по-прежнему голубые. Улыбка, как всегда, такая сексуальная, что замирает сердце. Но внутри, что важнее, он так и остался незнакомцем.
     Джулия думала, что знает о нем все. Они проводили долгие часы, рассказывая друг другу истории своих жизней. Она знала, что черные волосы и оливковую кожу он унаследовал от отца, латиноамериканца, родившегося в Техасе. А голубые глаза и крепкое сложение - от матери, уроженки Канады с норвежскими корнями.
     Она знала, что он родился в январскую метель в поезде, пересекавшем канадские прерии. Его родители оставили Техас и ехали на родину матери, чтобы начать новую жизнь на ферме на севере провинции Саскачеван. Ферму им завещал дядя, которого мать никогда не видела и не знала.
     - Беда в том, - рассказывал Бен Джулии, растянувшись на полу перед камином в своей квартире и положив голову ей на колени, - что они понятия не имели, что получили в наследство.
     Думали, их ждет красивый бревенчатый дом у озера, окруженный великолепными зелеными растениями. А получили они лачугу из толя с удобствами на улице. Насос, которым качали воду, уже много лет назад пора было отправить на свалку. Восемь месяцев в году они растапливали на огне замерзшие глыбы льда. А лето отравляли москиты и черные мухи.
     - Но они были счастливы! - с надеждой воскликнула Джулия. История показалась ей трогательно романтичной.
     - Едва ли! Отправившись в путь, они понятия не имели о пробирающем до костей холоде канадского севера. Не представляли, что делать на ферме. А это трудная задача даже для людей, родившихся в тех местах. Те первые годы мы выжили только благодаря щедрости и жалостливости соседей. Сколько раз в трудных обстоятельствах они приходили спасать нас.
     - Но в конце концов у твоих родителей все получилось?
     - В конце концов они потеряли все, включая жизнь. Мне было тогда десять лет. Зима в тот год выдалась особенно злая. Для того чтобы поддерживать в доме тепло, мой беспомощный папа наложил в печку слишком много дров и сжег дом дотла. Как всегда, прибежали соседи, но уже никто ничего не мог сделать.
     Бен повернулся и, сгорбившись, сел, опустив голову над коленями. Так она не могла видеть его лицо. Он продолжал рассказ охрипшим голосом:
     - Меня послали принести еще дров. И я никогда не забуду шум и жар, когда жалкая печка буквально взорвалась и превратилась в огненный шар. И потом шипение искр, падавших на снег. И крики горящих родителей.
     - Ох, Бен! - Джулия обхватила его. Слезы капали ему на затылок. - Мне так жаль, - растерянно бормотала она.
     - Мечты матери о том, что потом все будет хорошо, были разрушены временем и неспособностью отца обеспечить семью. Мечтатель, поэт, он совершенно не подходил для этого уголка мира.
     Как пальма на айсберге. И он не хотел приспосабливаться. Но мать, несмотря ни на что, любила его. Без него она бы чувствовала себя совершенно потерянной. Хорошо, что они вместе ушли из этого мира.
     - Но как же ты? Ты же был еще ребенком. Кто позаботился о тебе?
     - Те же самые люди, которые заботились о нас троих с того дня, как мы поселились рядом с ними. Следующие шесть лет я переходил из одной семьи в другую. Жил у тех, у кого была лишняя постель и кто мог прокормить лишний рот.
     - Разве не нашлось родственников, которые могли бы взять тебя к себе?
     - Нет. И для этой тесно связанной группы добрых людей было делом чести самим справляться со своими заботами. Без вмешательства правительственных агентств и тому подобных организаций.
     Джулии отчаянно хотелось найти светлую линию в его истории. Она пригладила ему волосы и пробормотала:
     - Но ведь это было хорошо, правда? Лучше, чем быть куда-то отправленным и жить среди чужих людей?
     - Наверно. Но несмотря на все старания этих добрых людей, я так и не стал соответствовать стандартам норвежской колонии. Голубые глаза и долговязая комплекция не шли в расчет. Я оставался для них таким же чужим, как если бы прилетел с Марса. Гены отца и сходство с ним бросали на меня своеобразную тень некомпетентности. Сколько бы я ни старался, работая на земле от восхода до темноты или забивая голы в местной хоккейной команде, я все равно оставался сыном непрактичного дурака Каррераса. Этот Каррерас писал куплеты о северном сиянии, но так и не научился азам выживания. - Он обернулся и долго и серьезно смотрел на нее. - В шестнадцать я бросил школу. В один прекрасный день, Джулия, я уехал из Саскачевана на автобусе. Я ехал туда, куда позволяла цена билета. Так я оказался в Ванкувере. Я не принадлежу к семье с наследственным богатством, университетским образованием и влиятельными родственниками, которые обеспечивают мне членство в лучших клубах. Да, я шеф собственной фирмы. Но до недавних пор мне редко приходилось надевать деловой костюм. Я не водил модную машину. И я понимаю, почему твои родственники думают, что я недостаточно хорош для тебя. Но обещаю тебе: я не позволю, чтобы моя жена испытывала в чем-нибудь недостаток. Если надо работать семь дней в неделю круглые сутки, чтобы обеспечить хорошую жизнь семье, я буду работать. Я докажу себе, как ценю тебя. И клянусь, никогда не дам тебе повода сожалеть о том, что ты вышла за меня замуж...
     Он говорил тогда с полной сердечной искренностью. Но слова, сейчас она это понимала, ничего не стоят, если они не подкреплены делами.
     Она еще не привыкла к свадебному кольцу на пальце, а он уже нарушил самые сокровенные обещания. Как он мог это сделать, если любил ее так, как говорил?
     Слишком напряженная, чтобы уснуть, Джулия выключила свет и открыла окно. Ночное небо было ясным, на востоке горизонт закрывали призрачные очертания Маунт-Бейкер, покрытые круглый год снегом. На юго-западе воды бухты Семиахму спокойно бились о берег.
     В теплом воздухе плавал аромат роз и другие ночные запахи. Серебряная луна проложила на море колеблющуюся тропинку света. Если высунуться из окна, можно увидеть сияние огней прибрежного ресторана "Марин Драйв". Там музыка и смех. Звон бокалов и мерцающий свет свечей...
     Ночь, созданная для любовников, для новобрачных. Для того, чтобы лежать рядом с мужем в залитой лунным светом темноте и открывать истинную интимность. Никогда еще Джулия не чувствовала себя такой одинокой. Бен был всего в нескольких метрах. Но расстояние, разделявшее их, так велико, будто он находится на Марсе.
     Подумав об этом, она почувствовала страшные разочарование и обиду. Эти чувства могли бы снова завладеть ею, но тут донесся слабый звук.
     Она отвернулась от окна и прислушалась. Откуда-то из глубины дома снова донесся тоненький душераздирающий плач маленького ребенка.
     Сына Бена.
     Джулия не хотела прислушиваться. Не хотела знать, почему он плачет. Но ей не удавалось не обращать внимания на плач. Сама еще недавно ребенок, она не была расположена к детям. Скорее, относилась к ним пренебрежительно. Но Джулия понимала, что бедное маленькое существо лишилось матери...
     Джулия снова включила свет и открыла сумку, которую принес Бен. Надо что-то найти, чтобы прикрыть тело. Не могла же она разгуливать в нижнем белье. Единственное, что она нашла, - это атласная ночная рубашка и в пару ей пеньюар.
     Конечно, белые. Это приданое - подарок от матери. Очаровательные вещицы, щедро украшенные кружевами. Слишком легкомысленные и романтичные для нынешней ситуации. Но в любом случае ничего другого нет.
     Когда она вышла в верхний холл, там было темно. Но внизу горел свет. Джулия молча подошла к лестнице. Она не рискнула продумать, что будет делать дальше. Не знала, сумеет ли успокоить ребенка. Она знала только одно: его жалобные вопли невыносимы.
     Джулия спустилась по лестнице до середины, когда открылась дверь кухни, и поток света залил нижний холл. Через мгновение появился Бен, и девушка застыла па месте.
     Он снял смокинг, но оставил галстук-бабочку, расслабив его, и теперь галстук свободно висел на шее. Верхняя пуговица белой рубашки расстегнута. Через плечо перекинуто чайное полотенце. А младенца он держал словно футбольный мяч. Голова в пальцах правой руки, а маленькая попка на ладони левой.
     Бен что-то напевал сыну и укачивал его. Пожалуй, чересчур энергично. У нее сердце екнуло от страха, когда он приблизился к колонне винтовой лестницы. Еще сантиметр-два вправо, и малыш стукнулся бы головой о балясину перил.
     Осторожней! - хотелось ей закричать. Смотри, куда идешь. Не крути его так, будто хочешь, чтобы его укачало и маленький желудок выбросил все, что малыш успел съесть. Держи его так, чтобы он слышал биение твоего сердца!
     Наверно, она издала какой-то звук или пошевелилась. Бен посмотрел вверх. Она как раз протянула ногу, чтобы наступить на следующую ступеньку. Ей захотелось отвернуться и бежать назад. Туда, откуда она пришла. Но он держал ее взглядом, словно в капкане, и не отпускал.
     Уходили секунды. Слышалось тиканье венских часов, висевших напротив парадного входа.
     - Он срыгнул на меня, но наконец уснул, проговорил Бен.
     Джулия кивнула. Огромный ком в горле мешал говорить. В голосе Бена слышалась хрипота.
     В глазах трогательная нежность. И Джулия поняла, что то чувство, которое пробежало по его лицу, когда он первый раз посмотрел на сына, еще больше усилилось за те часы, что он держал мальчика на руках. Бен бесповоротно влюблен в своего ребенка и уже никогда не будет полностью ее.
     - Ты искала меня, Джулия? - спросил он, подходя к ней.
     - Нет. - Ответ прозвучал скрипучим шепотом.
     - Ты что-нибудь хотела? - Он чуть заметно пожал плечами. - Холодильник пустой, но в баре есть бренди. Он поможет тебе уснуть.
     Океан бренди не мог бы погрузить ее в сон! А если бы даже и мог? Он и вправду думает, что ночью она отдохнет и утром будет смотреть на случившееся другими глазами?
     Негодование, которое кипело и бурлило в ней с того момента, как ее день свадьбы потерпел полную катастрофу, вспыхнуло с новой силой.
     - Нет ничего, что бы ты мог сделать для меня! - Она бросила эти слова, повернувшись к нему спиной. Потом взлетела к себе в комнату, и пеньюар обвивался вокруг ног словно туман.
     Бен заснул далеко за полночь, но поспать ему удалось не больше часа: его разбудил малыш. Он вынул малыша из ящика, превращенного в колыбель. Потом положил сына на кровать, чтобы поменять мокрые пеленки.
     Это задача, к которой надо привыкнуть. Как бы осторожно он ни действовал, из памперса всегда что-то вытекало или падало. И далеко не сразу ему удавалось пристроить на место чистый подгузник.
     Возникла и добавочная проблема. Младенец будто знал, что находится в руках новичка: он вертелся и извивался так, что и угорь мог бы позавидовать.
     Какая способность пускать струю!.. Какое упорство и постоянная готовность обмочить "обмундирование"!
     - Потерпи, парень, - бормотал Бен, нащупывая липкий край застежки памперса. А в это время малыш яростным криком сопровождал невероятное брыкание. - Как только закончу, надену на тебя ползунки.
     Когда Бен решил, что эта часть работы сделана, ребенок снова проголодался. Но черт возьми, откуда Бену знать, как его кормить? До этой ночи самое близкое общение с младенцами имело место, когда он еще жил в Саскачеване. Женщина, взявшая его к себе в дом, родила двойню. Двумя днями позже он перебрался на соседнюю ферму.
     - Пистолет водяной, подожди, - попросил он, всовывая крошечные ножки в ползунок. Почти невыполнимая задача. В ту минуту, когда он размещал в штанине одну ногу, другая вылезала наружу. - У меня есть для тебя бутылочка с едой.
     Ему бы тоже бутылочка не помешала, предпочтительно с виски и соломинкой в горлышке.
     Баюкая ребенка на груди, он спустился в кухню. Там Бен нашел одну из коробок с питанием.
     Она находилась в сумке, которую оставила Мариан.
     - Вот, - сообщил он сыну, вталкивая резиновую соску в рот младенца.
     Мгновение благословенной тишины прервалось резким плевком! Питание потекло из уголков рта. Малыш оттолкнул бутылку, и ночь наполнилась очередным яростным воплем.
     Бен беспомощно смотрел на тирана, извивавшегося в его руках.
     - Чего же ты тогда хочешь?
     С посиневшим от крика лицом малыш скулил, глядя на отца. Воспользовавшись минутой, Бен снова втиснул резиновую соску в широко открытый рот и тут же поспешно выдернул ее. Ребенок захлебнулся и мучительно закашлялся.
     - О боже! - Бен в ужасе взирал на сына. - На помощь! Скорей!
     Кто-то услышал его. Не Бог, к которому он взывал. Джулия. Она появилась из темноты, скромно запахивая прозрачный пеньюар, накинутый на ночную рубашку с глубоким вырезом. Кажется, это называется неглиже, попытался вспомнить Бен. Темные волосы рассыпались вокруг лица. И Бен подумал, что она самое красивое создание, какое видели его глаза.
     - Привет, - сказал он, повышая голос, чтобы перекрыть крик младенца. - Мы разбудили тебя?
     Господи, какой идиотский вопрос! Сейчас, наверно, уже проснулась половина соседей.
     - Я не спала, - ответила Джулия.
     - У нас сегодня не лучшая ночь, - слабо улыбнулся он.
     - Он чем-то расстроен. - Она скользнула взглядом по младенцу и тут же отвела глаза.
     Словно в подтверждение слов Джулии, малыш снова начал кричать.
     - Я думал, он хочет есть, но он не берет бутылочку. Каждый раз, когда я даю ее, он выплевывает еду и кричит.
     - Наверно, ты сделал ее слишком горячей, заметила она.
     - Горячей?
     - Ну, ты же грел питание?
     - Нет. - Он смотрел на запотевшее стекло бутылки.
     Джулия вытаращила глаза, будто усомнилась, есть ли у мужа вообще мозги. Шагнув к Бену, она забрала бутылочку. Джулия подошла так близко, что могла бы коснуться его. Но удержалась. Так же, как и тогда, когда он вел ее из бального зала в лимузин.
     - Не удивительно, что он так плакал.
     - Но в записке сказано, что я должен держать питание в холодильнике!
     - Да? - Джулия сняла соску и поставила в микроволновку открытую бутылку, включив таймер на сорок секунд. - Такой совет дала тебе Мариан? Ей не приходило в голову, что иногда бывают необходимы более подробные инструкции?
     Ему не хотелось говорить о Мариан. Ему хотелось говорить о них. О Джулии и о себе. Как им снова поставить на рельсы их отношения. Конечно, это не самый романтический момент, когда на руках плачущий ребенок. Но Бен попытался начать разговор:
     - Ты такая красивая, Джулия. Как ангел.
     - Вот, - сказала она и протянула ему уже нагретую бутылочку. - Попробуй сейчас.
     Ладно, он будет настойчивым. Применим другой подход.
     - Я в этом не большой специалист. А ты вроде бы знаешь, что делать. - Он протянул ей ребенка. - Не хочешь покормить его?
     Джулия окаменела. И Бен понял, что снова все испортил.
     - Прости, - проговорил он, и все внутри у него сжалось от собственного сладкоречивого тона. По-моему, я оттолкнул свою удачу.
     - Да, - натянуто проговорила она, - думаю, не опасаясь возражений, ты можешь так сказать.
     Младенец вцепился в бутылку, будто его не кормили неделю. Несколько секунд слышалось только бульканье. Время от времени малыш удовлетворенно кряхтел.
     - Ты расстроена, я знаю. - Бен сочувственно рассматривал жену. - И только дурак стал бы отрицать твое право быть огорченной. Но ты должна знать, что я не планировал такой поворот событий. Меньше всего я хотел обидеть тебя.
     - Вроде бы и Мариан ты меньше всего хотел обидеть, - буркнула она.
     Бен выругался.
     - Это именно того рода замечание, Джулия, которое никуда не ведет. Таких дешевых уколов я ждал скорее от твоей матери, но не от тебя.
     - Но разве не говорят, что если мужчина хочет побольше узнать о своей невесте, то ему надо посмотреть на ее мать? Так что если ты разочарован в том, что в конце концов получил, то еще не все потеряно. Можешь радоваться хоть тому, что ты вышел из сделки не с пустыми руками. У тебя есть ребенок. И это чертовски больше того, что получила я.
     - Ты получила меня. - Он старался скрыть раздражение. Они оба устали. Физически и морально. Ему не стоило в таком состоянии начинать разговор. - У тебя всегда есть я.
     - Не уверена, что ты мне нужен.
     - Джулия!..
     Но она уже ушла. Босые ноги прошлепали по дубовому полу.
     Можно подумать, будто малышу не понравилось, что не он в центре внимания. И, выбрав подходящий момент, он срыгнул.
     - Боже правый! - Бен в отчаянии вытаращил глаза и вытер грудь бумажным полотенцем. - И кто сказал, что хорошие вещи поступают только маленькими порциями? Этот человек, Пистолет, очевидно, не знал тебя.

Глава 4

     На следующее утро она проснулась от всплесков воды в фонтане под окном. Солнечные зайчики от капель прыгали по узорному потолку.
     Джулия не сразу поняла, где она. Почему одна?
     Почему нет простыней? Почему она укрыта только своим пеньюаром?
     Ответы пришли чересчур быстро. С цепенящей ясностью она вспомнила события предыдущего дня. Конфликт с Беном. Его признание. Родителей, едва скрывавших ликование. Ведь Бен оправдал их самые худшие ожидания. А что говорить о любопытстве гостей, об их предположениях, высказываемых шепотом... Ох, негодование и боль от всего случившегося просто невыносимы!
     Откинув с лица волосы, она села и огляделась.
     Может быть, ей просто приснился дурной сон?
     Но вид свадебного платья, валявшегося на полу там, где она его вчера бросила, стал убедительным доказательством реальности вчерашних событий. Платье выглядело таким же жалким и ненужным, как и ее замужество!
     Образ Мариан Дэйэс преследовал ее. Маленькая, беспомощная, с большими голубыми глазами, утопающими в жалобных слезах, она принадлежала к тому типу женщин, чья хрупкость превращала мужчин в дураков. Рядом с ней они чувствовали себя могущественными и сильными защитниками слабых.
     Может быть, в этом и заключается ее главная ошибка, размышляла Джулия, вышагивая по комнате. Когда Бен сказал, что лучше подождать, пока они поженятся, а потом заниматься любовью и еще года два подождать с детьми, наверно, ей надо было надуть губки и удариться в слезы. Она так страстно его хотела, что могла бы вызвать его мужскую силу, которой ему явно не занимать. А если у нее еще есть сомнения, то доказательство спит в комнате в дальнем конце дома.
     Уже забрезжил рассвет, когда она наконец заснула. По положению солнца можно догадаться, что сейчас часов восемь. В доме стояла тишина.
     Бен, должно быть, ушел за завтраком или купить что-то младенцу.
     Или вообще уехал насовсем?
     Джулия решила не поддаваться панике, которая при этой мысли моментально охватила ее. Есть более неотложные заботы. И первая из них - найти какую-нибудь одежду. Иначе в чем она выйдет из комнаты? В полупрозрачном пеньюаре или в помятом свадебном платье?
     Ей нужны душ, чистая одежда и крепкий черный кофе. Именно в таком порядке. Только после этого она без страха встретит оставшуюся часть дня и свою жизнь.
     У дверей она нашла свой остальной багаж.
     Еще одно доказательство, что Бен встал, когда она еще спала. Она втащила сумки в комнату и нашла в одной из них хлопчатобумажное летнее платье и босоножки. В ванной оказались полотенца, шампунь и горячая вода. Еще одно доказательство, что из-за личного неблагополучия не все пошло вразнос.
     Джулия спустилась вниз и не обнаружила никаких признаков пребывания Бена и малыша. Поиски кофе не увенчались успехом. Впрочем, они предполагали въехать в дом только через месяц.
     Поэтому в списке неотложных дел не значились закупки продуктов.
     Но это не имеет значения. Она последует его примеру и поедет куда-нибудь завтракать. Вдоль побережья много кофеен.
     Но Джулия не прошла дальше парадного входа. На пороге она столкнулась с мужем. И ребенком. И хотя она знала, что отец и сын могут быть только вместе, их вид вызвал новый прилив смятения. Она привыкнет к этому? Или всякий раз будет воспринимать эту картину как болезненный укол в сердце? И так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?
     - Привет. - Бен вытащил из кармана детской люльки букетик роз и протянул ей. - Куда ты так рано? Еще нет и половины девятого. Кстати, это от нас.
     НАС. До вчерашнего дня это слово обволакивало ее, словно кокон, чувством фальшивой безопасности. Она верила, что они с Беном образуют магический, нерушимый шарик счастья. В этом шарике пространства хватало лишь на двоих. И вдруг она оказалась снаружи и заглядывала внутрь. Ей хотелось схватить Бена за горло и визжать: "МЫ - это ты и я. Третьему не место в свадебном путешествии!"
     Естественно, Джулия этого не сделала. Она призвала на помощь гордость, которая помогала ей вчера перенести фарс свадебной церемонии.
     - Я думала, гораздо позже. - Она не обратила внимания на розы. - Собиралась поехать позавтракать.
     - Нет необходимости. Я уже все купил. - Он указал на пакеты, стоявшие на ступеньке. - Я рассчитал, что лучше сразу запастись едой для Пистолета, а заодно купил и кое-что для нас. На пару завтраков хватит.
     - Спасибо за заботу, - проговорила Джулия, стараясь глядеть куда угодно, лишь бы не на люльку малыша. - Но я предпочитаю куда-нибудь поехать.
     - Ты имеешь в виду, что предпочитаешь быть где угодно, только не со мной. - Колючий тон Бена заставил ее перевести взгляд на его лицо. Почему, Джулия, ты не хочешь сказать правду, а ходишь вокруг да около?
     - К тебе это не имеет никакого отношения.
     Это имеет отношение ко мне. Я ничего не ела и не пила со вчерашнего вечера. А точнее сказать, и еще двенадцать часов до этого. Имело место одно неприятное событие, - подчеркнула она, и, как ни странно, оно лишило меня аппетита.
     - Я не могу ничего исправить из того, что уже произошло. - Он подвинул к ней самый маленький пакет. - Здесь горячий кофе, круассаны и фруктовый салат. Возьми пакет, и мы поедим в кухонном патио на воздухе. Сегодня опять будет жара. Но я утром включил фонтан и поставил зонты от солнца. Так что там должно быть относительно прохладно.
     В ней вдруг заговорили упрямство, неразумность, мстительность. Печально, но осознание отвратительности подобных качеств не уберегло ее от ядовитого вопроса:
     - А теперь, Бен, ты отдаешь мне приказы?
     - Нет. Я просто пытаюсь не отдалять тебя больше, чем уже отдалил. Почему бы иначе я покупал тебе цветы и вставал с рассветом, чтобы создать романтическую обстановку для завтрака вдвоем?
     ВДВОЕМ? Это даже смешно!
     - Неужели ты серьезно думаешь, что несколько роз могут исправить случившееся? - с горечью спросила Джулия.
     - Нет, - ответил Бен. - Думаешь, я не знаю, что пустил под откос наши отношения? Думаешь, я не вижу, что сделал с тобой? С нами? Я хочу направить наши дела по правильному пути.
     Но один я не смогу. Нравится тебе это или нет, мы должны сесть и разумно обсудить наши дела.
     И решить, куда направляется наш брак. Если он куда-то направляется.
     - Я думала, что у нас будет такая же нормальная, счастливая жизнь, какая ждет большинство пар, если люди по-настоящему привязаны друг к другу. Но наш брак сам по себе ненормален. Разве не так?
     - Так. Вряд ли я ожидал, что стану отцом раньше, чем пойму, что значит быть мужем. И еще меньше, что женюсь па другой женщине, а не на матери своего ребенка.
     В последние двенадцать часов любая мерзкая, обидная мысль, какая приходила ей в голову, лишала ее здравого смысла.
     - Намекаешь па то, что ты женился не на той женщине?
     Он устало посмотрел на нее и взял в руки пакеты с бакалеей.
     - Не ребячься, Джулия. Тебе это не идет.
     Злость, чувство вины, разочарование и примитивное, разрушающее душу унижение, одновременно нахлынувшие на нее, заставили забыть о самообладании.
     - Как ты смеешь критиковать меня? - взорвалась она. - Я обиженная сторона, а не ты. В том, что случилось, моей вины нет!
     - Знаю, - произнес Бен, и Джулия немного остыла. В его голосе прозвучала слабость. Он всегда поражал ее своей силой. Богоподобный в своей красоте, он, казалось, способен свернуть горы.
     Ей никогда не приходило в голову, что и его может охватить слабость.
     Угрызения совести и тень сочувствия сделали свое дело. Она потянулась к пакетам с продуктами.
     - Я отнесу в кухню...
     - Они тяжелые. Возьми лучше ребенка.
     - Ничего, я сильная. - Не давая ему возможности возразить, Джулия буквально вырвала у него пакеты и направилась в кухню.
     Что с ней творится? Почему она не может заставить себя посмотреть на малыша? Коснуться его? Она считает себя наиболее пострадавшей в этой истории, забыв, что ребенок во сто крат уязвимее.
     С несчастным видом она окинула взглядом кухню. Бен сделал ее на заказ. Специально для нее. Ряд белых лакированных шкафов. Стеклянные двери будто арки, полки с изысканным фарфором и хрусталем. Темно-зеленые гранитные поверхности разделочных столов и дубовые полы. Новейший кухонный комбайн. Кухня-мечта!
     - Я не могу позволить себе постоянную прислугу. Но если ты хочешь, чтобы кто-нибудь приходил помогать тебе готовить... - сказал Бей, когда они купили этот дом.
     - Нет! - воскликнула тогда Джулия. - Я не похожа на свою мать. В собственном доме она не сумеет найти банку с консервированным супом, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Это моя кухня, и я не хочу, чтобы какая-нибудь другая женщина хозяйничала в ней.
     Она видела себя приготавливающей изысканные блюда, когда они будут приглашать гостей. И видела его сидевшим на табуретке с бокалом вина, пока она накладывает последние мазки на спокойный обед только для них двоих. В воображении возникали картины, как возвращаются из школы дети. Их дети. Как дети садятся за столик и пьют молоко с булочками, которые она испекла утром.
     Но ей в голову не могла прийти мысль, что первый мешок с памперсами и коробку с детским питанием муж принесет для ребенка, который будет его, но не ее.
     Она услышала приближавшиеся шаги и сделала вид, будто сосредоточенно раскладывает в холодильнике купленную еду. Бен подошел и встал сзади. Джулия почувствовала его дыхание на волосах и напряглась в ожидании поцелуя. Она инстинктивно знала, что он сейчас последует.
     Его губы скользнули по ее шее.
     - Оставь это пока. Пойдем, - прошептал он ей в ухо. Потом обхватил за талию. - Кофе остынет.
     Джулия ненавидела свое тело, которое дрожью отвечало па его призыв. Наверняка он считает, что без труда соблазнит ее.
     - Разве ты не видишь, что я занята? - проворчала она, ударяя его по руке. - Я не хочу, чтобы при такой жаре протухли продукты.
     Он моментально отпрянул. А она осталась с таким болезненным чувством утраты, что едва не заплакала.
     - Какие продукты? - И снова в его голосе прозвучали резкие ноты нетерпения. - Ради бога! Я купил всего лишь пару стейков, немного салата и молочные десерты. Ты готова заниматься чем угодно, лишь бы не общаться со мной!
     - Прекрасно! - Она хлопнула дверцей холодильника. - Я сяду во дворике. Буду пить кофе.
     Есть круассаны. Это сделает тебя счастливым?
     - Нет! - коротко бросил он. - Боюсь, надо гораздо больше, чтобы сделать нас обоих счастливыми. Сейчас, Джулия, мы в тупике. Даже ты не станешь этого отрицать. Куда мы пойдем дальше и пойдем ли по одной дороге или по разным - это все нам предстоит решить.
     - А если я еще не готова обдумывать решение?
     - Жаль... Ты все заталкиваешь, внутрь. Нам нужно справляться с бедой вместе, а не врозь. Он тронул ее за руку. - Пойдем, Джулия. Не заставляй меня просить. Малыш поспит еще пару часов. Нам никто не помешает. Давай попытаемся расставить все по местам.
     Она испепелила его взглядом.
     - Что мы будем расставлять? Ты уже принял решение, а мое мнение вряд ли для тебя что-нибудь значит.
     - Я думал, что и ты приняла решение. Вчера у тебя был выбор. Ты могла уйти от меня, по ты осталась. Если хочешь, назови меня идиотом, по я расценил это как некую уступку с твоей стороны.
     - Я не была готова принимать моментальное решение. Вот и все. Мне надо время, чтобы все обдумать.
     - И?
     - И что? - Она сощурилась.
     - Всю ночь я слышал твои шаги. Ты не могла уснуть, не отпирайся. Тебе прямо на колени шлепнулись неприятности, и ты пытаешься найти способы справиться с ними. - Он скривил рот. - Я пытаюсь, Джулия, быть рассудительным мужчиной. Но ты опасно близко подходишь к краю. Ты подталкиваешь меня за границы терпения. И теперь не надо перекидывать мне мой вопрос. Пожалуйста, ответь: к какому заключению ты пришла во время твоей долгой бессонной ночи?
     - Ни к какому! Если хочешь, можешь подчиниться давлению своей бывшей любовницы. Но без меня. Я не хочу в этом участвовать, Бен. И это последнее слово. Что бы я ни решила, на это нужно время. И рассудительный мужчина не стал бы вынуждать меня объяснять ему это. Он бы понял и отошел на задний план. В особенности учитывая то неловкое положение, в которое он уже поставил меня в глазах моей семьи и друзей. Не знаю, как я буду теперь смотреть им в лицо! А тебе я хочу сказать: если ты думаешь, что, коли ты стал отцом, так и у меня должен забить фонтан материнских чувств, то ты печально заблуждаешься.
     Бен скрестил на груди руки. На нем были джинсовые бермуды, белая хлопчатобумажная рубашка с короткими рукавами и шлепанцы. Он выглядел уверенным в себе и неукротимым. И таким сексуальным! Ничего нет удивительного, что Мариан Дэйэс ради него бросила мужа.
     - Ставка больше, чем твоя упрямая гордость, предупредил он. - И помни: на весах будущее ребенка. Я люблю тебя. Но не сделай ошибки. Я не потерплю, чтобы ты перенесла свое негодование на малыша. Если ты считаешь, что я прошу больше, чем ты можешь дать, ничего не поделаешь. Ты уйдешь в свою жизнь и, очевидно, найдешь другого мужчину. Этого парня уже бросила мать, но отца у него никто и никогда не отнимет.
     Джулия всегда знала, что в нем есть неимоверная внутренняя сила. Молодая женщина поежилась, услышав этот грубый, бескомпромиссный тон.
     - Ты даже не можешь с уверенностью сказать, что это ТВОЙ ребенок!
     - Я точно знаю, что Уэйн Дэйэс не его отец. К тому же время его рождения делает весьма правдоподобным факт, что я единственный кандидат на эту должность.
     - Откуда ты можешь знать?! - закричала она. Почему ты так уверен, что она тебя одного ублажала в постели? Ведь ты даже не знал, что Мариан Дэйэс замужем.
     - Тут не может быть "если", Джулия. Я никогда не лгал тебе. И сейчас не собираюсь. Но если у тебя есть хотя бы малейшие сомнения, наверно, тебе лучше бросить меня раньше, чем высохнут чернила на нашем свидетельстве о браке. Потому что я не хочу жить с женой, которая мне не верит.
     - Как это вдруг я оказалась нарушителем мира? - закричала она, от злости даже не скрывая слезы, наполнившие глаза.
     Он вытер ладонью лицо и сделал глоток кофе.
     - Здесь, Джулия, нет виноватых, здесь только жертвы. И мне очень жаль, что ты одна из них. Я хочу все исправить, но не могу сделать это один.
     Ты тоже должна хотеть этого. Прошлой ночью... Он беспомощно взмахнул рукой. - Ты закрылась в спальне. Отказалась даже выслушать меня. Не позволила даже прикоснуться... -Разве так два любящих человека чинят возникшую прореху?
     Его примирительный тон заставил Джулию почти испытать сочувствие. Но его последняя фраза все испортила.
     - Чего ты от меня хочешь? Чтобы я забралась с тобой в постель, будто у нас медовый месяц?
     Будто мы счастливы, словно наелись персикового пирога? Да каждое твое прикосновение будет напоминать мне, что с Мариан Дэйэс ты делал то же самое.
     Бен посмотрел на нее так, словно она сказала что-то невероятно непристойное.
     - С Мариан у меня был секс, - бесцветным тоном проговорил он. - Но мне никогда и в голову не приходило, что у меня будет секс с тобой. Я говорил тебе: у нас будет любовь. На мой взгляд, между этими двумя понятиями есть различие.
     - Тебе придется простить, что я не понимаю различия. У меня нет твоего обширного опыта. Я верила, что спать с кем попало - грязно, не говоря уж 6 том, что рискованно. Поэтому берегла себя для мужчины, за которого выйду замуж.
     - Прости. - Он поставил на стол кружку с кофе. - Малыш плачет. Не пойму, что с ним происходит: как будто не может удержать еду в желудке. И на руке у него подозрительные синяки. Уверен, что ты с удовольствием закончишь завтрак без меня.
     Она зашла слишком далеко. И не надо его холодного тона, чтобы это понять. Наверно, стоит сократить натиск. Прежняя Джулия так бы и сделала. В ней нашлись бы силы, чтобы понять и простить. Но та Джулия умерла в какой-то момент между разрезанием свадебного торта, осыпанием конфетти и уходом из бального зала. Новая Джулия была покрыта коркой горечи. Как она должна относиться к человеку, который растоптал ее мечты? И какое ей дело, что, обижая ее, он еще больше обидел себя. Мечты рассыпались в прах...
     Ей не нравилась произошедшая перемена, но она не знала, как бороться с собой. Она даже не знала, как заставить себя иной раз промолчать.
     - Очень удобно! - презрительно фыркнула она. - Ты и в будущем, Бен, собираешься так устраивать свои делишки? Использовать ребенка Мариан Дэйэс в качестве оправдания? И таким способом уйти от признания неприятного факта, что ты разрушил жизнь, какую мы планировали?
     - Мне не нужно оправдание. Это мой ребенок.
     И пока он не вырастет и не научится защищать себя, я буду всегда ставить его интересы выше своих.
     - Даже если из-за этого потеряешь меня?
     Он смотрел на нее таким напряженным, пронизывающим взглядом, что от страха все в ней сжалось. Сейчас надо отступить, или ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! - подсказывал ей здравый смысл. Но гордость одержала верх, и она с вызовом уставилась на мужа.
     - Надеюсь, Джулия, до этого не дойдет, - ответил он. - Но если ты заставишь меня делать такой выбор, то да, даже если потеряю тебя.
     - Мне надо было прислушаться к словам родителей! - закричала она, потрясенная такой честностью.
     - Наверно, надо было.
     - Они говорили, что я не так хорошо тебя знаю, чтобы выходить замуж. И они были правы.
     Бен пожал плечами и пошел к дверям.
     - Ты уже говорила это вчера. Мне не обязательно снова выслушивать подобный вздор.
     Это была их первая ссора. Первая, если не считать скандала на свадьбе. Ее поразил его гневный взгляд. Раньше он никогда так не смотрел на" нее...
     Конечно, она наговорила гору гадостей и ненавидела себя за это. И по правде, ничего нет удивительного, что он так холодно ей отвечал. Но все же надо признать, что ее глубоко ранило, когда он выбрал ребенка, а не ее. Пусть двое любящих людей поссорились, но небольшое проявление нежности, мягкое, ненавязчивое извинение, прикосновение, поцелуй - и все прошло. Любящие не собираются держать в памяти случившееся. Но ее и Вена разделяло нечто слишком большое.
     И она все время усугубляла разрыв. Потому что дала волю гордости и обиженным чувствам.
     И сама загнала себя в угол. А теперь размышляла, удастся ли ей когда-нибудь выбраться из него.
     Любая женщина хоть с каплей сострадания в душе последовала бы за ним к ребенку. Джулия осталась в кухне, уставившись на сверкающее голубое море. И смотрела до тех пор, пока от блеска не заболели глаза. Расстояние между ней и мужчиной, которого она любила, все увеличивалось и увеличивалось. И началось это с того момента, когда вчера объявилась Мариан Дэйэс. И трещина между ними все углублялась. Они не вели себя как молодожены во время медового месяца, поглощенные друг другом, не сводящие глаз с любимого лица. Нет, Джулия и Бен чувствовали себя чужими людьми, живущими под одной крышей. Холодные, неулыбающиеся, замкнутые. И такие скрупулезно вежливые, что у нее начинали ныть зубы.
     Во вторник Бен пришел в прачечную, где Джулия складывала одежду.
     - Я еду в город. Купить тебе что-нибудь?
     - Нет, - буркнула Джулия, не в силах посмотреть ему в глаза. Она представляла, какая в них боль. - Я сама о себе позабочусь.
     - Очень хорошо, - проговорил он и вернулся только после ланча.
     К концу того же дня к дому подъехал грузовик, доставляющий покупки. Двое мужчин выгрузили различную детскую мебель. По указанию хозяина они принесли ее в комнату, которую Джулия и Бен раньше называли будущей детской.
     - Когда мы покупали этот дом, я не думала, что чей-то чужой ребенок будет спать здесь, - с горечью заметила она, наблюдая, как носят мебель.
     - А где мне его поместить? - спросил он вежливо-безразличным тоном, которым прекрасно овладел в последние дни. - В шкафу? В другом конце дома? Или ты предпочитаешь, чтобы я купил собачью будку и держал его в дальнем углу сада?
     - Перестань! - выкрикнула она. - Тоже мне, нашел злобную мачеху.
     Он пожал плечами.
     - Но и любящей матерью тебя тоже не назовешь.
     - Вероятно, если бы ты взял на себя труд обсудить со мной, прежде...
     - Обсудить?! Не смеши меня, Джулия! Я устал просить тебя поговорить со мной. Ты не можешь даже дышать со мной одним воздухом, а уж вступить в разумный разговор...
     - Ладно, теперь я готова поговорить, - натянуто проговорила она. - Не стоит ставить колыбель так близко к окну. Если будет землетрясение, стекло может посыпаться на ТВОЕГО сына.
     - Где ты предлагаешь ее поставить? - Он остановился с матрасом в руках.
     - Не мое дело - принимать решение. - Она снова ушла в свою раковину, что в последние несколько дней стало привычкой. - Я лишь напомнила о том, что, по-моему, каждый знает.
     - Я ничего не знаю об уходе за младенцем. Бен посмотрел на жену и потер подбородок. Мне надо бы воспользоваться чьей-то помощью.
     Как ни обтекаема была последняя фраза, Джулия поняла ее как приглашение поучаствовать в заботах о его ребенке. И хотя крошечная доля души согрелась от его предложения, гораздо большая часть воспротивилась. Это ИХ дом, ИХ детская, ИХ ребенок должен был спать в этой сверкающей колыбели с кроликами, нарисованными в изголовье кровати.
     - Тогда тебе надо бы купить несколько книг об уходе за ребенком, - пробормотала она.
     - Джулия, есть много вещей, которые мне надо было сделать. - Он поморщился. - В том числе немного подождать, прежде чем просить тебя выйти за меня замуж. Если бы я проявил побольше сдержанности, я бы избавил нас обоих от многих обид и сожалений.
     Последние слова он произнес с особенной горечью. Джулия в смятении выбежала из комнаты.
     Спустя минуту она уже ехала в машине куда глаза глядят. Надо кому-нибудь открыть свое сердце! Человеку, который настолько любит ее, что сумеет быть объективным.
     Конечно, она не могла поехать домой к родителям. Они не сумели бы быть объективными к Бену, даже если бы от этого зависела их жизнь.
     Но был человек, к которому она могла поехать. И машина будто сама выбрала направление. Джулия ехала в Ванкувер.

Глава 5

     - Амма, я позволила ему выгнать меня из собственного дома, - час спустя жаловалась Джулия. Она с рыданиями рассказала Фелисити свою историю, роняя слезы на шелковые подушки бабушкиной французской софы.
     - Чепуха, - фыркнула Фелисити, бросая Джулии на колени коробку с бумажными носовыми платками. - Ты позволила бедной, невежественной Мариан Дэйэс отодвинуть тебя в сторону. Ты удивляешь меня, Джулия. Я думала, ты сделана из крепкого материала.
     - Будто я вообще думаю о ней, - прохныкала она.
     - Не лги, Джулия! Конечно, ты думаешь о ней.
     Все дело в ней. Зря ты пытаешься мне доказать, что дело в ребенке. А если бы Бен не имел отношения к этому ребенку? Если бы он нашел его на обочине дороги и привез домой, чтобы ты ухаживала за ним? Ты бы так же реагировала?
     Оставив Джулию обдумывать услышанное, Фелисити пошла к буфету, где держала свой ликер. Она налила две рюмочки шерри.
     - Пора перестать жалеть себя, мой ангел, и посмотреть на реальное положение дел. Вытри бесполезные слезы и сделай хороший глоток для здоровья. - Она протянула Джулии одну из рюмок.
     - Ты права по всем пунктам, - призналась Джулия, пригубив ароматный напиток. - Все дело в Мариан. Я злюсь из-за того, что она появилась в такой момент и так себя вела.
     - На Бена, Джулия, ты тоже сердишься. Давай будем честны.
     - Да, сержусь. Более того, я разочарована в нем. - Она отвела глаза. - И я отплачу ему, отказавшись признать ребенка.
     - Глупости, - резко бросила Фелисити. - Если будешь продолжать в том же духе, потеряешь мужа. Он дал тебе шанс уехать. Ты не уехала. Но если ты намерена так обращаться с ним, то окажешь ему большую любезность, избавив от своего присутствия. Хочешь ты этого или нет, но ты поступаешь так, будто считаешь себя свободной от него. - Она сделала глоток шерри и продолжала:
     - Он того рода мужчина, каких женщины считают привлекательными. Ему есть что предложить. И если ты не заинтересована в месте его жены, не потребуется много времени, чтобы кто-то другой охотно взялся за эту роль. Ты этого хочешь? Так же быстро вылечилась от любви, как и влюбилась?
     Джулия уставилась на свою рюмку.
     - Я окончательно запуталась. Сотни раз спрашивала себя: если бы это выяснилось до того, как мы поженились, отменила бы я свадьбу? Или все дело в том, что у Бена была связь с замужней женщиной? И закончилась она всего за несколько месяцев до того, как он встретил меня. Или причина в том, что кто-то еще требует внимания? А я привыкла, что все внимание он отдает мне. - Она беспомощно пожала плечами. - Я в таком смятении, что не способна ответить на эти вопросы.
     Несколько минут Фелисити молчала. Казалось, она ищет способ, как самым мягким образом передать внучке очередную порцию бабушкиной мудрости. Она взбила подушку, поиграла жемчужными бусами.
     - Безусловно, Бен унизил тебя, Джулия, - наконец заговорила она. - И по-моему, он жаждет следующие шестьдесят лет каждый день целовать тебе пальцы на ногах. Конечно, если это заставит тебя простить его. Но не только у тебя есть гордость. Если ни во что не ставить гордость мужчины, с ним потом трудно иметь дело. Похоже, с этим ты и столкнулась, продолжая наказывать его.
     - Если ты предлагаешь мне...
     - Я ничего не предлагаю, - покачала головой Фелисити. - Все зависит от того, насколько ты хочешь сохранить свой брак. Я хочу сказать только одно: надо обдумывать свои поступки, прежде чем будет слишком поздно. И помни: Бен может уйти. Сомневаюсь, что тебе удастся убедить его вернуться. У него большой опыт быть нежеланным. Ты это очень хорошо знаешь. Вряд ли он будет терпеливо сносить отчуждение жены.
     - Амма, наверно, ты права... Я должна вернуться домой и забыть обо всем, что случилось?
     - Не совсем так, моя дорогая. Ничего не сдвинется с мертвой точки, пока твои разум и сердце закрыты для малыша.
     - А что, если он не сын Бена? - вырвалось у Джулии. Что происходит? Бабушка, которая подбадривала ее в каждый период жизни, сейчас заняла жесткую позицию.
     - Какое это имеет значение? Маленький мальчик отчаянно нуждается в родителях, в любви.
     Бен готов дать ему все это. Он не стал ждать официальных доказательств своего отцовства. И это не умаляет его, а, напротив, возвышает. Что же касается бедной запутавшейся Мариан Дэйэс, то она могла спать с пятнадцатью различными любовниками. Она могла не знать, кто из них отец.
     Но по крайней мере, когда она решила отдать ребенка, она пошла верным путем. Она выбрала мужчину, твердого в моральных принципах, который взял на себя труд вырастить мальчика.
     - Ты и ее защищаешь? - разозлилась Джулия.
     - Это не мое дело - защищать или осуждать.
     Но помни: не так много женщин, достаточно отважных, чтобы признать свою неспособность к материнству. Я уверена, что это решение ей далось непросто. Но я равно уверена, что младенец появился на свет не для того, чтобы расплачиваться за грехи родителей.
     - И ты думаешь, что мое поведение - для него наказание?
     - Да. Потому что ты можешь стать хорошей матерью. Ты всегда хотела иметь детей. Так что, миссис Бон Каррерас, поезжай домой и веди себя соответственно.
     - Я не собираюсь наводить глянец и улыбаться, пока не заболит лицо, - Джулия чуть не подавилась своим шерри, - лишь бы спасти свой брак!
     - Я тебе и не предлагаю.
     - А мне показалось, что предлагаешь. По-твоему, если я не хочу потерять мужа, то должна поехать домой, впорхнуть в его объятия и притвориться, будто безоговорочно принимаю младенца. Сижу и не могу дождаться двухчасового кормления.
     - Ох, Джулия, перестань! - с негодованием фыркнула Фелисити. - Ты не имеешь права обниматься с Беном, пока не хочешь принять малыша.
     Но еще меньше у тебя права дурачить его! Совсем нехорошо делать материнские жесты при пустой душе. Не только ребенок заслуживает лучшего. Бен тоже заслуживает лучшего. И кроме того, он не дурак: он почувствует неискренность. Ради бога, дитя мое, оставь свою глупую гордость и займись тем, что действительно имеет значение. Главное - любовь. Твоя к Бену и его к тебе.
     - Прости, если я разочарую тебя, Амма, Джулия откинулась на подушки, - но я еще не совсем готова поверить в это. Возможно, мне нужно отойти на некоторое расстояние от ситуации. Тогда я сумею рассортировать свои чувства.
     - Да, дорогая. - Фелисити вздохнула. - Когда все сказано и сделано, только ты можешь решить, что для тебя лучше. Но, пожалуйста, помни: ты с первого взгляда влюбилась в Бена. Не спеши бросать его! Я рискую показаться банальной, но позволь напомнить тебе, что говорили старики: не выплесни вместе с водой и ребенка. В твоем случае поговорка обретает буквальный смысл.
     Когда Бен услышал шум машины Джулии, отъезжавшей от дома, он начал проклинать себя.
     Какой он нечуткий! Добился того, что она думает, будто он заинтересован только в одном - загнать ее в ловушку.
     Бен опустился на край неубранной постели в хозяйской спальне и закрыл лицо руками. В эти дни он превратился в ходячего болвана. И ничего больше. Ему казалось, что малыш никогда не спит больше часа подряд. Кроме того, Бен никак не мог приспособиться к кормлению младенца такого возраста.
     Мальчика почти постоянно тошнило. Как правильно рассчитать питание? Бедный малыш! Чего стоят одни только синяки, оставленные тяжелой мужской рукой.
     Я должна быть уверена, что он в безопасности, сказала Мариан. Теперь Бен знает, почему она использовала слово "безопасность"...
     Тяжело вздохнув, он лег на постель и уставился в потолок. На мгновение дом показался таким благословенно спокойным...
     Яростные вопли малыша, транслируемые монитором, выхватили Бена из цепких объятий сна.
     Полусонный Бен заставил себя сесть и посмотреть на часы. Шесть часов? Черт, Пистолет проспал почти три часа! Что же касается Джулии, то она уехала почти четыре часа назад.
     Какого дьявола, где она? Или она вернулась, пока он спал? Или уехала навсегда?
     Малыш пускал пузыри и что-то бормотал, но уже не плакал. Бен решил, что, пока бутылка с питанием греется в микроволновке, у него есть время спуститься вниз и проверить, стоит ли в гараже машина Джулии.
     Машины там не оказалось. Не оказалось и записки на кухонном столе, мол, приезжала и снова уехала. В довершение всего вышла неувязка с питанием. Бен поставил таймер микроволновки вместо сорока секунд на четыре минуты и довел содержимое бутылочки до кипения.
     А младенец начал хныкать. Опять.
     Бедный малыш! Бен достал из холодильника новую бутылочку и сунул в микроволновку. Конечно, проверив, правильно ли поставлен таймер. Бен снова выглянул в окно и посмотрел на гараж. Никаких признаков Джулии.
     Рано или поздно придется дать мальчику имя, подумал Бен, откусывая сломанный ноготь и не спуская глаз с подъездной дорожки. Не может же он вечно называть его Парень или Пистолет. Только вряд ли Джулия поможет в выборе имени: в их отношениях полное отсутствие прогресса. С каждым днем они все дальше отходят друг от друга.
     Малыш буквально надрывался от крика. Удивительно, как такое крохотное тело может производить подобный шум!
     - Пистолет, усмири свой гнев, - пробормотал Бен, схватил бутылку с питанием и, прыгая через две ступеньки, поднялся наверх.
     Малыш ухитрился перевернуться в кроватке и теперь упирался головой в боковую сетку. К тому же его вырвало. Что же касается подгузника, он отлично нагрузился!
     Пока Бен справился с подгузниками и накормил малыша, пролетел еще час. Все еще никаких признаков Джулии. Прижав прикорнувшего мальчика к плечу, он ждал, пока малыш срыгнет. И как обычно, без успеха. Теперь Бен маршировал по комнате, прислушиваясь, не раздастся ли гул машины, въезжающей на подъездную дорожку.
     Только чуть раньше половины восьмого зазвонил телефон. Малыш проснулся, отрыгнул и вывалил все на шею Бена.
     - Прости, дорогой, если поймала тебя в неудачный момент, - сказала Фелисити Монтгомери, когда Бен пояснил, почему у пего немного усталый голос, - но с новорожденными в доме и правда не бывает подходящего времени для звонка. Не буду тебя задерживать. Я только хотела бы перекинуться парой слов с Джулией.
     - Я тоже. - Бен тщательно подбирал слова.
     Ему нравилась Фелисити. Он полагал, что, узнав о неладах в их браке, она не встанет слепо на сторону внучки. Но зачем оповещать о том, что он не имеет даже самой смутной догадки, где его жена? Ему меньше всего хотелось, чтобы новые родственники пронюхали, как обстоят дела. Они от радости будут прыгать до потолка! - Она уехала в полдень и еще не вернулась.
     Новость вызвала долгое молчание на том конце провода. И оно сказало ему даже больше, чем ответ, который, придя в себя, нашла Фелисити.
     - Странно. Я думала, что от меня она поехала прямо домой.
     - А, вспомнил, - он старался, чтобы в голосе не звучала озабоченность, - она упоминала что-то о покупках в городе. Наверно, попала в пробку В такое время, идиот? Таким объяснением тебе никого не одурачить. Особенно леди с таким острым умом, как у Фелисити!
     - Ничего, дело не спешное, - заметила Фелисити. - Просто, когда она была здесь, я забыла сказать, что все свадебные подарки, какие гости принесли на прием, сложены у меня в гараже.
     Хотела узнать, когда будет удобно организовать их доставку к вам. Пусть она мне позвонит, Бен, и мы обо всем договоримся.
     - Я передам ей, Фелисити. И спасибо за звонок.
     - Всегда рада тебе, дорогой. Поцелуй за меня очаровательного малыша.
     - Обязательно, - сказал он и в ужасе услышал, как дрогнул у него голос.
     Закипая от гнева, он повесил трубку. Фелисити и та проявила хоть каплю доброты к его ребенку. А его жена, исчезнувшая в самоволке, женщина, обещавшая перед Богом и половиной социальной элиты Западного Ванкувера любить его в хорошие и плохие времена, не может заставить себя находиться в одной комнате с Парнем. А ведь она сделала выбор, оставшись с ним на свадьбе.
     Перекинув малыша на другую руку, Бен осторожно притронулся к воротнику рубашки.
     - Сегодня ты уже третий раз заставляешь меня пахнуть словно недельной давности молоко, выставленное в полдень на солнце, - сказал он мальчику. - Нам надо, Парень, что-то с этим делать!
     Утром он купил электрическую карусель. Пора бы испробовать. Устроив эту штуковину в хозяйской ванной, Бен закрепил малыша ремнями безопасности и включил мотор на нужную скорость. Зачарованный движением, мальчик рассматривал мир большими голубыми глазами и икал.
     - А теперь заключим сделку, - сказал ему Бен, раздеваясь. - Ты, совершенно счастливый, смотришь на меня, а я принимаю душ. Потом мы спустимся вниз, и ты будешь смотреть, как я приготовлю нам с тобой что-то вроде обеда. Знаешь, нам, мужчинам, надо быть вместе.
     "Мне стыдно за тебя. Стыдно.., стыдно... стыдно!.." Джулия ехала на юг, а слова Фелисити гнались за ней. Они повторялись в сознании снова и снова. И она чувствовала себя не заслуживающей бабушкиной любви, в которой купалась всю жизнь. Как случилось, что она не сумела проявить такую же щедрость к Бену? Какой внутренний изъян отталкивал ее и делал невинного ребенка платой за глупость взрослых?
     Джулия знала ответ. Дело не в том, что она не могла полюбить это маленькое существо. Здесь совсем другое. Она боялась. Ведь не исключено, что это не сын Бена. Но и не это ее страшило. Ее пугало, что, скорей всего, это его сын.
     Неделю назад она строила свою жизнь па убеждении, что любовь может преодолеть любое препятствие. Бен был ее опорой, ее жизнью, ее будущим. Вместе они были несокрушимы и неразделимы. Они могли завоевать весь мир.
     Но за полчаса все изменилось. Вера отступила перед неопределенностью, которая мучает ее все эти дни. С того момента, как Мариан Дэйэс незваным гостем явилась на свадьбу и сделала свое драматическое заявление, сложившееся убеждение Джулии о счастье вылетело в окно.
     Она так погрузилась в свои мысли, что пропустила поворот на Кресент-Бич. Ей пришлось проехать несколько миль, пока появилась возможность съехать с шоссе на узкую дорогу, вьющуюся по берегу и ведущую в Уайт-Рок.
     Отступавший прилив оставлял молочно-теплые лужи и широкие полосы на бледном берегу.
     Для маленького мальчика это земля сокровищ и открытий. Когда малыш вырастет...
     Когда малыш вырастет, он с успехом может снова жить со своей родной матерью и отцом!
     Эта мысль вызвала истинную причину проблемы. Дело не в том, что она не могла любить Бена. И не в том, что она не могла любить его сына. Она боялась потерять их! И она знала, откуда эта боязнь.
     Когда Джулии было лет девять, кто-то подарил ей котенка. И несколько удивительных недель она наслаждалась маленьким теплым пушистым существом, льнувшим к ней. Одиночество, такая неотъемлемая часть ее детства, отступило.
     Котенок каждый день ждал ее прихода из школы и каждую ночь спал в ее постели.
     Все шло хорошо, пока он не разбил бесценную китайскую вазу. Однажды Джулия пришла домой и обнаружила, что котенок исчез.
     - Конечно, нам пришлось избавиться от него, сказала мать. - Он не подходит к такому дому, как наш.
     А что, если Мариан решит, что ее малыш не подходит к дому Каррерасов, и заберет своего ребенка? В этом заключалась суть вопроса. Но нельзя забывать и о различии. Джулия теперь не беспомощный ребенок. Она взрослая и вполне способна бороться за то, чего она хочет.
     Еще не было половины одиннадцатого, когда она повернула к дому. Противостояние между ней и Беном продолжалось достаточно долго. Пора начинать работу по восстановлению их брака.
     Он, должно быть, сто раз подходил к парадной двери. Тревога начала превращаться в выворачивающий кишки страх, который уживался со злостью. Наконец свет фар прорезал мрак, сгустившийся за окном. Затем последовало знакомое урчание мотора. И в этот момент Бена охватила слепая ярость.
     Она вошла на цыпочках, точно вор, и направилась к лестнице. Он совершенно ясно видел ее в залитом лунным светом холле. Потом подождал, пока она поравняется с открытой дверью в библиотеку, и громко кашлянул. Пусть увидит, что он сидит за столом.
     Удивившись, она обернулась.
     - Я думала, ты уже в постели, - воскликнула она.
     - Я думал, что тебя уже нет в живых! - проревел он, как взбесившийся лев. - Я обзвонил все больницы вдоль побережья!
     - Ох, Бен, прости меня.
     Она смотрела на него. Карие глаза - озера огорчения. Рот мягкий и нежный. Гнев Бена улетучился в одну секунду. Главное, она дома, в безопасности.
     - В следующий раз, Джулия, если ты надумаешь уехать, окажи мне любезность, скажи, куда ты едешь и когда думаешь вернуться. - Он помолчал с секунду или с две и мрачно добавил:
     - Конечно, если допустить, что будет следующий раз.
     - Что ты имеешь в виду? - Она в изумлении уставилась на него. - Что ты хочешь этим сказать?
     - Твой приступ легкой хандры немного затянулся. Я устал от него, Джулия. Фактически я опасно близок к тому, чтобы устать от тебя. У меня полно забот с одним ребенком. Мне не нужен второй. Особенно такой, которому через несколько недель стукнет двадцать четыре. Тебе уже давно пора вырасти, моя дорогая.
     Джулия расправила плечи гордым движением.
     - Понимаю. И тебя интересует, какие у меня чувства?
     Бросить ему в лицо такой вопрос? Будто он совершил недозволенное, рискнув высказать правду! Ярость с новой силой вспыхнула в нем.
     Бен вскочил, обошел стол и остановился перед женой.
     - Фактически нет, не интересует. Объясняю еще раз: мне не нравится, когда ко мне относятся, будто я пыль. Мне не нравится ложиться в холодную постель, пока женщина, на которой я женился, обсуждает вопрос, желает она или не желает вести себя как жена. Мне не нравится отчитываться за то, что случилось еще до знакомства с ней. Я без конца повторяю mea culpa (моя вина), и от этого мне и на йоту не становится лучше.
     Скажу прямо, моя дорогая, я по горло сыт хождением на задних лапах вокруг твоей чувствительности.
     Секунду или две Джулия стояла, не шелохнувшись, и решительно смотрела на него.
     - Ты грозишь воспользоваться своими супружескими правами независимо от того, согласна я или нет?
     Хотел ли он? Небеса знают, его желание никогда не было сильнее. Глубокое, мощное, на уровне одержимости. Он испытывал такую жажду, что сам не понимал, как ему удавалось сдерживаться.
     Его личные этические правила спасали его.
     Они пришли на помощь и сейчас.
     - Я лучше умру, - жестко произнес Бен. - Если женщина добровольно не приходит к мужчине, а он овладевает ею силой, это изнасилование.
     И драгоценной теще не удастся повесить мне на шею ярлык насильника. Можешь смело отправляться на свое ложе девственницы.
     Он затронул больной нерв. Обида ушла, точно воздух из проколотой шины. Джулия опустилась в кресло рядом с камином и закрыла лицо руками.
     Она не плакала, просто сидела сгорбившись, волосы упали на лицо, плечи поникли.
     Когда она наконец заговорила, голос звучал приглушенно.
     - Ты прав, и мне так стыдно. Это все моя вина.
     Если бы она снова упрекала его, или пыталась бы оправдать свое поведение, или отрицала бы уже сделанные заявления, он ответил бы огнем на огонь. Но Бен не был готов к ее полной капитуляции. Нежный изгиб спины, бледная кожа на затылке - все в ней казалось таким уязвимым. Он почувствовал себя жестоким охотником, который терроризирует редкое и красивое создание, слишком нежное, чтобы защитить себя.
     В мгновение ока вся его ярость улетучилась.
     Развалилась выстроенная злостью прекрасная конструкция. Не осталось оправдания его гневу за часы ее отсутствия. Теперь он испытывал только жгучую необходимость держать ее в своих руках, ласкать, ублажать...
     Нет, еще слишком рано. Ласки только осложнят дело. Секс не разрешит противоречия, разделявшие их. Ничего не оставалось, как вернуться к своему креслу.
     - Давай немного отступим, пока мы не сделали положение хуже. Прости, что я кричал. Я очень беспокоился, что тебя так долго нет.
     Джулия подняла голову, и он увидел, что она плакала. Беззвучно. Разрывающие сердце струйки беспомощных слез...
     - Я знаю, - вздохнула она. - Прости. Я никогда и не предполагала, что ты силой овладеешь мною. Я знаю, что ты никогда этого не сделаешь.
     Фактически я бы не имела права упрекать тебя, если бы ты решил, что ненавидишь меня.
     Ее раскаяние убивало его. Подойди сейчас к ней, идиот, и пусть природа сделает свое дело! запротестовало его коварное либидо. Это самая быстрая дорога к примирению.
     - Я никогда бы не смог ненавидеть тебя, Джулия, - проговорил он, сцепившись в драке со своим внутренним демоном. - Проблема не в том, кого упрекать за наши беды. Дело в том, что ты и я спасаем наш брак. Он потерпел тяжелое крушение. И если мы не возьмем ситуацию под серьезный контроль, он распадется.
     - Нет! - крикнула она, вскочив с кресла. - Бен, этого я не хочу, честно, не хочу! Ты самый главный человек в моей жизни. Ты и есть моя жизнь!
     И я хочу, чтобы мы были семьей. На самом деле хочу.
     - Как бы я хотел верить тебе, любимая, вздохнул он. - Но не могу удержаться от чувства, что ты говоришь это скорей от страха и гордости, чем от убеждения. Не всегда легко признаться в ошибках, которые мы натворили. Но мы должны это сделать и посмотреть на факты. Это важно для каждого из нас и для обоих вместе. Я вижу картину так. Если наш брак сохранится, но потом долгие годы будет продолжаться борьба, то этого я не смогу пережить. И сейчас прямо говорю тебе об этом, Джулия. Я не хочу борьбы. Я не хочу воспитывать ребенка в доме, полном упреков и несогласия. А таким будет наш дом, если мы сохраним наш брак только для того, чтобы не потерять лицо перед другими людьми.
     - Об этом я и не прошу тебя. - Она обошла стол и приблизилась к нему.
     Еще пара шагов, и она коснется его. Предчувствуя, как ее мягкие руки проскользят по его шее, как ее нежное тело прижмется к нему, Бен затаил дыхание. Он так сильно хотел ее, что мог ощущать вкус своего желания.
     - Остановись, - хрипло произнес он. - Или я не отвечаю за то, что сделаю. А я хочу и завтра жить в мире с собой. Я только что объяснял тебе, как отношусь к своему так называемому праву мужа. Прошу тебя, не делай из меня лжеца.
     - А что, если я не хочу, чтобы ты отвечал за то, что сделаешь? - пробормотала она. - Мы так долго ждали, Бен, что позволили раздору вклиниться между нами.
     - Можем подождать и еще немного. - Огромным усилием он выдавил из себя этот безумный ответ. У него и так почти поехала крыша от неистового желания. - Я не хочу использовать секс как попытку манипулировать...
     - Даже если я попрошу тебя?
     Она была так близко, что он вдыхал аромат ее духов. Ее пальцы коснулись его щеки. Это прикосновение пронзило его от макушки до пяток.
     - Джулия, пожалуйста!.. - Слова со свистом сорвались с губ.
     - Пожалуйста, помолчи и поцелуй меня, прошептала она. Ее дыхание овевало ему ресницы. Господи, даже ресницы становились возбужденными! - Вряд ли я переживу еще одну ночь без твоих объятий.
     Джулия взяла его руку. Он сопротивлялся изо всех сил, но она решительно приложила его ладонь к своей груди. Через тонкую хлопчатобумажную ткань платья он почувствовал теплую твердь ее плоти. У него чуть не случился сердечный приступ.
     - Нет!.. - раздался приглушенный стон. - Я не хочу, чтобы сегодня, подчиняясь импульсу, ты отдалась, а утром бы жалела.
     - Обещаю тебе, что не буду жалеть. У меня в жизни не было такой ясной головы, как сейчас.
     Мысленно он еще не пришел к убеждению, что постель - правильный способ разрешить недоразумения, мучившие их. Но его разум больше не нес ответственности за происходившее.
     Бен признал свое поражение.
     - Хорошо, победа твоя, - хрипло проговорил он. И словно агнец на заклание, покорно позволил Джулии поднять его с кресла и вести к лестнице.

Глава 6

     Тихо играла фортепьянная музыка. Кровать, резное произведение искусства, стояла посреди комнаты. Весело занимаясь покупками, они вместе выбрали ее за месяц до свадьбы. По смятым простыням пробегали тени, и они напоминали тусклый снег на миниатюрных горах.
     Вдруг Джулию охватила неуверенность. Сумеет ли она выполнить задуманную сцену соблазнения? Внутри у нее все застыло.
     Что делать дальше? Раздеть его? Сбросить свое платье? Подождать его следующего шага?
     Сверкавшие в лунном свете глаза Бена внимательно наблюдали за ней.
     - Если у тебя появились другие намерения, это нормально, - проговорил он.
     - Не появились.
     Ей хотелось ответить уверенно, но дрожь в голосе выдала ее. Испуганный кролик - вот кто она. Боится взглянуть на то, что ждет впереди, и боится свернуть в сторону.
     - Иди сюда, - ласково скомандовал Бен и заключил ее в объятия.
     Он давно не держал ее так нежно и жадно. Его рука слегка давила на спину. Без единой сознательной мысли Джулия следовала за каждым его движением. Она так углубилась в гадание, каким будет следующий шаг, что потребовалось с минуту, чтобы до нее дошло: да ведь они танцуют!
     - Мы так давно с тобой не танцевали, - прошептала она, потрясенная тем, какой хаос возник в ней.
     - Не так уж и давно - на свадьбе, - возразил он. - Но вроде бы прошла вечность. Я скучал по тебе, Джулия.
     - Как ты мог скучать, когда на тебя обрушились такие неприятности? - Дурацкий вопрос.
     Она все знала по собственному опыту. Каждое мгновение их противостояния вызывало в ней боль. Но нервозность бурлила в ней, словно вода в горном ручье. - По-моему, тебя радовало, когда я поворачивалась и уходила.
     С подавленным смешком он стянул платье с плеч, потом с груди. С тихим шелестом оно опустилось к лодыжкам. Джулия стояла перед ним в одном белье.
     - Но сейчас меня больше интересует твой приход, - прошептал он.
     Она чувствовала себя неловко. Рисуя их первую любовную постель, она представляла себя свежей, выкупанной.., надушенной.., закутанной в шифон, с льстящим ей освещением от стоявших поодаль свечей. И конечно, не в сандалиях и не в простых хлопчатобумажных трусиках и лифчике. Хуже того, волосы спутаны, кожа пахнет морем, а на лице дорожки от слез.
     Джулия инстинктивно скрестила руки на груди и попыталась отвернуться от мужа. Но Бен не позволил ей вольничать, взяв ее руки в свои.
     - Я хочу смотреть на тебя.
     Благодаря судьбу за приглушенный свет, Джулия позволила ему подробно изучать ее тело. Она "мечтала только об одном: лишь бы он не разочаровался в увиденном. В последние дни она так часто замечала в его глазах разочарование. И ей совсем не хотелось увидеть его снова. Что бы ни происходило между ними на прошлой неделе, этот момент должен остаться в памяти неиспорченным.
     Он долго молчал. Она все больше и больше приходила в возбуждение от его взгляда.
     - Бен, я знаю, что я не великая красавица. - И это было правдой. Талия модно узкая, но грудь маленькая. Ноги длинные и достаточно изящные, но совсем не выдающиеся.
     - Для меня ты красавица, - проговорил он, и его взгляд пробежался по ней с головы до ног. Я нахожу тебя такой очаровательной, какой и вообразить не мог.
     Он нагнул голову и прикоснулся легким поцелуем к ее губам.
     - Я хочу ласкать тебя, - пробормотал он. Потом взял ее руки и положил себе на широкую грудь под рубашку. - Я хочу, чтобы ты ласкала меня.
     Какой он теплый, сильный! Необыкновенно мужественный. И больше того, честный, отважный, способный и желающий защитить тех, кого любит. Глаза Джулии вновь наполнились слезами. Это мой муж, с восторгом подумала она. Мой муж!
     Первый раз со дня свадьбы, наверно, и вообще первый раз, это слово приобрело для нее реальное значение.
     - Не бойся, - проговорил он, не правильно поняв причину ее слез. - Мы не будем спешить и все сделаем так, как ты хочешь.
     Джулия молча кивнула. Потому что, даже если бы знала, как ответить, не смогла бы говорить от обжигающей полноты чувств.
     Его руки проскользнули к талии, теперь Бен держал ее за бедра. Он постепенно вовлекал ее в медленное движение в такт ритму музыки, все еще тихо игравшей где-то поодаль.
     Он вел ее, нежно и настойчиво притягивая к себе. С каждым шагом все ближе и ближе. Где-то на задворках сознания у нее мелькнула мысль, какое ничтожное расстояние разделяет их. Помимо рубашки на нем были пляжные слаксы, сделанные из легкого материала и державшиеся на тоненьком шнурке.
     Она посмотрела вниз. Легкую ткань можно было бы...
     Он понял. Отпустив Джулию, Бен потянул за шнурок на талии и сбросил слаксы. Потом стянул рубашку. Движения удивительно грациозные.
     Они бы произвели на нее большее впечатление, если бы ее внимание не сосредоточилось на великолепии голого тела, представшего перед ней.
     Ее взгляд медленно скользил по торсу, отметив ширину плеч и груди. Затем плоский живот и тонкую талию, узкие бедра. И наконец, еще ниже...
     Удивленная, она решительно протянула руку и коснулась его плоти.
     Потрясенная собственной смелостью, Джулия словно обожглась и отпрыгнула назад. Она услышала в его голосе смех, когда он спросил:
     - Что случилось?
     - Ты.., это такое.., большое! - Наблюдение незрелое и, на ее взгляд, детское. Однако же он воспринял его по-другому.
     - Ну, спасибо, любимая! Надеюсь, ты будешь довольна.
     Довольна? Она пришла в ужас. Разве возможно для мужчины и женщины?..
     Джулия резко оборвала мысль. Она была чересчур ошеломительной, чтобы развивать ее дальше. Не об этом ли предупреждала мать? Во время одной из попыток убедить Джулию воздержаться от брака она говорила: "Ты же знаешь, секс не самое достойное дело. Но жена должна приноравливаться к мужу независимо от того, в настроении она или нет. Потому что он всегда в настроении. И это, моя дорогая, одна из многих тягот брака, которые ты должна нести".
     Вероятно, Бен почувствовал ее внезапное сомнение. Очень нежно он взял ее запястье и поднес к губам. Потом покрыл медленными влажными поцелуями ладонь. Потом Бен стал целовать плечо, ухо, подбородок, веки, нос. И, наконец, с невероятной искусностью, рот, проникая в самую глубину. И целуя, он медленно поглаживал ямку на горле, потом, лаская, спустился вниз к грудям, к талии и еще ниже. К той части, которой он никогда раньше не касался.
     От этого прикосновения стрела чувственности пронзила ее. Такая сладостно-болезненная, такая упоительно-грешная... Какой смешной кажется ее прежняя застенчивость!
     - Ax!.. - простонала она после долгого вздоха и открылась для него, не в силах сдерживать дрожь, сотрясавшую тело.
     Бен подхватил ее на руки и понес к кровати.
     Простыни зашелестели, словно приветствуя ее.
     Мол, давно пора тебе быть здесь. Мы всю неделю ждали, когда же начнется медовый месяц.
     - Я так счастлива, Бен. - Джулия лежала рядом с мужем и мечтательно улыбалась.
     - Именно этого я всегда хотел для тебя, - нежно проговорил он. При более внимательном наблюдении она бы угадала опасения, которые можно было прочесть в его настороженной реплике.
     - Никогда не думала, что наш первый раз получится таким удивительным. - Теплая и доверчивая, она прижималась к нему.
     - Я тоже.
     Во всяком случае, это во многом было правдой. Сказать, что их первый сеанс любовной страсти получился просто "хорошо", - все равно что ничего не сказать. Еще не изобретены слова, чтобы справедливо описать волшебство этого переживания. А если это так, то почему он с мрачным видом вглядывается в темноту? Почему прислушивается к колоколам тревоги, которые бьют на задворках его сознания?
     Он знал почему. Все получилось чересчур легко. Минуту назад они зарывались в глубины недоверия и разочарования. И вроде бы только это определяло состояние их брака. А уже через минуту они развлекались в постели любовными играми Сейчас в его размышлениях снова преобладал здравый смысл. Краткий перерыв на долгом болезненном пути кончился. Один только секс не способен сохранять отношения.
     С другой стороны, это первое, с чего обычно начинается брак. Может быть, им повезет и произойдет перемена.
     Бен взбил подушку и тяжело вздохнул. Он не сумел бы вспомнить, когда последний раз испытывал такую усталость. Неустоявшееся расписание сна и кормления малыша. Постоянная тревога, которая, не отпуская, мучила его, когда ребенок не спал. Вот и вышло, что целую неделю он почти не смыкал глаз. Если бы сейчас ему удалось забыться хотя бы часа на два...
     И именно в этот момент из монитора, стоявшего рядом с кроватью, раздался пронзительный крик. Джулия схватила мужа за руку.
     - Позволь мне, - попросила она.
     - Нет. Ты не должна этого делать, Джулия.
     Тем не менее она встала. Обнаженная, грациозная, красивая. Несмотря на озабоченность и плохие предчувствия, он ощутил знакомое тепло, распространявшееся внизу живота.
     - Я хочу пойти, - продолжала настаивать она.
     А я хочу тебя, подумал Бен. Он всегда будет хотеть ее. Вопрос только в том, сумеет ли он ее удержать? Вероятно, ответ готов. Если она сможет принять малыша, худшие препятствия, с которыми они столкнулись, будут преодолены.
     - Хорошо. Но если понадобится помощь, я здесь.
     Просто осчастливленный ее предложением, он уронил голову на подушку. И заснул, наверно, раньше, чем она вышла из комнаты.
     Буйный, раскрасневшийся малыш яростно колотил воздух крошечными кулачками. Джулия вынула его из колыбели и пощупала подгузник.
     - Ну, не удивительно, что ты так расстроился, проворковала она - Ты промок и проголодался.
     Моментально привлеченный звуком незнакомого голоса, младенец перестал плакать и принялся разглядывать ее огромными неморгающими глазами. Глазами точно такого же голубого цвета, как у Бена.
     - Привет, - проговорила она. - Я Джулия... твоя мама.
     Можно рискнуть и сказать, что слово произвело чудо, как она и надеялась. Но затем случилось нечто уже совсем необъяснимое. Малыш испустил долгий судорожный вздох и уткнулся в ее шею.
     И второй раз за эту ночь Джулия оказалась на вершине блаженства. Прикосновение инстинктивно ищущего сосок или соску маленького ротика пронзило ее до глубины души. Она читала о женщинах, превращавшихся в тигриц, когда дело доходило до защиты своего ребенка. Но она не ожидала, что когда-нибудь переживет такое же чувство с ребенком другой женщины.
     Боже милостивый, подумала она, моргая, чтобы прогнать неожиданную пелену слез. Вот что имеют в виду, когда говорят о материнском инстинкте.
     - Подожди, милый, - пробормотала Джулия и среди вещей, сложенных на полке, принялась искать все необходимое. - Как только я найду, что нужно, мы с тобой займемся делом.
     Она разглядывала крошечные маечки, пижамки из махровой ткани, стопку одноразовых подгузников и разнообразный выбор предметов для ухода за ребенком. От всевозможных присыпок и кремов до коробки с маленькими салфетками. К тому моменту, когда она собрала все необходимое, настроение малыша испортилось.
     - Тише, Пистолет, - прошептала Джулия, сунув ему в рот соску. - С этой минуты все будет хорошо.
     На самом деле все стало хуже. Памперсы были сложены таким образом, что она надела их наизнанку и поняла это, только когда попыталась застегнуть липучки. В отчаянии она принялась исправлять ошибку. Наконец малыш был чистым и готовым к еде. Но он уже просто выходил из себя.
     - Нам нужно кресло-качалка, - заметила она, устраиваясь на табуретке и предлагая ему бутылочку с питанием. - Такое большое старинное кресло с пышными подушками и высокой спинкой. В нем нам будет удобно тебя кормить. Первое, что мы сделаем утром, поручим твоему папе найти такое кресло. И нельзя же вечно называть тебя Пистолет. Мы найдем для тебя имя получше.
     Но ему, наверно, надоело слушать ее болтовню. Или она не правильно его держала? Иначе почему он отказывался от бутылочки с питанием?
     А в его плаче слышалось отчаяние.
     Джулия устроила малыша на сгибе другой руки и снова попыталась заставить его есть. Она уговаривала его так, будто он должен понимать каждое ее слово.
     - Знаешь, у тебя уже есть лучший в мире папа. А я постараюсь быть для тебя самой лучшей мамой. Даже если у меня будут другие дети, обещаю, что я никогда не дам тебе почувствовать себя брошенным или не таким, как остальные. Ты станешь для них старшим братом, которого все уважают.
     Ни напевное бормотанье, каким она хотела успокоить его, ни молоко, которое должно было усмирить спазмы голода в крохотном желудке, не действовали. Он явно был чем-то недоволен. Мотал головой из стороны в сторону, напрягал маленькие ручки и ножки и отказывался взять бутылочку с питанием. Хотя Джулия не сомневалась, что согрела ее до правильной температуры.
     - Я знаю, в чем дело, - мурлыкала Джулия, шагая по кухне и покачивая его па руках. - Слишком много событий случилось с тобой. Слишком много незнакомых людей приходили и уходили из твоей жизни и пугали тебя. Но теперь ты дома и всегда будешь дома. Ты наш сладкий пирожок, и мы тебя больше никогда не оставим.
     Но что бы она ни говорила, что бы ни делала, ничего не помогало: малыш продолжал отталкивать бутылочку. Она сглупила и попыталась силой заставить его попробовать молоко. Он подавился. И срыгнул даже то, что ухитрился проглотить. Восстановив дыхание, младенец начал плакать. Самые настоящие слезы текли по его лицу Заразительные слезы. От невозможности утешить его Джулия пришла в отчаяние.
     - Я новичок в этом, - прерывающимся голосом объясняла она. - Но я стараюсь все делать хорошо. Правда стараюсь. Знаешь, я никогда в жизни не возилась с детьми. И твой памперс первый, какой я поменяла. Что я делаю не так?
     Скажи мне!
     Он ответил могучим воплем. Хотя его вопль и не поднял из могилы мертвых, но заставил Бена в одних трусах спуститься вниз. Волосы взлохмачены. Глаза слипаются от усталости.
     - Ох, Бен, я не знаю, в чем моя ошибка! - простонала она, сдерживая жаркие слезы. Только они нашли друг друга, как она снова потерпела фиаско.
     - Не принимай это близко к сердцу. - Бен покосился на малыша. - Он так же ведет себя и со мной. По-моему, он знает, что мы не большие специалисты в родительских заботах.
     - Нет, с тобой он не такой, - возразила Джулия. - Я ни разу не слышала, чтобы он так визжал, когда ты переодеваешь его. По-моему, он помнит, что я па первых порах не обращала на него внимания. А теперь не хочет признавать меня и не доверяет мне. - Она жалобно шмыгнула носом. - А вдруг он никогда не поверит мне?
     Вдруг я не создана для материнства?
     Бен забрал у нее из рук ребенка и устроил на пеленальном столике. Он снова попытался дать мальчику бутылочку.
     - Наверно, любимая, - он обнял Джулию свободной рукой и притянул ближе к себе, - ты ожидала слишком многого и сразу. Чудеса каждую ночь не случаются.
     Он все еще называет ее "любимая". Хотя лучшее, что она сумела сделать, - это довести его сына до разъяренного вопля. У нее еще есть надежда.
     - Как узнать, что нужно такому младенцу? Она обняла мужа за талию и вдыхала чарующий, пахнувший сном, теплый мужской запах. - Я поменяла памперс и надела ему чистый слюнявчик, а потом начала кормить. Что я упустила?
     - Слюнявчик? - Смех у него клокотал глубоко в груди. - Боже милостивый, не удивительно, что он разгневался! Чтобы на мужчину надевали слюнявчик...
     - Он не мужчина. - Джулия озабоченно разглядывала ребенка. - Он крошечный мальчик-спальчик, и ему было очень плохо со мной. Как по-твоему, почему он так много срыгивает?
     - Не знаю. - Бен медленно и сладостно поцеловал ее в губы. - Но когда я недавно говорил с Мариан, она сказала...
     Секунду назад Джулию переполняли тепло и оптимизм. Но от небрежно брошенных им слов холод пробрал ее до костей. В памяти всплыл образ Мариан Дэйэс. Хорошенькая, маленькая, беспомощная Мариан, слишком слабая, чтобы оставаться одной, и потому цеплявшаяся за любую возможность выйти замуж. Она готова бросить сына ради мужчины, которого в лучшем случае можно назвать бесчувственным истуканом.
     Почему она продолжает общаться с Беном?
     Наверно, сделка, которую она заключила со своим мужем-хамом, быстро погорела? Не жалеет ли она, что ради него бросила ребенка?
     Снова начинаются эти скандальные дела!
,Только она позволила себе расслабиться, и вот пожалуйста!
     - Ты говорил с Мариан? - спросила Джулия, стараясь оставаться спокойной. - Она позвонила тебе?
     Бен заметил, как она напряглась в его объятиях перед тем, как отстраниться от него.
     - Нет, я позвонил ей, - беззаботно бросил он, поднял сына с пеленального столика и прижал к плечу.
     - Когда? - Джулия отступила еще на шаг. Более всего она боялась, что вцепится ему в волосы.
     - Вчера вечером. Ты еще не приехала.
     - Значит, звонил ей? А потом занимался любовью со мной?
     - Джулия, прости, но я не вижу связи.
     Его внезапная настороженность и манера, в какой он дал ответ, отчеканивая каждое слово, сами по себе были предостережением. Ей тоже надо бы взвешивать свои фразы. Но Джулия уже перешагнула порог благоразумия.
     - Связь, Бенджамен, в моей точке зрения! Мариан осталась в прошлом. Во всяком случае, ты дал мне это понять, когда просил не уходить с нашей свадьбы. Почему теперь ты намеренно приглашаешь ее в нашу жизнь?
     - Потому что мне нужен был совет. До сегодняшней ночи ты, наверно, не замечала, что с этим малышом не все в порядке. А меня это мучает уже целую неделю. И, как его отец, я обеспокоен.
     - Это не объясняет, почему ты позвонил Мариан Дэйэс.
     - Не объясняет? А я думал, это очевидно. Она его мать.
     Она его мать!.. А ты, Джулия, навсегда останешься лишь мачехой. И неважно, что ты будешь обманывать себя и думать по-другому!
     - И ты доверяешь мнению женщины, которая бросила своего собственного ребенка? Послушай, Бен, давай начистоту: какая реальная причина заставила тебя звонить своей бывшей любовнице?
     - До нынешней ночи ты не проявляла к мальчику никакого интереса. Так к кому, по-твоему, мне надо было обратиться? К твоей матери? - Он насмешливо фыркнул. - Да я бы предпочел сунуть руку в пасть бешеного питбуля!
     - Ты мог бы спросить у моей бабушки.
     - Нет, не мог. Потому что, спросив у нее, я бы открыл, как мало поддержки оказываешь мне ты.
     А я слишком люблю Фелисити. И не хочу быть тем человеком, который разрушит ее иллюзии насчет единственной внучки.
     - Ты предлагаешь?..
     - Я предлагаю закончить этот разговор прямо сейчас, - сухо проговорил он. - Пока мы не наговорили друг другу таких вещей, о которых будем потом всю жизнь жалеть. Я устал, ты устала, малыш устал... Давай отложим эту беседу.
     И не оставив ей возможности возразить, он повернулся и вышел из комнаты. Еще никогда в жизни Джулия не чувствовала себя такой одинокой.

Глава 7

     Джулия не ожидала, что ей так скоро придется пережить еще одну бессонную ночь. И вряд ли предвидела, что проведет эту ночь в гостевой комнате. Но когда она наконец решила проведать Бена, дверь в хозяйскую спальню оказалась закрыта. Джулия не обладала такой смелостью, чтобы вторгнуться туда, хотя теперь она могла назвать его мужем в самом прямом смысле слова.
     Когда она проходила мимо детской, то заметила, что малыш неспокоен. Она на цыпочках подошла к колыбели. Поправила плед на атласной подкладке и погладила головку. Волосы были влажные от пота. И ей показалось, что он горячий. Во всяком случае, не такой, каким, по ее мнению, должен быть ребенок при нормальной температуре.
     Не слишком ли строго она судит Бена? Не страдает ли это маленькое существо от чего-то более серьезного, чем обычные колики? Почему он так часто прижимает колени к животу? Может быть, кровоподтеки, которые заметил Бен, говорили о какой-то тяжелой болезни?
     Малыш захныкал. И Джулия почувствовала внезапную потребность взять его и крепко прижать к себе. Отразить наступающее зло. Дать знать малышу, что их отношения с его отцом не имеют к нему никакого касательства.
     Но Джулия всего лишь дотронулась пальцем до нежной, точно лепесток, щеки.
     - Я легко могла бы полюбить тебя, если бы посмела, - прошептала Джулия, и неожиданная слеза покатилась по ее щеке. - Но видишь, это не так просто.
     - Нет, это просто, - раздался голос Бена. Она быстро обернулась. Он стоял за ее спиной. - Проще не бывает. Тебе надо перестать бороться и позволить этому случиться. Вот и все, Джулия, что от тебя требуется.
     - Я не собиралась будить тебя. - Смутившись, она отдернула руку от колыбельки, будто ее поймали на воровстве, и выпрямилась.
     - Я не спал, - возразил он. - А если бы и спал, монитор у кровати такой чувствительный, что я слышу даже дыхание младенца. Я с первой же минуты знал, что ты вошла. Он зевнул и так отчаянно замотал головой, словно это снимало усталость. - Как он? - Бен встал рядом с ней и посмотрел на сына.
     - Заснул, и, по-моему, это хороший признак.
     Но если бы это был мой ребенок...
     - Он твой ребенок, Джулия. Если ты захочешь сделать его своим.
     - Нет, - запротестовала она. - Он ребенок Мариан. Полчаса назад ты сам так сказал. - Увидев, как сжался его рот и как поднялась грудь в нетерпеливом вдохе, она торопливо продолжала:
     - Если бы он был моим ребенком, я бы показала его доктору для полного обследования.
     - Я опередил тебя. У меня уже есть назначение к педиатру на понедельник.
     - Если в самом деле у него что-то нарушено, то в понедельник может быть поздно.
     - Знаю. Поэтому я и звонил Мариан. Я подумал, если в тот месяц, когда он был с ней, она ничего не заметила, то и сейчас вряд ли у него серьезное заболевание.
     - Хорошо. - Она отвернулась от колыбели. Если вы с ней пришли к согласию, то мое мнение вряд ли имеет значение.
     Уже за дверью он схватил ее за локоть. Джулия поняла, что разговор далеко не закончен.
     - По отношению к Мариан ты ведешь себя глупо. - Он сказал это так, будто разговаривал с четырехлетним ребенком.
     - А ты невероятно туп, если не можешь понять, что меньше всего мне хотелось бы слышать из твоих уст имя Мариан Дэйэс! Разве во время так называемого медового месяца не достаточно нас троих? Почему ты все время приглашаешь четвертую?
     - Это уж слишком даже для тебя, Джулия.
     - Нет, не слишком. - Она обернулась к нему. Эта женщина торчала перед моими глазами практически с той минуты, как ты и я произнесли наши брачные обеты. И только я подумала, что мы наконец можем избавиться от прошлого, хотя бы от малой части тех неприятностей, которые принесла она, как ты снова своим телефонным звонком ставишь ее в центр событий. И хуже того, делаешь это за моей спиной.
     - Что бы ты предпочла? Чтобы я дождался, пока ты решишь снова появиться, и после небольшой конференции позвонил?
     - Твой сарказм неуместен.
     Он скрестил на груди руки. Выражение его глаз показалось Джулии совершенно незнакомым.
     - Ты права. В любом случае я негодяй. Мариан ведьма. А ты святая. Что я должен сделать, Джулия, чтобы угодить тебе? Арестовать ее и бросить в тюрьму? Пройти по горячим углям?
     Носить власяницу?
     - Как ты можешь быть таким слепым? - Джулия заплакала, не сдержав слез смятения. Ей казалось, что за последнюю неделю она плакала больше, чем за предыдущие двадцать три года. Неужели этому никогда не будет конца? - Разве ты не видишь, что я боюсь ее? Она родила тебе сына. Она часть твоего прошлого. И она дура, потому что бросила тебя ради проходимца, который в конце концов разобьет ее сердце. И когда это случится, она захочет вернуть и своего ребенка, и его отца. - Она стерла слезы и громко шмыгнула носом. - Когда ты просил меня выйти за тебя замуж, я не сомневалась, что у тебя ко мне такие же чувства, как у меня к тебе. Что ты тоже не можешь жить без меня. Я не ожидала, что стану лишней даже раньше, чем сниму свадебное платье!
     Джулия никогда бы не поверила, что, открыв ему свои глубочайшие страхи, она сможет так тронуть его. Не успела она перевести дыхание, как он поднял ее на руки и понес в спальню. В их спальню. А в ухо ей он бормотал исцеляющие слова любви:
     - Любимая... Прости меня... Я осел... Я не хотел заставить тебя плакать. Не думай, что я оставлю тебя. Ни ради Мариан, ни ради любой другой женщины... Этого никогда не случится. Даю тебе торжественное обещание: этого никогда не случится.
     - А если она поставит тебя перед выбором расстаться со мной или отдать ей ребенка? - Рыдая, она высказала последний страх-призрак, который так неотвязно преследовал ее всю прошедшую неделю.
     - Этого никогда не будет, - пообещал он, приближая ее лицо к своему и слизывая слезы короткими нежными поцелуями. - Я этого не допущу.
     Что я должен сделать, чтобы ты поверила мне?
     - Держать ее подальше от нас. - Она прижалась лицом к его плечу. - Я стараюсь, Бен, построить такую счастливую семью, как ты хочешь. Но это нелегко. Просить меня, чтобы я приняла твоего ребенка, - это одно. Но ждать, что я с распростертыми объятиями впущу в нашу жизнь его мать, - это уже слишком. Обещай мне, что не позволишь ей хотя бы еще раз близко подойти к нам.
     Он мягко тронул ее за подбородок.
     - Я постараюсь держать ее на расстоянии. Но, Джулия, это все, что я могу сделать.
     - Не знаю, как я буду жить в такой неопределенности.
     - Любимая, - он нежно сжал ее руки, - в свете того, что произошло за последние несколько дней, я понимаю, что прошу слишком многого, но доверься мне. Мариан сделала много серьезных ошибок, в этом нет сомнения, но в целом она приличный человек. Не думаю, что она причинит нам неприятности. И нет ничего, с чем мы с тобой не могли бы справиться, если будем держаться друг друга. Одно плохо: Мариан заключила союз с дьяволом. Имя его Уэйн Дэйэс. Помимо того, что мы уже знаем о нем, мои подозрения идут еще дальше. Я предприму меры, которые исключат малейшую возможность влиять со стороны на жизнь моего сына. Дэйэс ничего не сможет сделать.
     - Какого рода меры? - Он говорил так уверенно, так ответственно, что ей хотелось ему верить.
     - Я подам иск, чтобы получить полную опеку над ребенком без участия Дэйэсов. Не думаю, что Мариан собирается бороться со мной. Но пока бумаги не подписаны, я не должен делать резких движений. Опека над ребенком одного родителя в наши дни встречается нечасто. В интересах ребенка ее обычно осуществляют и отец, и мать. Но в нашем случае я хочу, чтобы суд благосклонно посмотрел на нас с тобой. Чтобы у них не возникло и малейшего сомнения, что мы лучшие родители для этого маленького мальчика.
     - А что, если она не согласится отказаться от опеки и отдать все права тебе? Что, если она добьется права навещать ребенка и появляться в нашем доме в любой момент, когда ей вздумается? Видеть Мариан Дэйэс чуть ли не каждый день?
     "
     Такой перспективы было достаточно, чтобы снова вызвать слезы. - Что, если...
     Из тумбочки возле кровати Бен достал коробку с бумажными салфетками, вытащил верхнюю и стал промокать ей слезы.
     - Любимая, я притворяюсь, будто знаю ответы на все вопросы. Но я работаю над их разрешением. Хотя в данный момент они беспокоят меня так же, как и тебя. Давай перенесем разговор на утро.
     - Я не в состоянии уснуть, - всхлипнула она.
     - Нет, ты уснешь. Высморкайся. - Он легко коснулся кончика ее носа свежей салфеткой. Так-то лучше. Теперь пойди прими приятную долгую ванну. А я пока приготовлю нам выпить.
     А потом ты пойдешь со мной в постель.
     Полчаса она провела в ванне. А он прекрасно воспользовался временем, которое оказалось в его распоряжении. Когда она снова появилась в дверях спальни, все сияло и пахло цветами. Он поменял простыни, приглушил свет, принял душ и ждал жену со стаканом горячего молока для нее и с бокалом бренди для себя.
     - Лично для тебя. - Он протянул стакан и уложил ее в постель рядом с собой. - Я бы скорей выпил антифриз. Но, по-моему, горячее молоко вполне может помочь человеку расслабиться.
     Особенно если в молоко добавить каплю бренди.
     С темными волосами, разлетевшимися по подушке, в скромной хлопчатобумажной ночной сорочке, открывавшей только руки и шею и прятавшей все остальное, она выглядела не старше лет четырнадцати. Эта мысль не давала Бену покоя. Разница в возрасте всегда беспокоила его, но в последние несколько дней особенно.
     Конечно, в ней была определенная изысканность, которая дается воспитанием. По этому можно судить, какой она будет с годами. До сих пор ее жизнь проходила без забот и тревог. И он знал, чего от нее ожидать. Она не смогла спокойно и рассудительно принять упавшую в день свадьбы прямо на колени неожиданную неприятность. Но он верил, что со временем все устроится. И многое показывает, что он прав. Ведь она уже приняла его сына. Правда, возникла новая потенциально опасная проблема. Бен боялся, что ее так легко не разрешить.
     Джулия подняла голову. Он взял у нее полупустой стакан.
     - По-моему, ты прав, - пробормотала она. Коктейль с бренди творит чудеса.
     Она сонно вздохнула и прижалась к нему.
     Вскоре ее дыхание замедлилось и стало более размеренным. Бен выключил лампу и в темноте прислонился к спинке кровати. Потягивая бренди, он размышлял, как им избежать ловушек, которые ждут впереди. Сейчас ему удалось подсунуть ей подсахаренный вариант правды. Но обманывать себя нет смысла. Даже если он добьется успеха и получит единоличную опеку над сыном, это не заставит Мариан исчезнуть, словно струйка дыма.
     Она мать ребенка. И это делало ее таким же фактом будущего, как и прошлого, и настоящего.
     На следующий день в полдень приехала Фелисити.
     - Я не собираюсь входить, - объявила она, когда он открыл дверь. - Я только хотела передать некоторые свадебные подарки. Подумала, что, может быть, вам захочется отвлечься от дел, которыми вы заняты. А открывать подарки всегда приятно. Правда, до тех пор, пока вы не столкнетесь с четырнадцатью электрическими миксерами.
     - Ты обязательно войдешь. - Под его напором она перешагнула порог. - Неужели ты и вправду думаешь, что мы позволим тебе проделать весь этот путь и не предложим хотя бы что-нибудь выпить?
     - Ну, - она лукаво подмигнула ему, - должна признаться, что я была бы не против взглянуть на очаровательного малыша.
     - Этот очаровательный малыш, Фелисити, уже целую неделю не дает нам глаз сомкнуть!
     - Они всегда так ведут себя, - миролюбиво заметила она. - И если они своим хныканьем и ревом не мешают спать, то ты лежишь без сна, широко раскрыв глаза, и думаешь, дышит ли еще твой ребенок. Такова уж натура, Бен, у этих маленьких чудовищ. И несмотря на это, мы любим их. Кстати, как поживает моя внучка?
     Фелисити слишком умна, чтобы ее обвести вокруг пальца полуправдой.
     - Все висит па волоске, - понизив голос, признался он. - Откровенно говоря, я благодарю Бога за каждый день, когда встаю и нахожу ее еще здесь.
     - Знаешь, младенец в доме - большое напряжение и в лучших обстоятельствах, чем у тебя.
     Отец Джулии орал первые три месяца жизни, не переставая. Помню, иногда я была готова выбросить его в окно. - Фелисити снова смешливо подмигнула ему. - Я и сама готова была выброситься в окно. Правда, мы жили на ранчо, и это ничего бы не дало!
     Как давно он не смеялся! От непривычки у него даже заболели мышцы лица.
     - Не говори такое при Джулии. Ты можешь подкинуть ей идею.
     - Она не занимается ребенком?
     - Он не такая большая проблема, как багаж, который идет следом за ним. Ей и мне надо сесть и спокойно, не отвлекаясь, поговорить. Но здесь это почти невозможно.
     - Когда последний раз ты и Джулия оставались наедине? - Фелисити задумчиво разглядывала его.
     - Надо подумать. - Вопрос застал его врасплох, он почесал затылок. - Не могу вспомнить.
     - Тогда я очень вовремя заехала к вам, - усмехаясь, проговорила Фелисити. - Скажи своей молодой жене, Бен, что поведешь ее в ресторан. А я останусь здесь, буду держать оборону до вашего возвращения.
     - Я не могу просить тебя о таком одолжении.
     Ты не представляешь, за что берешься.
     - Милый мальчик, - она вытаращила на него глаза, - ты забыл, что я оседлала невестку? По сравнению со Стефанией твой маленький сын дар господень! А сейчас поведи меня к внучке. Я хочу, чтобы она устроила мне экскурсию по очаровательному дому, который ты купил для нее.
     Ему пришлось отвернуться, чтобы не выставить себя дураком. Проклятье, еще не хватало, чтобы она увидела его слезы. Уже много лет он не испытывал такого полного понимания и одобрения.
     - Если она разведется со мной, - хрипло проговорил он, - ты останешься моим другом?
     - Она разведется с тобой, - строго возразила Фелисити, - только через мой труп. И хотя считается, что хорошо умереть молодой, я пока не тороплюсь на тот свет. Что же касается того, чтобы быть твоим другом... Я удивлена, что ты спрашиваешь об этом. Ты часть моей семьи, Бен, и я люблю тебя.
     Ему удалось заказать столик на верхней террасе нового французского ресторана, расположенного прямо на берегу. Пальмы в кадках, глиняные кашпо с яркими, пестрыми цветами, сверкающая голубизна моря и неба создавали впечатление, будто они обедают на Ривьере.
     - Хорошо? - улыбнулся Бен.
     Джулия зачесала волосы вверх и надела бледно-голубой летний костюм с жемчужными пуговицами. Как и полагается молодой жене с недельным стажем семейной жизни, она выглядела ослепительно. Почти. Ответная улыбка была несколько натянута. Глаза не такие спокойные и беспечные, как ему бы хотелось.
     - Очаровательно, - согласилась она, оглядывая ресторан.
     - Так же, как и ты, любимая, - ответил он. Хотел бы Бен иметь гарантию, что она будет краснеть от удовольствия и в конце вечера!
     Муж кормил ее копченой утиной грудкой, салатом из груш и крупными креветками в перно. И все это запивалось шампанским. Заказав на десерт крем-брюле, Джулия наконец расслабилась.
     А последнее время она не часто позволяла себе такую роскошь.
     Бен ждал, когда удастся подойти к теме разговора, который он проигрывал в уме весь день Он взял руку Джулии и большим пальцем погладил ярко блестевшее новое золотое обручальное кольцо. Бен искал непринужденное, дипломатичное начало разговора.
     - Любимая, ты будешь замечательной матерью. Мариан повезло, что ты оказалась на месте, когда она решила сдать позиции. И упомянув Мариан...
     В глазах Джулии снова появилось встревоженное выражение. Ладонь, мягкая и податливая, лежавшая под его рукой, судорожно дернулась.
     - Не могу представить, зачем ты вплел в разговор эту женщину, - перебила его она. - Особенно после того, как мы решили воспользоваться этим временем для себя.
     Вот тебе и подходящий момент! Вот тебе и дипломатичное начало! С таким же успехом он мог начать этот разговор за завтраком и превратить весь день в ад!
     Должно быть, слишком многое из того, о чем он думал, отразилось на его лице. Глаза Джулии сузились.
     - Или ты хотел смягчить глупую жену вином, чтобы она стала более сговорчивой?
     Он сглотнул и отвернулся. В ее обвинении чересчур много правды. Он не мог заставить себя все отрицать. Она это тоже заметила.
     - Хорошо! - Джулия отложила салфетку и схватила сумку. - Новый поворот, Бен. Нужно гораздо больше, чем пара бокалов шампанского, чтобы заставить меня смириться с твоей особой линией.
     Твой сын - это одно. Твоя бывшая любовница другое. Я не собираюсь делить мой брак с ней. Этого я не потерплю. Так что решай, Бен, - или она, или я. И делай это побыстрее. Раньше, чем я обнаружу, что опустилась еще ниже, чем сейчас.
     - О чем это ты? - Он схватил ее за руку.
     В мерцающем свете лампы, висевшей над столом, глаза Джулии сверкали, точно угли.
     - О том, что я больше не собираюсь вкладывать частицу себя в тебя или в твоего ребенка. И так будет до тех пор, пока я не обрету уверенность, что через год или два не останусь с пустыми руками. Ты уже многого лишил меня. Моего доверия. Моего представления о будущем, которое мы будем вместе строить. А теперь я не собираюсь ждать, пока ты разобьешь мое сердце из-за этого маленького мальчика. Я больше ничего не хочу терять! Так выпей за это, Бен Каррерас, и, проклятье, отпусти мою руку. Или я устрою такую сцену, какую ты не скоро забудешь!
     У Бена не было выбора. Взмахнув рукой, она высвободилась и ушла, оставив его одного. Окружающие с интересом следили за представлением.
     - За ваше здоровье! - Бен поднял бокал, печально оглядывая любопытных. - Люди, вспомните ваших старых подружек!
     Она отправилась домой пешком по вымощенной кирпичом тропинке. Тропинка вилась, следуя изгибам берега. Слезы, застилающие глаза, мешали Джулии уверенно идти по узкой дорожке.
     Она ненавидела Бена и не могла понять, почему признание этого факта заставляло ее снова и снова плакать.
     На пороге дома ее встретила взволнованная бабушка.
     - Ниспосланная богом Джулия, наконец-то ты здесь!
     - Думаю, Бен уже вернулся, - к этому времени она уже овладела собой, - и сказал тебе, как замечательно мы провели вечер.
     - Дитя мое, он приезжал и снова уехал!
     - Уехал? - тупо повторила Джулия и почувствовала, как подгибаются колени. Разве возможно, чтобы минуту назад она ненавидела мужа, а в следующую минуту приходила в ужас от мысли, что потеряла его?
     - Он повез малыша в больницу!
     - В больницу?
     - Джулия, у тебя что-то не так со слухом? Бен повез малыша в больницу "Свод мира". Ребенок серьезно болен. Бен чрезвычайно огорчен и озабочен. Я тоже. И хочу сейчас быть с ними обоими, но мне пришлось остаться, чтобы встретить тебя. Потому что твой муж очень беспокоился.
     Лично я думаю, что этому человеку вовсе не обязательно терзаться, гадая, куда снова исчезла его жена. Но подозреваю, что в эти дни мое мнение в твоих глазах почти ничего не стоит.
     - Если тебе так надо кого-нибудь проклинать, ответила Джулия, - проклинай Бена! В этот раз виноват он, а не я.
     Бабушка ничего не ответила. Но во взгляде, устремленном на внучку, читалось такое разочарование, что Джулия не знала, куда ей деваться.
     - Полагаю, ты думаешь, что сейчас это вряд ли важно, - пробормотала она.
     - А ты, мой ангел, думаешь, это важно?
     - Нет, - ответила Джулия и снова почувствовала себя никчемной дрянью. - Самое важное здоровье малыша. Амма, ты.., не поедешь со мной в больницу?
     - Нет, - отрезала Фелисити. - Пока у Бена есть ты, он не нуждается во мне. Если ты не против, я бы осталась здесь до утра. Не только потому, что хочу как можно скорее услышать, как себя чувствует мой правнук. Дело еще в том, что ночью я вижу уже не так хорошо и потому вряд ли сумею вести машину. Мне будет вполне удобно на кушетке.
     Потрясенная Джулия только сейчас заметила, что тяжелый вечер отнял у бабушки почти все силы. И теперь Фелисити действительно выглядела на свои семьдесят девять лет.
     - Какая кушетка! - воскликнула внучка, подталкивая бабушку к лестнице. - Устраивайся в комнате для гостей в конце холла. В той, которая выходит в сад за домом. Постель уже сделана, все, что надо, ты найдешь в ванной.
     Когда она подъехала к больнице, то сразу заметила машину Бена. Но самого Бена Джулия нигде не встретила, даже в приемном покое.
     - Ребенок Каррерас? - переспросила сестра, услышав вопрос Джулии. - Он отправлен в Ванкувер в детскую больницу.
     - Из-за колик? - От внезапного страха у Джулии перехватило дыхание. - Почему его не посмотрели здесь?
     - Поскольку вы не мать, мадам, боюсь, я не могу вам дать другую информацию.
     Или она мать? Этот вопрос Джулия ставила перед собой уже который день. И вдруг сегодня ответ потребовался без малейшего промедления.
     - Не совсем так, - сказала Джулия. - Это ребенок моего мужа.., а я.., мачеха.
     Мачеха! У Джулии дрогнул голос. Какой холодный, бесчувственный образ маячит рядом с крохотным беспомощным мальчиком!
     - Что ж, если так... - Сестра взяла папку. Живот очень вздут. Наши медики подозревают, что ему нужна операция. Они не взялись, у нас нет необходимого оборудования. Поэтому ребенка, отправили в детскую больницу. - Вертолетом.
     С ним отец. Они улетели с полчаса назад.
     - Но зачем вертолет? Ведь на машине дорога займет меньше часа! Это так серьезно?
     - Он очень маленький, миссис Каррерас. - Сестра сочувственно посмотрела на нее. - Мы не могли рисковать. Любое промедление может быть опасно для его жизни.
     - О боже! - Джулия прикрыла ладонью рот, чтобы подавить неожиданно вырвавшееся рыдание. Все слезы, которые она пролила в последнюю неделю, - ничтожная капля по сравнению с отчаянием и горем, ошеломившими ее теперь.
     - Простите, миссис Каррерас, я не собиралась пугать вас. В детской больнице он будет окружен заботой. Постарайтесь не беспокоиться. - Сестра обошла стол и обняла Джулию за плечи. - Я сама мать и знаю: легко раздавать подобные советы, но почти невозможно им следовать.
     - Я должна поехать к нему, - прошептала Джулия. Что происходит с ней и с Беном? Почему каждый шаг вперед оборачивается для них двумя шагами назад... И почему малыш должен попасть в эпицентр устроенного ими безобразия?

Глава 8

     Джулия нашла Бена в комнате ожидания хирургического отделения. Он сидел в углу кушетки. Голова опущена. Руки зажаты между копенями. И такое было отчаяние в его позе, что у нее заныло сердце.
     - Бен? - Она тронула его за плечо. - Есть какие-нибудь новости?
     - Нет.
     - Врачи сказали, долго ли?..
     - Нет.
     - Когда они взяли его в операционную?
     - Час назад... Сорок минут. - Он пожал плечами. - Я не смотрел на часы.
     - Они знают, что с ним?
     - Догадываются.
     - И могут помочь? - Ей так хотелось обнять его. Но он замкнулся в своем личном несчастье.
     Джулия села рядом на кушетку и попросила: Бен, пожалуйста, расскажи мне. Не отталкивай меня.
     Он поднял голову и долго смотрел на нее. Голубые глаза так удивительно контрастировали с его смуглой кожей... Они освещали лицо холодным чистым светом. Казалось, эти глаза всегда способны отличить внешнюю чепуху от действительно важного.
     Сейчас он оглядывал жену с непрощающей откровенностью и даже утомлением, которое не имело ничего общего с физической усталостью.
     - Прости, Джулия, я не настроен на разговор.
     И к тому же чертовски уверен, что, кроме очередного обмена упреками, у нас ничего не получится. Так что окажи любезность нам обоим, поезжай домой.
     - Нет. - Она накрыла его ладонь своей, будто хотела удержать от некоего опасного шага. - Нет смысла уходить, потом приходить, этим делу не поможешь. Он и мой ребенок, Бен. Возможно, не по крови. Но во всех других отношениях, которые стоит принимать в расчет. А ты мой муж. Я должна быть с тобой и с ним. Я останусь, нравится это тебе или нет.
     - Я могу, Джулия, очень быстро изменить твое отношение к нам двоим. - Он недобро сощурился.
     - Как? - от дурного предчувствия по коже забегали мурашки.
     - Я снова звонил Мариан. Это первое, что я сделал, когда нашего сына унесли в операционную.
     Странно, новость ударила совсем по другому нерву, не по тому, что три часа назад. Неожиданно слова "я звонил Мариан" показались не такими угрожающими, как "нашего сына".
     О чьем сыне ты говоришь? - хотелось ей спросить. О твоем и моем или о твоем и Мариан?
     - Вижу, вот-вот начнется извержение вулкана. - Он правильно определил ее молчание. Только не направляй лаву в мою сторону. Найди какое-нибудь другое место и сделай это там. Ах да, и еще одно. Не жди, что я приползу и буду умолять о прощении. Ведь я так неделикатно задел твои утонченные чувства. Этого не будет.
     Мариан имеет право знать, что наш ребенок болен. Я обязан сообщить ей.
     - Не будем ссориться из-за Мариан, - твердо произнесла Джулия. - Сейчас нам надо сосредоточить всю нашу энергию на твоем сыне. Ему нужны наша сила, наша любовь. Потому что, если он умрет... - она сглотнула неожиданный комок в горле, когда нахлынувший страх почти сокрушил ее, - это разрушит наш брак. Тогда, Бен, с нашим браком будет покончено.
     - Ребенок для тебя что-то вроде ключа к успеху брака? - В его словах мрачное отвращение было прикрыто ледяным холодом.
     - Конечно, нет! - В ужасе от того, что он мог предположить в ней такой откровенный эгоизм, она прикрыла рот ладонью.
     - Я так понял твои слова.
     - Я вот что имела в виду... - начала она дрожащим голосом, - он часть нас, часть самого сердца нашего брака. Без него пропадет что-то жизненно важное.
     - Семейные пары выживают и после таких трагедий. Это известно. Но так бывает, если они держатся вместе.
     - Мы уже столько пережили вместе. Люди способны вынести очень много, прежде чем разойтись. Я не хочу, Бен, чтобы мы разошлись.
     - Твое поведение в последнюю неделю говорит как раз об обратном.
     - Неделя - не так уж много времени, чтобы я сумела приспособиться к переменам, которые свалились на меня. - Она умоляюще коснулась его руки. - Тогда, в день свадьбы, ты просил меня проявить к тебе немного доверия и понимания. И я пыталась это сделать. Разве я прошу многого? Всего лишь проявить ко мне немного терпения.
     - Я терпел, Джулия. Оправдывал тебя. Но ничего хорошего для меня из этого не получилось.
     - Прости, если я разочаровала тебя, - натянуто проговорила она, злясь вопреки себе па его неподатливость. - Наверно, если бы я знала заранее, каким будет день нашей свадьбы, я бы постаралась отрепетировать роль, которую ты предназначил мне. К несчастью, ни в одном из учебников этикета для невесты и молодой жены, которые я читала, не рассказывалось, как надо себя вести, когда муж вручает жене неожиданный свадебный подарок. Ребенка, которого ему родила другая женщина...
     Джулия так и не узнала, как бы он ответил (или бы вообще не ответил) на ее достаточно ядовитый выпад, потому что в эту минуту в комнату ожидания вышел хирург.
     - Миссис и мистер Каррерас? Я доктор Берне.
     Я оперировал Майкла. Вы будете счастливы узнать, что он все прекрасно перенес. Как мы и подозревали, у него было врожденное сужение двенадцатиперстной кишки.
     Джулия ждала, что Бен будет задавать вопросы, но он словно пребывал в трансе. Тогда включилась она:
     - Теперь с ним все в порядке, доктор?
     - Осложнения практически исключены. Он полностью выздоровеет. Болезнь зашла довольно далеко, по худшее уже осталось позади.
     - Можем мы видеть его?
     - Конечно, минуты через две. Но он спит. Судя по вашему виду, вам обоим стоит последовать его примеру.
     Хирург провел их через пару вращающихся дверей к большому окну, выходящему в послеоперационную палату. С побелевшими от напряжения костяшками пальцев Бен, упираясь в раму, смотрел через стекло на крохотное, опутанное проводами и трубками тельце. Джулия не была уверена, но ей показалось, что в глазах мужа стояли слезы.
     - Он крепкий малый, Бен, как и его папа. Джулия коснулась его руки. - С мальчиком будет все в порядке.
     - Должно быть, - проговорил он дрогнувшим голосом.
     Она услышала в его голосе глубокую муку. Он посмотрел на нее, и она увидела в глазах мужа неописуемое страдание. Не сказав ни слова, Джулия поднесла к губам его руку и поцеловала.
     - Ты как-то спросила, что бы я чувствовал, если бы оказалось, что он не мой сын. Тогда я не знал ответа. Сейчас знаю. Я люблю его. Независимо от уз крови.
     Вскоре они уехали, Джулия вела машину. Она молчала, пока они не миновали город. На прямом пустынном шоссе, ведущем в Уайт-Рок, она прибавила скорость.
     - Когда ты решил назвать его Майклом? спросила она.
     - Когда его принимали в больницу и мне пришлось заполнить уйму разных бумаг.
     - Я даже не знала, что ты раздумывал над именами, искал, какое выбрать. - Джулия старалась не показать обиду, которую так и не сумела подавить.
     Она надеялась, что они выберут имя вместе.
     - Я и не раздумывал до сегодняшнего вечера.
     А тут меня будто ударило. Я только говорил, что принимаю его как своего сына. А ничего не сделал, чтобы доказать это. Я ничего ему не дал, даже имени. При всех благих намерениях он оставался всего лишь безликим существом, живущим по моему адресу.
     - Ты дал ему дом в истинном смысле слова, Бен, - ласково возразила она. - Ты открыл ему свое сердце. А это гораздо больше, чем просто дать имя. Ты замечательный отец.
     - Если я такой замечательный, - Бен заерзал на сиденье, - как я упустил тот факт, что он страдает от чего-то большего, чем просто колики?
     - Откуда ты мог знать? Ты новичок в этом деле. Мы оба ничего не знаем.
     - Это не оправдание. Мой долг - смотреть за ним. От этого зависит, будет он жить или нет. А я позволил ему дойти до края.
     - Перестань проклинать себя, - запротестовала Джулия. - Ты человек, такой же, как и все мы.
     Ты...
     - Прекрати, Джулия, пудрить правду сахаром, - перебил он ее и отвернулся. - Мы оба знаем: если бы я не тратил так много времени, пытаясь доставить тебе удовольствие, я бы мог раньше понять, что ему нужно внимание врача.
     После этого разящего замечания Бен до конца путешествия не замечал ее присутствия. Даже если бы он открыл дверь и вытолкал ее на дорогу, Джулия не чувствовала бы себя еще более отвергнутой. Она просто перестала для него существовать.
     Фелисити, должно быть, слышала, как к дому подъехала машина. Перед отъездом они позвонили ей из больницы, чтобы сообщить хорошие новости. Когда они вошли в дом, пожилая женщина ждала их у подножия лестницы.
     Не говоря ни слова, Бен подошел к ней'. Фелисити обняла его. От нее он получил утешение, которое так отчаянно хотела ему дать Джулия. Никогда еще она не видела его таким. Бен прижался подбородком к голове Фелисити, и с его губ слетел долгий, надрывный вздох.
     - Все хорошо, мой мальчик. - Старуха поглаживала его волосы. - Это была длинная ночь испытаний, но она кончилась. Малыш, слава богу, будет здоров, мы, надеюсь, тоже. Ложись и спи. Я останусь здесь и приму все звонки, какие поступят.
     Джулия снова почувствовала себя лишь посторонним наблюдателем. В глубине души закопошилось застарелое чувство обиды. Но в этот раз она злилась на себя. Какое она имела право критиковать его за то, что он обманул ее доверие?
     В том же грехе виновата и она!
     Она перед Богом обещала быть поддержкой мужу при всех превратностях судьбы. А что на деле? Чего же удивляться, что, когда ему и вправду понадобился близкий человек, он обратился не к ней... Ведь ее никогда не было рядом в трудные минуты.
     Джулия тихонько проскользнула через холл в кухню и встала у окна. Она задумчиво созерцала фонари пристани и прислушивалась к далекому шелесту прибоя. Уже давно пробило полночь. В доме царила гнетущая тишина. И не было в детской малыша, который тщетно пытался убедить двух взрослых людей, что с ним не все в порядке.
     Бен прав: груз родительской ответственности оказался им не по силам.
     Немного спустя, когда, по ее расчетам, Бен должен был уже уснуть, она поднялась наверх, в спальню хозяев, которую они разделяли всего один раз.
     Она не надеялась, что муж будет рад ее появлению.
     Но бабушка занимала единственную в доме, кроме. хозяйской, меблированную спальню.
     Бена в спальне не оказалось, хотя его одежда висела па спинке стула. Джулия нашла мужа в детской. В пижамных штанах он стоял, уставившись в пустую колыбель. Без маленькой фигурки, прижатой к широкой груди, он выглядел таким потерянным, что Джулия не могла не подойти к нему. Даже если он отвергнет ее, надо дать ему понять, что она здесь, с ним.
     Минуту или две она просто стояла рядом. Усталость почти валила Бена с ног. Когда она обняла его за талию, он не воспротивился. Покорный, словно лунатик, он позволил привести себя в собственную комнату и в собственную постель, молча разрешил укрыть себя и выключить лампу. А Джулия пошла в ванную раздеться и почистить зубы.
     Когда она вернулась, Бен еще не спал. Джулия осторожно нырнула в постель и легла рядом с ним. Ей до боли хотелось приласкать, поцеловать его. Не в надежде вызвать страсть, а чтобы принять на себя часть его страданий, сделать их своими. Но он создал вокруг себя непроницаемую раковину защиты. И она не рискнула проникнуть сквозь нее.
     Сон моментально свалил ее. Она проснулась с первыми лучами солнца. Бен лежал на боку, лицом к ней, приобняв ее одной рукой. Она не знала, намеренно он так протянул руку или это случилось бессознательно, во сне. Как ни хотелось Джулии поменять положение, она сдержалась: ведь тогда он может убрать руку.
     На следующее утро, когда Бен спустился вниз, Фелисити уже накрывала стол на троих. Запах приготовленного кофе смешивался с горьковато-сладким ароматом свежевыжатого апельсинового сока.
     - Сколько сейчас времени? - надтреснутым голосом проговорил Бен. - Боже, я должен был позвонить в больницу!
     - Я уже позвонила, дорогой. - Фелисити деловито взбивала в миске яйца. - Майкл поправляется. Его перевели в обычную палату. Ты можешь поехать и увидеть его в любое время. Но сестра сказала, что, если ты подождешь до одиннадцати, им будет легче сделать все процедуры, какие надо. Кстати, я готовлю омлет. С чем бы ты хотел?
     Сыр, лук или грибы?
     Прошлой ночью он не мог проглотить ни крошки. А при ярком бодрящем свете нового утра, когда его сын пошел на поправку, Бен вдруг почувствовал зверский голод.
     - Я выбираю все три варианта.
     - Хорошо, - она улыбнулась, - ты получишь все три.
     Какая элегантная, грациозная женщина!
     - Фелисити, как тебе удается так блестяще выглядеть ранним утром? - удивился Бен. - Вчера ты вроде бы не собиралась ночевать у пас, а сегодня ты здесь, и к тому же в прекрасной форме. Теперь я понимаю, откуда у Джулии такое чувство стиля. Он налил себе чашку кофе и, стараясь казаться беззаботным, спросил:
     - Кстати, о Джулии, где она?
     Или она не потрудилась сказать тебе?
     - Джулия в саду, подрезает розовые кусты.
     Почему бы тебе не взять свой кофе, кофе для нее, не пойти в сад и не провести это утро вместе?
     Бен не был уверен, что сейчас ему хочется ее увидеть. Вчера он многое понял. Все попытки помочь ей принять его прошлое и двигаться дальше тщетны. Печальная, но простая правда. Хотя Джулия из сочувствия и заботилась о Майкле, вторую часть истории она принять не смогла.
     - Знаешь, иногда необходимо прояснить ситуацию, - заметила Фелисити, словно почувствовав его колебания.
     - Наверное, ты права. - Бен пожал плечами и налил кофе в маленькую чашечку. - Пожелай мне удачи, Фелисити.
     Он нашел Джулию в конце сада. Розовые кусты, усыпанные желтыми цветами, ползли вверх, буйно обвиваясь вокруг поддерживающей их решетки, Она увидела приближающегося Бена и замерла, встревоженно наблюдая за ним.
     - Расслабься, Джулия. Я не собираюсь тебя укусить.
     Впрочем, она выглядела такой аппетитной!
     Волосы стянуты белым плиссированным шарфом. Кожа загорела ровно настолько, чтобы казаться совершенно медовой. Рот нежный, розовый, совершенный... Боже, как тут можно говорить о разрыве!
     - Наверно, ты слышала, что Майкл выкарабкался окончательно. - Он протянул ей кофе.
     Она кивнула и закусила губу.
     - Да. Я очень рада. Будто груз свалился.
     - Не похоже, что ты рада. И лицо вытянутое.
     В чем дело, Джулия?
     - Я знаю, Майкл выздоровеет. Боюсь, что наш брак не выздоровеет. - Она уставилась на дамскую сумку, висевшую у нее на руке.
     Ее слова определенно спасли его. Ему не придется начинать первым.
     - Боюсь, что ты права, - мрачно проговорил он.
     В ответ раздался звук, похожий на подавленный стон. У него заныло сердце.
     - Не надо, - проговорил Бен, изо всех сил сопротивляясь желанию подойти и обнять ее. Она нуждалась в утешении. Но он не мог дать его. Во всяком случае, не сейчас.
     - Я надеялась, что мы справимся с этим...
     До того, как они поженились, он никогда не видел ее плачущей. А после свадьбы ему казалось, что она только и делала, что плакала. Хотя на этот раз все выглядело по-другому. Никаких рыданий, взрывов отчаяния или разочарования.
     Раздался только один тихий всхлип. Она молчала, а по щекам текли слезы.
     - У каждого есть надежды, особенно вначале.
     Никто не женится, надеясь разойтись после свадьбы. - Он сделал глоток кофе, засунув свободную руку в карман. Лишь бы только не касаться ее! - Если бы я представлял, что в закромах судьбы приготовлено для нас, я бы с самого начала не просил тебя выйти за меня замуж.
     - Это моя вина...
     - Нет, - возразил он. - Если тебе обязательно надо кого-нибудь винить, ругай меня. Я просил слишком многого. Ни один мужчина не имеет права устраивать такое своей жене.
     - Если я скажу, что для меня худшее уже прошло, изменит ли это твой взгляд на нас? - Она пальцами смахнула слезы со щеки.
     - О, дорогая, - пробормотал он, отступая от нее. - Это никогда не кончится, разве ты не понимаешь? - Но я люблю Майкла!
     - Нет, не любишь. Ты хочешь любить его. А это не одно и то же.
     - Ты не прав. Сомнения в чувствах к мальчику, которые действительно были, растаяли прошлой ночью, когда я увидела его после операции.
     Если я раньше этого не знала, теперь знаю точно.
     Я бы не сумела любить его больше, даже если бы он был моим родным сыном. Бен, я готова быть его матерью в любом смысле этого слова.
     - А как же Мариан? - Бен в упор посмотрел на Джулию. - Ты готова признать, что она всегда будет матерью, родившей его? Что я никогда не смогу полностью изгнать ее из нашей жизни? Более того, я не хочу этого делать, потому что это несправедливо по отношению к Майклу. Можешь ты смириться с вероятностью, что он вырастет и однажды захочет узнать о ней? Можешь ты смириться с фактом, что он никогда не услышит от меня никакой критики в ее адрес или осуждения выбора, который она сделала? Можешь согласиться с тем, что я буду говорить ему, что она хорошая женщина и заслуживает его уважения и благодарности? А если он склонен к нежностям, то и его любви?
     - Я...
     - Подожди, Джулия. Я не все сказал! - прервал ее Бен. Он твердо решил выяснить все до конца. Устроить проверку, которой он старался избежать. Говорить ей, что Мариан исчезнет навсегда, было бы нечестно. Это все равно что заклеивать протекающую крышу медицинским пластырем. Рано или поздно здание рухнет. - А если Майкл спросит, можно ли ей приехать навестить его? Или можно ли ему поехать и провести время с ней? Как ты к этому отнесешься? Что ты сделаешь, если он поставит ее открытку, поздравляющую его с днем рождения, рядом с той, которую дала ему ты? Или если он повесит ее фотографию в своей спальне? Что, если он решит называть ее мамой? Такие вещи случаются, Джулия. Не она будет вытирать ему нос и целовать, когда он ушибет коленку. Но она всегда будет входить в зону его жизни. Да и твоей тоже. Она часть его. Я никогда не посоветую ему стыдиться этого или отказаться от нее, потому что она не сумела вырастить его сама.
     Джулия села на садовую скамейку под забором из роз и уставилась на руки, сложенные на коленях. Она рассматривала их очень долго. Бену казалось, что взрыв неминуем.
     Он использовал все оружие из своего арсенала, чтобы дать ей убедительную причину уйти.
     Для нее лучше всего начать с нуля с другим человеком. Но какая-то часть его все еще хотела, чтобы она осталась.
     Джулия подняла розы, которые нарезала, и поднесла к лицу. Закрыв глаза, она вдыхала нежный аромат, поглаживала бархатистые лепестки, прижатые к щеке.
     - Ты просишь у меня развода?
     В необъяснимой вспышке проникновения в будущее он вдруг увидел, как она будет выглядеть беременная. Спокойная, мечтательная, невыносимо красивая.
     Но она будет носить не твоего ребенка, приятель! Ты слишком плохо распоряжался собой до того, как встретил ее. И не быть тебе отцом ее детей.
     - Да, по-моему, это лучший выход.
     Он уже совсем собрался уходить, когда она заговорила.
     - А что, - Джулия положила розы на скамейку и подошла к нему, - если я не хочу давать тебе развод? Если я скажу тебе, что уже приняла все пункты, которые ты перечислил?
     - Это легко сказать, Джулия, но тяжело вытерпеть.
     - Есть что-то и еще более тяжелое. Я соглашусь дать тебе развод, если ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что больше не любишь меня.
     И это единственная причина, по которой я уйду от тебя.
     - Ох, ради бога, Джулия!
     - Бог здесь ни при чем. Речь не о нем, а о тебе и обо мне. Итак, Бен, позволь мне знать правду.
     - Но я не могу этого сказать! Черт возьми, ты же знаешь, что не могу...
     Улыбка засияла на ее лице.
     - Тогда о чем мы спорим? - Джулия встала на цыпочки и потерлась губами о его губы.
     Этот жест разжег его желание подобно спичке, брошенной в канистру с бензином. Жар ее губ. Гладкий, теплый шелк ее кожи под ладонями. Разве есть у логики хоть один шанс победить страсть? Даже бретельки ее коротенького сарафана, будто поняв сказанное, покорно соскользнули с плеч.
     Он повел ее от забора из роз, подальше от дома. В глазах его читалась нежность. Он наслаждался ее очарованием, целовал ее загорелую кожу, гладил длинную гибкую спину.
     - Ах!.. - вздохнула она, прижимаясь к нему. Как я люблю, когда ты меня так трогаешь. Я люблю тебя.., каждую частицу тебя.., и здесь.., и здесь.., и здесь.., и...
     - Продолжай в таком же духе, и я займусь тобой прямо в саду, - хрипло предупредил он. - У меня выдержка не такая, как обычно.
     - И прекрасно, - проворковала она.
     Кажется, его кровяное давление поднялось до опасной высоты.
     - Вовсе нет, Джулия, - проворчал он неодобрительным тоном ханжи. - Мы оба знаем, что от секса наши проблемы не исчезнут.
     - Не уверена, что подпишусь под этой теорией, - задыхаясь, пробормотала она. А пальцы в это время играли с пуговицами его брюк.
     Бен чувствовал, что выдержка его на исходе.
     Прижав Джулию спиной к стволу ближайшего дерева, он задрал сарафан до пояса и стянул вниз трусики. Он ласкал ее и понимал, что не только он обуреваем неистовым желанием: Джулия вся дрожала от возбуждения...
     Они достигли вершины одновременно. Выжатый, точно лимон, Бен соскользнул на траву. Она по-прежнему обвивала его. Пришлось собрать все силы, чтобы вернуться в реальность. Сердце билось тяжело и быстро. Бену показалось, что так оно и вправду может вырваться из груди.
     - Ну? - И голос, и вид Джулии говорили об удовлетворенности. - Ты все еще хочешь говорить о разводе?
     - Будто ты не знаешь ответа! - воскликнул он. Господи, это игра воображения или я действительно кричал?
     - Это не игра воображения, - усмехнулась она. - Бабушка, наверно, слышала тебя. Больше того, полгорода, наверно, слышало. Я уже вижу заголовок в газете: "Страстные вопли молодоженов оглушили туристов!"
     - Черт бы меня побрал... И тебя тоже. - Он сокрушенно потер подбородок. - Я бы предпочел на будущей неделе не видеть на первой странице местной газеты фото моей голой задницы. Иначе у тебя начнутся неприятности!
     - Это у тебя начнутся неприятности, если придет бабушка и обнаружит нас на месте преступления. - Джулия одарила его довольной, абсолютно женской улыбкой. - Я скажу ей, что это ты научил меня всему, что я знаю.
     Он перекатил ее на траву и натянул брюки.
     - Вставай, миссис Каррерас, и прими приличный вид, прежде чем мы вернемся в дом. Я не хочу, чтобы ты повредила моей репутации.

Глава 9

     Посвежевший после душа и чисто выбритый, Бен снова спустился вниз. Фелисити была поглощена приготовлением омлета.
     - Забыла сказать, Джулия, что я утром разговаривала с твоей матерью. - Фелисити вылила на сковороду взбитые яйца. - Мы с ней и с твоим отцом собирались встретиться в гольф-клубе во время второго завтрака, но, когда я объяснила, что случилось с Майклом, она поняла, почему я отменила встречу.
     Простого упоминания о теще было вполне достаточно, чтобы Бен вернулся к реальности.
     - Не могу представить, чтобы их заинтересовала эта новость. Они еще в день свадьбы дали ясно понять, что не считают Майкла членом семьи.
     - Дорогой мальчик, дай им время. - Фелисити добавила в омлет ломтики апельсина и несколько виноградин. - Рано или поздно они приедут сюда.
     - Сомневаюсь. При всем уважении к тебе, Фелисити, у меня создалось впечатление, что ни твой сын, ни его жена не обладают твоей душевной щедростью. - Бен пожал плечами. - Но это их забота. Я не буду пытаться переменить их, у меня есть более серьезные проблемы. Джулия, не хочешь поехать со мной в больницу, навестить Майкла?
     - А как ты думаешь? - Взгляд, которым она одарила его, мог бы растопить гранит. - Конечно, я поеду с тобой, - мягко продолжала Джулия. Он же мой малыш тоже, помнишь?
     Почему он до сих пор сомневается в ее словах? Ее капитуляция прошла слишком быстро, слишком легко...
     - Любимая, тебе не обязательно в одночасье все взваливать на себя, - тихо напомнил он ей, чтобы не слышала Фелисити. - Я буду рад и маленьким шажкам.
     - Нет. Я все уже сказала в саду.
     - Вы много чего наговорили в саду, мадам, ухмыльнулся он. - О чем конкретно идет речь?
     - Я говорила, что мы должны быть семьей! вспыхнула Джулия. В этот момент она стала похожа на Фелисити. - Я хочу, Бен, соблюдать все обеты, которые я давала в церкви. А не только те, которые мне удобны.
     - Получается, я удачливый парень.
     Да, если она настроена всерьез. Голос ее вроде бы звучал твердо. И все равно он не мог отделаться от смутных сомнений.
     - Я не передумала, - проговорила она, словно угадывая его мысли. - Я люблю тебя, Бен. Для меня быть твоей женой - самое важное в жизни.
     - И Майкл?
     - И Майкл... Знаешь, почему я оставила на работе заявление об уходе? Я хочу быть матерью на "полную ставку". Мне было бы горько видеть своего ребенка только по вечерам и по уик-эндам.
     - Джулия, я не просил тебя бросать работу, возразил Бен. - Ты любила свое дело и упорным трудом добилась в нем успеха. Не так много женщин твоего возраста занимают пост руководителя маркетинговой службы.
     - Мои приоритеты, Бен, изменились. Писать образцы для рекламной кампании или искать новые рынки мне больше не кажется заманчивым занятием.
     - Ты понимаешь, что это поворот на сто восемьдесят градусов? Несколько недель назад ты говорила совсем другое. - Он с сомнением разглядывал ее. - Тогда ты собиралась принять очередное повышение.
     - Только потому, что не знала кое-каких обстоятельств. Но сейчас, когда у нас есть... - Она замолчала и улыбкой закончила фразу.
     Очевидно, она убедила себя. Кто он такой, чтобы сеять в ее душе зерна сомнения?
     - Ладно. В таком случае давай поедим - и в путь. Фелисити, ты не хотела бы поехать с нами в больницу? Это не значит, что я хочу избавиться от тебя. Я буду рад, если ты останешься здесь так долго, как тебе захочется.
     - Спасибо, по в этот раз я откажусь от обоих предложений. - Она опустилась на стул, который он пододвинул к ней. - Ваш малыш достаточно натерпелся. И ему совсем не надо видеть еще одно незнакомое лицо.
     Огромная связка воздушных шаров парила над колыбелью в палате Майкла - подарок от прабабушки Фелисити. Бел улыбнулся. А рядом с чудовищным сооружением из цветов, выставленным напоказ на тумбочке, лежала открытка. "С пожеланиями скорейшего выздоровления Стефания и Гарри Монтгомери", - прочитал Бен и поморщился.
     - Во всяком случае, они прислали хоть что-то, сказала Джулия, заметив его недовольство. - И яркий цвет оживляет комнату.
     - Я ценю, дорогая, их жест. - Он погладил указательным пальцем щеку сына. - Послушай, Майкл, ты выглядишь довольно прилично, принимая в расчет все обстоятельства.
     - Он узнает твой голос! - чуть ли не прыгая от возбуждения, воскликнула Джулия, стоявшая с другой стороны кроватки. - Смотри, Бен! Он улыбается тебе.
     Он улыбался! Малыш определенно сложил свои губки в некое подобие улыбки.
     Вскоре пришел хирург с хорошими новостями.
     - Ваш мальчик настоящий герой, - сказал он. Если и дальше так пойдут дела, вы возьмете его домой в конце недели.
     Следующие пять дней Бен делил время между больницей и своим городским офисом. Он уезжал из дома рано утром и возвращался вечером.
     Обычно он встречался с Джулией за ленчем в больничном кафетерии.
     Два дня Джулия ждала его вечером с горячим обедом, а потом запротестовала:
     - Я хочу проводить с Майклом столько же времени, сколько и ты. Но ты, Бен, должен еще ездить и на работу, правильно? Я вижу тебя только в постели!
     - Я тоже вижу тебя только в постели. - Он с вожделением посмотрел на жену. - И могу сказать, что нахожу эту картину очень вдохновляющей.
     - Ты знаешь, что я не это имею в виду. Я надеялась, что мы превратим эти несколько дней, пока мы одни, в медовый месяц.
     - Любимая, - он обнял ее, - медовый месяц откладывается, по не отменяется. Как только все устроится, я увезу тебя на частный тропический остров и окружу вниманием, изысканной едой, вином и любовью, о какой ты и не мечтала! Но в данный момент время еще не наступило.
     - Будто я сама не знаю! Но ведь ты заранее отменил все работы на месяц после свадьбы. Куда же ты уезжаешь на весь день?
     - Потому что есть и другие дела, которые необходимо решить. И время, которое я трачу, когда езжу в город и возвращаюсь домой, я отдаю устройству этих дел.
     - Ты имеешь в виду дела с Мариан? - спросила Джулия. И Бен с облегчением отметил, что в ее вопросе нет враждебности.
     - Отчасти да. В ту ночь, когда Майкла принимали в больницу, я понял, как мало у меня прав из-за того, что не моя фамилия стоит в метриках.
     Официально я не считаюсь его отцом.
     - Но ведь тебе позволили дать разрешение на операцию?
     - Только потому, что я припер их к стене и прорвался через все запреты. По закону я там не имел права и рта открыть. И клянусь тебе, Джулия, я не намерен снова попасть в такое положение. К тому времени, когда мы привезем малыша домой, документы об опеке и усыновлении должны быть уже подготовлены.
     Она закусила губу.
     - Я не считала, что такая спешка необходима, но ты абсолютно прав. - Нахмуренный лоб разгладился. - Не беспокойся обо мне, Бен. Я найду себе занятие, пока ты будешь доводить дело до законного конца.
     - Какое занятие? Снова вернешься на работу? Надо признать, что его не привело в восторг это предположение. Да, конечно, он никогда не просил ее бросить работу. Но мысль о том, что придется оставлять Майкла на целый день с няней, казалась малопривлекательной.
     - Нет, - возразила она. - Как я и говорила, я собираюсь оставить работу. И сделаю это. Здесь, в доме, еще очень многое не закопчено. Мы не предвидели, что у нас так скоро появится ребенок. И я собираюсь исправить это упущение.
     Когда я все закончу, дом станет раем для малыша.
     Джулия сдержала слово. Она переделала детскую. На потолке нарисовала воздушные шары и облака. По карнизам у нее бежали кролики. А над колыбелью висели разноцветные игрушки.
     Она ездила за покупками, запасаясь детскими костюмами, надувными игрушками и компакт-дисками с детскими стишками и песенками. А еще она купила лампу, проецирующую па стене изображения цирковых животных.
     И наконец она купила высокий стул.
     - Ты сумасшедшая, - объявил Бен, поднял жену и посадил на кухонный стол. - По меньшей мере еще шесть месяцев он не сможет сидеть на этом стуле.
     - А я хочу, чтобы стул был здесь. Стоял наготове и ждал, пока Майкл вырастет.
     На ней были шорты и майка без рукавов. Он провел руками по ее бедрам и наслаждался пламенем страсти, которое зажглось в ее глазах от его прикосновения.
     - По-моему, ты больше радуешься игрушкам, чем потом обрадуется он, - поддразнил ее Бен и сел рядом с пей.
     В другой раз она купила кресло-качалку. Бен в шутку обвинил ее в мании покупок.
     - Я обещала Майклу, что куплю, - оправдывалась она, - в ту ночь, когда я оставалась с ним и между нами возникли настоящие узы понимания.
     Едва ли Бен имел право спорить с ней. Кресло и в самом деле было удобное. Он тоже, если понадобится, мог дремать в нем всю ночь. После того как Майкл так напугал их, Бен полагал, что и он и Джулия еще долго будут по ночам испытывать тревогу.
     И все же Бен вышел из себя, когда в четверг, вернувшись домой, обнаружил, что Джулия купила собаку! А завтра должны были выписать Майкла из больницы.
     - Я хотел бы, чтобы ты сначала обсудила эту покупку со мной, - проворчал Бен, наблюдая, как дворняга носится по лужайке за домом. - Мебель для малыша и игрушки - это одно, а собака!.. Ты не могла немного подождать, пока все устроится?
     - Но, Бен, мы же создаем семью, а четвероногие друзья - ее неотъемлемая часть.
     Она выглядела такой удрученной, что у него не хватило духу сказать, что с таким же успехом она могла остановиться на золотых рыбках.
     - Ладно, по-моему, вполне красивый пес.
     - И очень добрый к маленьким детям.
     В глубине души Бен поостерегся бы ввести этот пункт в перечень достоинств собаки. Для голодного чудовища такого размера Майкл мог бы послужить лишь легкой закуской.
     - Где ты нашла его?
     - В местном приюте для животных. Его бывшие хозяева очень горевали, что им приходится расстаться с ним.
     Ого!
     - Так что же он сделал, чтобы убедить их "расстаться"? Целиком проглотил бабушку?
     - Ох, Бен! Они переехали на другой континент. Это значит, им пришлось бы на полгода помещать его в карантин, а он привык быть среди людей и свободно бегать по большому саду. Пес будет чувствовать себя несчастным, если его на целый день запереть в вольер.
     Бен мог бы найти десяток аргументов, опровергающих ее взгляд на дворнягу. Но как он мог противоречить ей, когда уже столько раз просил ее пойти на компромисс? И, по справедливости говоря, пес казался довольно ласковым.
     И хитрым! Словно понимая, что его будущее висит на волоске, он примостился у ног Бена с нежнейшей собачьей ухмылкой на морде.
     - Ox-ox. - Бен покосился на дворнягу. А тот влюбленно смотрел на него и преданно махал хвостом. - У него есть имя?
     - Конечно. Дети в его прежнем доме звали его Клиффорд.
     Боже милостивый! Разве человек в здравом уме может дать собаке такое имя?
     - Его следовало назвать Оскаром, - проворчал Бен, когда пес по-джентельменски - давай познакомимся! - поднял лапу. - Он великий артист.
     - Значит, мы можем оставить его и позволить жить в доме?
     Будто она не знает, что, когда так смотрит на него, он готов разрешить ей держать даже крокодила!
     - Конечно, - согласился он, - мы можем его оставить.
     - Ох, Бен! - Джулия обвила руками его шею и прижалась к нему. - Я люблю тебя!
     - А я тебя. И готов доказать тебе это. - Он потянул ее к дому. - Но без старины Клиффорда!
     Воскресным полднем объявились теща и тесть.
     - Мы узнали, что ребенка выписали из больницы, и почувствовали, что нам по меньшей мере надо заехать, - объявила Стефания. Очевидно, она и минуты не сомневалась, что делает им великое одолжение. - Джулия, дорогая, у тебя совершенно изнуренный вид. Когда твой муж предполагает нанять женщину, которая будет смотреть за его мальчиком?
     - Моего мальчика, - Бен заставил себя говорить спокойно, - зовут Майкл.
     - Правда? - Стефания вскинула безукоризненно выщипанные брови. - Это семейное имя, Бенджамен?
     - Нет.
     - Тогда, возможно, семейное со стороны его матери? - Стефания позволила себе чуть заметную самодовольную ухмылку.
     - Знаете, Стефания, - он ответил такой же самодовольной ухмылкой, - если кто-нибудь и знает наизусть родословную Монтгомери, так это только вы.
     Она так быстро закрыла рот, что аж щелкнула зубами. Лицо у нее побагровело от досады, она критическим взглядом окинула кухню.
     - Это работа ваших дизайнеров?
     - Да. Вы не хотели бы заказать что-либо подобное для вашего дома?
     - Не думаю! - Она элегантно пожала плечами.
     - И это к лучшему, - согласился он. - Вам пришлось бы почти год ожидать своей очереди.
     - Мама, позволь показать тебе остальной дом. Джулия умоляюще посмотрела на Бела.
     Он пожал плечами, словно прося прощения.
     Когда женщины ушли, отец Джулии прокашлялся и заговорил:
     - Иногда моя жена ставит людей в неловкое положение, не желая этого. Знаете, па самом деле она очень застенчивая.
     Ваша жена живая ведьма, подумал Бен. Но какой смысл говорить об этом? Одного взгляда на Гарри Монтгомери достаточно, чтобы понять подкаблучник со стажем. Самая большая загадка в том, как Фелисити ухитрилась произвести такого беспозвоночного отпрыска.
     - Как себя чувствует ваш сын? - продолжал Гарри. Его явно нервировало, что они не ведут легкой светской беседы. - Он будет способен вести.., нормальную жизнь, когда вырастет?
     - Да, Гарри. - Бену с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица. - Хирурги не тронули его будущее мужское достоинство, если вы это имеете в виду. Самое большое, с чем столкнется Майкл, так это с женским любопытством. Когда он вырастет и сможет иметь любовные отношения с молодой женщиной, она, увидев его шрам, захочет знать, как он получил его.
     Старший мужчина нервно таращил глаза в сторону, куда ушла жена.
     - Как насчет пива, пока мы ждем женщин? - Бен улыбнулся и показал большим пальцем на холодильник.
     - Я уже много лет не пью пива, - сказал Гарри. - Стефания не держит его в доме.
     - Мы выпьем пива на воздухе. Слишком приятный день, чтобы сидеть в помещении. И собака составит нам компанию.
     Стефания нашла их через десять минут.
     - Гарри, нам надо ехать, - объявила она, неодобрительно косясь на Клиффорда.
     - Я еще не допил пиво, - сообщил Гарри. - И я тоже не прочь совершить экскурсию по дому. В отличие от тебя, дорогая, мне понравилось, что Бен сделал в кухне. Теперь я горю нетерпением осмотреть весь дом.
     Если бы Гарри подпрыгнул и укусил ее в лицо, Стефания бы, наверно, не выглядела такой ошеломленной.
     - Тебе придется подождать до другого раза. Она разделяла каждое слово па железные слоги. Ребенок хнычет. Джулия пытается успокоить его.
     Почему на нее взвалили заботу о ребенке, мне недоступно понять.
     - Джулии нравится ухаживать за малышом, беспечно заметил Бен. - Нам обоим нравится. Родительские заботы сближают нас.
     - Как мило. - Стефания обнажила зубы в ледяной улыбке. - Пойдем, Гарри.
     Укрощенный Гарри поставил бутылку с недопитым пивом и поплелся вслед за женой.
     Джулия не сознавала, что дремлет, пока Бен не коснулся ее плеча.
     - Дорогая, иди ложись. А я посижу с Майклом.
     - Это все кресло. - Она подавила зевок. - Оно слишком удобное.
     - Скорее, ты мало отдыхаешь. Мне неприятно признавать, но твоя мать права. У тебя, солнышко, изнуренный вид.
     - Я прекрасно себя чувствую. - Джулии была приятна его забота. - И я люблю укачивать Майкла. Родители еще здесь?
     - Уехали минут десять назад.
     - Хорошо! - Она вздохнула с облегчением.
     - Я думал, ты будешь рада видеть их. Мне, конечно, и в голову не приходило, что они проделают такой путь только для того, чтобы узнать, как чувствует себя Майкл.
     - Трогательный жест, любимый. - Джулия переместила малыша на другое плечо. - Мы оба знаем, что ничто не заставит мою мать отказаться от воскресной полуденной игры в гольф. Она надеялась найти наш брак в обломках, а меня готовой уложить вещи и вернуться домой. Она сразу, как приехала, спросила, долго ли я еще собираюсь вариться в каше, в которую сама себя бросила.
     - И долго собираешься? - Он поймал ее колени широко расставленными ногами и сжал их.
     - Всю жизнь! - страстно воскликнула она. - И я дала ей это понять, не оставив зацепки для недопонимания. Я никогда не доставлю ей удовольствия сказать: "Я же тебе говорила!"
     Он сел перед пей па корточки.
     - Джулия, если твоя единственная цель взять верх над матерью...
     - Нет, - прошептала она, обиженная, что он все еще ей не верит. И это после того, что они пережили вместе! - Я здесь, потому что люблю тебя и Майкла.
     - Надеюсь, что так, - протянул он. - Потому что в сложившейся ситуации ты не можешь иметь одного без другого.
     - Я знаю и не хочу никакой другой ситуации.
     - Хорошо, - проговорил он так осторожно, что она поняла: он все еще не полностью верит ей.
     - Почему ты не хочешь поверить? Что я должна сделать, чтобы доказать тебе свою искренность?
     - Может быть, перестать так стараться, - проговорил он. - По-моему, со временем твой отец признает меня. Стефания совсем другое дело.
     Мы никогда с ней не полюбим друг друга. Но она, Джулия, твоя мать. И я не жду, что ты отвернешься от нее ради того, чтобы доказать что-то мне.
     - Чего же ты тогда ждешь от меня? - в отчаянии спросила она.
     - Чтобы ты не старалась никого ни в чем убедить. Как я уже говорил раньше, маленькие шажки, любимая, - это все, что надо. Важно прийти туда, где ты хочешь быть. А не туда, где, по-твоему, тебе следует быть.
     - Тогда помоги мне увидеть различие, - попросила она. - И вспомни совет моей бабушки: не ищи проблем, которых не существует.
     В конце недели Бену пришлось спешно собраться в командировку. И первая мысль его была - взять с собой Джулию и Майкла.
     - Это одна из "жирных" ферм, - объяснял он. Знаешь, о чем я говорю? Такое место, куда богатые женщины приезжают сбрасывать килограммы.
     - Да, - кивнула Джулия, скрывая улыбку, - но, по-моему, правильное название "курорт здоровья".
     - Неважно. Впрочем, владелец хочет повысить уровень своего курорта. Построить искусственные водопады, оборудовать каждый номер отдельной роскошной ванной и привлекать богатых и знаменитых. Я хотел послать кого-нибудь другого, но владелец просил приехать меня лично.
     Это слишком большой контракт, чтобы отказываться от него.
     - Поезжай, - поддержала она мужа. - Ведь это всего несколько дней. Мы прекрасно справимся сами.
     - А почему бы вам с Майклом не поехать со мной? Там в это время года очень красиво.
     - И очень жарко, Бел.
     - Да, но в городе есть хороший отель, прямо на берегу озера, с бассейном под открытым небом и красивыми садами, где ты всегда сможешь посидеть в тени. Поедем со мной, Джулия. И пусть это будет медовый месяц, о котором ты говорила па прошлой неделе.
     - Но мы почти не будем тебя видеть. - Джулия упрямо цеплялась за доводы разума. - Работая весь день над планом реконструкции, ты будешь приходить поздно и усталый.
     - Зато я буду с тобой ночью. Это лучше, чем ничего.
     В конце концов она убедила Бена оставить ее и Майкла дома.
     - Дети возраста Майкла не очень хорошо переносят сильную жару, особенно если не привыкли к ней, - поясняла она, - а он еще не окреп после операции.
     Этот аргумент подействовал. Бен улетел один.
     - Я буду звонить вам каждый вечер, - пообещал он, обнимая на прощание Джулию и Майкла.
     - Скорее возвращайся. - Угроза одиночества уже кольнула ее.
     - Ты же знаешь, я не задержусь. - Он поцеловал ее в губы. - Слушание об опеке состоится через неделю. Я не собираюсь пропускать его. Жди меня на уик-энд, если не раньше.
     Конечно, она скучала без него. Особенно ночами, когда ей осталась в утешение только его подушка, к которой можно прижаться. С другой стороны, она впервые почувствовала себя настоящей матерью и радовалась каждой минуте близости с малышом. Что может быть слаще ощущения дыхания спящего ребенка у себя на шее? Что еще может наполнить сердце женщины такой неисчерпаемой нежностью, как широкая беззубая улыбка младенца, увидевшего лицо матери?
     Бежали дни, полные солнца и беспечного отдыха в саду. Джулия не нервничала, оставшись одна в большом доме. С той минуты, как уехал Бен, Клиффорд назначил себя защитником семьи.
     Он спал то в ногах ее кровати, то в детской, рядом с колыбелью.
     - Ну, дорогая девочка, - сказала бабушка во время одного из своих частых визитов, - я горжусь тобой и Беном! Вам удалось совершить то, что могут не многие пары. И посмотри, какое вознаграждение! Майкл буквально расцветает. И заметь - он окончательно признал тебя.
     - Я и не подозревала, что могу так любить, сказала Джулия, и внезапно слезы брызнули из глаз. - Я обожаю его, Амма. Не знаю, почему я плачу. Я счастливее, чем могла мечтать.
     Последнее время она действительно часто плакала. Любой пустяк мог вызвать у нее слезы.
     Солнечный закат, красивая роза, вид спящего Майкла, Клиффорд, бегущий по лестнице из детской с зажатой в зубах игрушкой, свадебный портрет ее и Бена, стоящий на туалетном столике в спальне, - все омывалось слезами.
     Слезливость была первым из признаков, вызвавших у нее подозрение. Похоже, что Майкл скоро разделит детскую с сестрой или братом.
     Джулия сделала домашний анализ на беременность, и все сомнения исчезли.

Глава 10

     Бен обещал вернуться в воскресенье. Джулия решила дождаться его приезда и тогда сообщить новость. По правде говоря, она немного нервничала. Она хотела завести ребенка тотчас, как они поженятся. Бену пришлось долго отговаривать ее. Не подумает ли он, что она намеренно вела себя так беззаботно? Лишь бы настоять на своем? Или еще хуже. Вдруг он увидит в этом месть? Мол, она таким образом отплатила ему за то, что он не оставил ей выбора. За то, что ей пришлось принять Майкла?
     Прежде Джулия и вообразить не могла, что новость о ее беременности вызовет что-то иное, кроме полной и восторженной радости. Но в последнее время столько всего произошло, что ее вера в обручальное кольцо, которое будто бы защищает от неприятностей, сильно поколебалась.
     Брак, даже если двое глубоко любят друг друга, не дает гарантии счастья на всю жизнь. Только такие сильные составляющие, как преданность и доверие, обещают счастье. Она и Бен уже споткнулись на этом пути.
     Но когда в полдень пятницы раздался звонок в дверь, ее страхи отошли на второй план. Их место заняло более грозное предчувствие. На пороге парадного входа стояла Мариан Дэйэс.
     - Я должна была приехать, - пролепетала она, прежде чем Джулия успела открыть рот. - Я знаю, я не имею права. Но я должна была увидеть Майкла. В последний раз. Ведь я подпишу бумаги, что отдаю его вам. Пожалуйста, не прогоняйте меня.
     Джулия жестом пригласила ее войти. Ее так ужаснул вид женщины, что она потеряла способность говорить. Хорошенькое лицо Мариан было обезображено кровоподтеками. Мариан поспешно юркнула в дверь, будто за ней кто-то гнался.
     - Спасибо, - проговорила она. - Большое спасибо, миссис Каррерас. Я вам очень благодарна.
     Почему она трясется? Движимая состраданием, Джулия коснулась ее руки.
     - Мариан, вы попали в катастрофу?
     - Нет, нет! - Мариан инстинктивно поднесла руку к лицу, чтобы скрыть следы побоев. - Я ударилась о дверь машины. Я знаю, я неуклюжая.
     - Пойдемте в кухню. - Джулия и на секунду не поверила ее объяснению. - Вам следует что-нибудь приложить к синякам. - Она повела Мариан через холл в дальнюю часть дома.
     - Я никому не хочу доставлять беспокойство.
     Если бы я могла повидать моего.., вашего сына, я бы тотчас ушла.
     - Майкл спит. Но он скоро проснется. Вы не против подождать? А пока разрешите предложить вам что-нибудь выпить. Вам надо подкрепиться.
     По правде говоря, Джулии тоже было бы полезно подкрепиться. Ее подташнивало. И она злилась на Мариан. И если быть честной, то Джулия и побаивалась ее. Женщина явно испытывала душевное смятение. Но это едва ли объясняло ее настойчивое желание видеть Майкла. Не изменила ли она в последнюю минуту свое решение? Не передумала ли?
     - Вы, конечно, знаете, что слушание об опеке состоится в ближайший понедельник? - спросила Джулия, укладывая колотый лед в чистое чайное полотенце.
     - Да. - Мариан неуверенно остановилась в середине кухни. - Это причина того, что я здесь. Но я приехала на день-два раньше в надежде, что застану вас дома и вы позволите мне последний раз увидеть малыша. Я не уверена, что вы возьмете его в суд.
     - Проходите, Мариан, и садитесь. Приложите это к лицу. - Почему-то Джулия поверила каждому ее слову. - А я приготовлю вам чай. Или вы предпочитаете кофе или что-нибудь холодное?
     - Чай было бы очень хорошо, - вздохнула Мариан и повторила:
     - Но я никому не хочу доставлять беспокойство.
     - Нет никакого беспокойства. Кстати, я собиралась и себе что-нибудь приготовить. У меня стало привычкой пить чай, когда я даю Майклу его полуденную бутылочку.
     - Ему лучше, миссис Каррерас.., я имею в виду, после операции?
     - Да, ему лучше, - ласково проговорила Джулия. - И, Мариан, не будете ли вы добры называть меня Джулия?
     - Я не имею права. - Большие голубые глаза наполнились слезами. - Я испортила вам день свадьбы и, вероятно, ваш брак тоже. Но я не знала, что делать. Бен... - она беспомощно всплеснула руками, - между нами уже давно все было кончено. Но я понимала, он единственный человек, к кому я могу обратиться. Он порядочный, хороший человек, миссис Каррерас.
     И ты, подумала Джулия, и сердце ее заныло от жалости, хотя запутавшаяся и слабая, но все же хорошая женщина и заслуживаешь лучшей участи, чем та, что тебе выпала.
     - С чем будете чай, Мариан? - спросила Джулия. - Я люблю с лимоном.
     - Я тоже буду с лимоном. - С испуганным благоговением она посмотрела па почти прозрачную чашку и сахарницу, которые подвинула к ней Джулия. - Какой изумительный фарфор! У меня в доме не держатся такие вещи. Они бьются.
     Еще бы им не биться, если и человека бьют! подумала Джулия, и злость выплеснулась наружу.
     - Это Уэйн сделал? - спросила она, показывая на кровоподтеки.
     - Почему вы так думаете? - Мариан от ужаса чуть не выронила чашку. - Я же говорила вам, что стукнулась об дверь своей машины.
     - Женщина, нечаянно стукнувшаяся об дверь машины, не выглядит напуганной до смерти. Не вздрагивает при каждом шорохе. - Джулия замолчала, ожидая возражений. Но их не последовало. Тогда она тихо спросила:
     - Он часто бьет вас, Мариан?
     С минуту Мариан глядела на нее, словно испуганный олень, пойманный в свет автомобильных фар.
     - Не часто, нет, - наконец пролепетала она и снова начала плакать. - И когда он бьет, это обычно моя вина. Я провоцирую его.
     - И Майкл тоже провоцировал его? - спросила Джулия, дрожа от негодования. - Поэтому у него были синяки на руке, когда вы принесли его нам?
     - Уэйн не бил малыша! - запротестовала Мариан. - Только однажды, когда маленький долго плакал и все время срыгивал, у Уэйна не выдержали нервы. Он немножко грубовато схватил его, чтобы успокоить.
     О боже! Джулия прижала руку ко рту. Она вся дрожала. Ей захотелось немедленно прижать Майкла к груди, поцеловать его маленькую головку и сказать, что она и его папа любят его и никогда никому не позволят обидеть. Она встала.
     - По-моему, я слышу малыша, - сказала Джулия, когда сумела унять дрожь в голосе. - Налейте себе еще чаю, если хотите, а я принесу его.
     Мариан сидела на ступеньке крыльца черного хода и поглаживала Клиффорда. Услышав шаги Джулии, с Майклом возвращавшейся в кухню, она вскочила.
     - А вот и он, - объявила Джулия. Она отчаянно старалась не показать своего потрясения. В глазах Мариан, устремленных на ребенка, она увидела жадный блеск. Мариан дала этому мальчику жизнь и тут же отказалась от него.
     - Ох, миссис Каррерас, он красивый!
     - Спасибо. Мы тоже так думаем.
     - У него голубые глаза отца, но волосы темные, как у вас обоих.
     - Да.
     - Можно мне... Не разрешите ли вы мне подержать его?
     Неясный страх снова охватил Джулию. Инстинктивно она крепче прижала к себе Майкла.
     - Только на минуту? Пожалуйста? - Мариан умоляюще протянула руки. - Я не уроню его и не обижу.
     Что бы сделал Бен, если бы был здесь?
     Мариан в основе своей порядочная... Она пытается отвечать за свои ошибки, сказал однажды Бен. От природы она не злая... Она всегда будет матерью Майкла, но, отдав его нам, она сделала так, как лучше для него...
     Ответ вырисовывался вполне ясный. Если Мариан могла проявить такую неэгоистичную щедрость, то Джулия по меньшей мере может оказать ей любезность.
     - Вот. - Джулия передала малыша ей в руки. Почему бы нам не присесть на воздухе, а вы дадите ему бутылочку.
     - Вы позволите мне это? - в почти неслышном голосе звучал испуг. Меньше всего она ожидала такой доброты.
     Позволит ли? Проявит ли она этим великодушие или просто глупость?
     Этот вопрос сверлил мозги, пока Джулия разогревала бутылочку и снова ставила чайник, искоса наблюдая за Мариан. Та сидела у стола в тени навеса патио и что-то тихо напевала. Что, если, только Джулия отвернется, эта женщина вскочит, кинется к машине и уедет с ребенком? Что, если за то время, что она держит его на руках, возродятся неразрывные узы между матерью и ребенком? В конце концов, кровь не водица.
     Джулия особенно не думала о своей беременности. Но в этот момент поняла, что ничто не заставит ее расстаться с ребенком, которого она носит. Может ли Мариан так сильно отличаться от нее?
     В панике она поставила все приготовленное на поднос и кинулась почти бегом в патио. Там она увидела другую часть картины, которая была не видна с того места в кухне, откуда она наблюдала. Метрах в двух от ног Мариан распростерся Клиффорд, голова па лапах, глаза следят за каждым движением незнакомки.
     Со вздохом облегчения она нагнулась, чтобы погладить пса. Как она могла забыть о Клиффорде? Ведь он сам назначил себя их телохранителем. Если бы Мариан попыталась убежать - далеко бы она не ушла. Об этом позаботился бы Клиффорд.
     А Мариан была так поглощена кормлением Майкла, что ни о чем другом не думала. Некоторое время тишину нарушали только шелест листьев кизила, трепетавших на легком морском ветерке, и тихое удовлетворенное урчание Майкла, допивавшего свое полуденное молоко.
     - Посмотрите, как он вас любит, миссис Каррерас, - заметила Мариан. Когда малыш закончил трапезу, она повернула его лицом к Джулии. - Он ни на минуту не отводит от вас глаз. Он точно знает, кто его мама.
     - Мне кажется, - неуверенно начала Джулия, это самое приятное, что можно мне сказать. Но услышать такое от вас, Мариан!.. - Джулия сглотнула. - Не могу выразить, как вы меня растрогали.
     К счастью, Майкл разрядил эмоциональное напряжение момента. Он звучно срыгнул. Мариан опустила его на колени и хотя не засмеялась, но, во всяком случае, по-настоящему улыбнулась.
     Маленький Майкл произвел на нее сильное впечатление.
     - Хорошо. По-моему, я получила то, за чем сюда приезжала. - Мариан вручила Джулии мальчика. - Спасибо за вашу доброту, миссис Каррерас. Теперь я уверена, что приняла правильное решение: он в хороших руках. А я могу уехать.
     Час назад Джулии понравилось бы это намерение. Она полагала, что, разрешив женщине войти в дом, совершила поступок, превосходивший допустимую вежливость. И теперь ей вдруг показалось, что сделанного недостаточно.
     - Нет, - запротестовала она, расстелила на траве одеяло и положила на него Майкла. Здесь он мог пинать воображаемое препятствие и гугукать на листья, трепетавшие па фоне неба. - Пожалуйста, останьтесь еще немного. Мы женщины, Мариан. А женщины могут говорить друг с другом так, как мужчины, по-моему, не способны. И я не могу позволить вам уйти отсюда, не настояв, чтобы вы попытались найти дорогу к лучшей жизни.
     - У меня вполне хорошая жизнь, - удивилась Мариан, и в глазах мелькнула тень испуга.
     - Как это может быть? Уэйн Дэйэс хам.
     - Он мой муж, миссис Каррерас. Я люблю его.
     - Он чудовище, - решительно заявила Джулия. - Он бьет вас. Если бы вы не принесли к нам Майкла, он бы сейчас бил и его тоже. Как вы можете любить такого человека? Бросьте его, Мариан. Пока он не.., искалечил вас.
     Пока он не убил вас, хотела сказать Джулия.
     Но женщина была глуха к ее настояниям.
     - Не могу, - прошептала она. - Он мне нужен.
     И он неплохой человек. В конце концов, он простил мне обман с Беном и позволил мне вернуться домой. Было бы несправедливо с моей стороны уйти от него только потому, что он злится, когда я его раздражаю.
     - Он слишком дорого вам стоит. - Джулия в отчаянии стиснула зубы. - Разве вы этого не видите? Для вас еще совсем не поздно начать все снова. Вы молодая, симпатичная, сообразительная. Есть люди, которые помогут вам. Пожалуйста, Мариан! А когда Майкл спросит, где вы, что мне ответить? Мне не хотелось бы объяснять, что вы не смогли приехать потому, что муж избил вас и теперь вы в гипсе.
     - Кстати, я не буду навещать Майкла. Он больше не мой ребенок.
     - Он может жить с нами, но в самом основном смысле Майкл всегда останется вашим ребенком.
     Вначале я не хотела с этим соглашаться, но теперь понимаю, что это правда. - Она коснулась своей пока еще стройной талии. -Я беременна. И хотя это только первые дни и внешне я не изменилась, я уже знаю: ничто не может разорвать кровную связь матери с ребенком. Мариан, если вы не хотите внести перемены в свою жизнь ради себя, сделайте это ради Майкла. Заставьте его гордиться вами. Не позволяйте ему расти с мыслью, что вы его променяли на такого человека, как Уэйн Дэйэс.
     - Я подумаю, - ответила Мариан. Но долгий сокрушенный вздох, сопровождавший ее слова, сказал Джулии, что думать она не будет. Уэйн Дэйэс хорошо поработал: он убедил ее, что она заслуживает насилия, и он бьет ее ровно столько, сколько полагается. - А сейчас я должна ехать.
     Уэйн ждет меня в мотеле. По-моему, он взбесится, если я опоздаю. - Она протянула руку для пожатия. - Увидимся в суде в понедельник.
     - Да. - И тут Джулия сделала такой жест, какого от себя не ожидала. Положила руки на худые плечи Мариан и обняла ее. - Если вам нужна будет помощь...
     На мгновение Мариан прижалась к ней, будто потерявшийся ребенок, затем отступила на шаг.
     - Со мной все будет хорошо. Конечно, мы с Уэйном иногда можем и подраться, но потом всегда миримся.
     Она наклонилась, чтобы в последний раз коснуться Майкла, но быстро попятилась, когда Клиффорд издал низкий рык.
     - Будь счастлив, малыш, - произнесла она сдавленным голосом. - Ты и не знаешь, как тебе повезло.
     - Пойдемте, - сдерживая слезы, Джулия взяла ее под руку, - я провожу вас до машины.
     Сжав кулаки, Бен прятался в кухне и ждал.
     Потом он услышал щелчок, это закрылись ворота, и выскочил в сад спасать Майкла.
     Подумать только, он вырвался на два дня раньше, чтобы вернуться домой и быть с женой!
     А его красивая жена занималась потворством и манипулированием. Она воспользовалась первой же возможностью, чтобы подорвать его усилия получить законную опеку над сыном! Он не слышал всего, что она говорила Мариан. Но до него дошло достаточно, чтобы понять главное направление разговора.
Ox, а уж какая прекрасная мать! Она так увлеклась своекорыстными советами, так хотела подать их повыгоднее, что и па йоту не побеспокоилась о ребенке. А ведь заявляла, что любит его!
     Ее огромное лохматое чудовище, эта ужасная собака лежала прямо у головы Майкла. И мальчик ухитрился захватить в кулак пучок шелудивой шерсти и пытался засунуть его в рот.
     - С дороги, собака, - прорычал Бен и схватил сына.
     Едва он успел скрыться за дверями, как появилась Джулия. Она шла по боковой дорожке, бросила взгляд на собаку, на смятое одеяло, где должен был быть малыш, и у нее началась истерика.
     - Что-то случилось, дорогая? - спросил Бен, выходя из комнаты для завтрака на солнечный свет.
     Она повернулась к нему. На мгновение он почти пожалел ее: лицо побелело, грудь судорожно вздымалась. Увидев Майкла на руках у мужа, Джулия словно обмякла от облегчения. Он даже подумал, что она упадет в обморок.
     Впрочем, она быстро пришла в себя. Прижав руки к сердцу, Джулия опустилась в кресло, стоявшее в патио.
     - Святые небеса, как ты напугал меня, Бен!
     - Прости, дорогая, - прошипел Бен. - Я думал, тебе будет приятно увидеть меня снова дома. Если бы я знал, дорогая, что мое появление вызовет у тебя такое отчаяние, я бы остался там подольше.
     Она вроде бы начала понимать, что в раю не все в порядке. Несвойственное ему "дорогая", которое он бросал направо и налево. Сиропный тон. И он не покрывал ее поцелуями с головы до ног.
     - Что случилось? Почему ты так смотришь на меня?
     - А как, Джулия, ты хотела бы, чтобы я на тебя смотрел? - холодно ответил он вопросом на вопрос.
     - Чтобы ты показывал, что так же рад видеть меня, - она медленно встала и прислонилась к столу в патио, - как я рада видеть тебя. А не так, будто ты встретился с чужим человеком.
     - Но я встретился с чужим человеком, - чуть ли не прорычал он. - Ты не та, за кого я тебя принимал.
     - Бен! - Она подошла к нему. Обманчивые, мягкие женские уловки. А сама начеку. - В твоих словах нет смысла. Я твоя жена, и я люблю тебя.
     - Да, - бросил он, повернувшись к ней спиной и возвращаясь в дом. - Если и любишь, то по-своему, извращенно. Полагаю, ты считаешь справедливым воткнуть мне нож в спину.
     - Никогда ничего подобного я не делала! - с жаром воскликнула Джулия.
     Ее искреннего негодования оказалось достаточно, чтобы в нем закипела злость.
     - Ох, Джулия, ты можешь играть на сцене! фыркнул он и обернулся к ней. - Я наблюдал, как ты разыгрывала небольшой спектакль с Мариан.
     Я знаю, па что ты способна.
     - Тогда объясни мне, - парировала она его удар. - По-видимому, я что-то упустила! Что ты конкретно видел и слышал?
     - Хватит. Я не тупица, Джулия. Я начинаю думать, что ты, должно быть, не просто так оставила ребенка без присмотра рядом с огромной слюнявой собакой.
     - Ох, малыш, что случилось? - На лице отразилась достойная похвалы озабоченность. Она подошла, чтобы взять у него Майкла. - Старина Клиффорд напугал тебя?
     - Если не напугал, то не благодаря тебе! рявкнул Бел. - Майклу с тобой не лучше, чем ему было с Мариан!
     - Это несправедливо, Бен, и по отношению ко мне, и по отношению к Мариан!
     - Правда? - саркастически удивился он. - Когда это вы стали такими закадычными приятельницами?
     Джулия посмотрела на мужа так, как ее мать обычно смотрела на отца, когда тот нуждался в человеке, который возьмет его за руку и поведет по жизни.
     - Не понимаю, почему ты спрашиваешь у меня. Ведь ты вроде бы знаешь ответы на все вопросы. Или думаешь, что знаешь. Но ты прав в одном. Любое объяснение, которое, по-твоему, ты должен получить, может подождать. Сейчас я позабочусь о Майкле. Не держи его так. Я не собираюсь красть его. Позволь мне подняться в детскую и поменять ему памперсы.
     - Нет. Он мой сын. И это сделаю я.
     - Я думала, он и мой сын тоже.
     - Да, все мы, Джулия, делаем ошибки.
     - Иди позаботься о малыше, - произнесла она голосом праведницы и пожала плечами. - Потом нам лучше сесть и поговорить, как разумные взрослые.
     - Черт побери, как разумные взрослые! рявкнул он. - Мы все выложим па стол, правильно? Но забудь о легкой светской беседе! Когда я имею дело с низким, грязным противником, я плачу ему тем же. А ты, моя дорогая, низкий и грязный противник!
     Пятнадцать минут спустя он спустился вниз с Майклом на руках. Джулия сидела за столом в комнате для завтрака. Спина прямая, глаза устремлены па океан, лицо застыло в отчужденном спокойствии. Собака лежала у ее ног.
     - Как Майкл? - вежливо спросила она, не удостоив мужа взглядом.
     - Относительно хорошо.
     - Относительно? Он был один не больше пары минут.
     - За пару минут, Джулия, все и происходит.
     Представить не могу, как тебе могло прийти в голову, будто можно оставить беспомощного маленького ребенка с большой собакой.
     - Если ты полагаешь, что я невнимательная мать...
     - Именно это я и полагаю, душа моя. Я думал, что могу тебе доверить заботу о моем сыне. Первый раз я оставил его под твою ответственность, и что случилось? Но это только половина беды.
     Какого черта! Чего ты добивалась, подталкивая Мариан уйти от Уэйна и забрать Майкла? Я думал, Джулия, что ты на моей стороне.
     - Откуда ты это взял? - воскликнула она с недоуменным видом.
     - Слушал твои тошнотворно-сочувственные речи. Говорят, что подслушивающие никогда не слышат ничего хорошего. Но должен признать, что совершенно не подозревал о твоем предательстве.
     - Это безумие! Ничего в нашем разговоре не может быть истолковано как нелояльность к тебе.
     - Да? - Он устроил Майкла в его качалке, положил обе руки на стол ладонями книзу и начал декламировать:
     - "Майкл всегда останется вашим ребенком...", "Ничто не может разорвать кровную связь матери с ребенком...", "Не позволяйте ему расти с мыслью, что вы его променяли на такого человека, как Уэйн Дэйэс...". Разве каждое слово, Джулия, не удар колокола? У тебя хватит нахальства сидеть здесь и отрицать, что именно это ты говорила Мариан?
     - Нет, - с вызовом ответила она, - я все это говорила и даже больше этого. Но очевидно, что ты совсем не такой умный, как сам о себе думаешь.
     Иначе ты бы выслушал все, что я говорила, а не вырывал бы отдельные фразы. Ты знаешь, к примеру, что я беременна?
     Стараясь не дать ей заметить, как он потрясен, Бен выпрямился и отвел от нее взгляд.
     - Конечно, ты беременна, душа моя. Это то, к чему ты в конце концов стремилась, разве нет? И ты всегда получаешь то, что хочешь, разве нет?
     Не удивительно, что ты так стараешься избавиться от Майкла. Он уже отслужил свое. Не правда ли, тебе он больше не нужен для удовлетворения твоих материнских потребностей?
     - Послушай, - она встала и смерила его испепеляющим взглядом, - самонадеянный, упрямый глупец! Я не говорила Мариан, чтобы она взяла назад твоего сына. Я уговаривала ее уйти от мужа, пока он не переломал ей все кости до одной.
     Я повторила все, что ты говорил, поучая меня.
     - Тебе плевать на Мариан. У тебя одна забота отделаться от сына Мариан, чтобы расчистить место своему ребенку.
     - Твоему тоже, Бен. Или ты предполагаешь, что отец не ты? Однажды ты сказал, что Мариан единственная жертва сложившихся обстоятельств. И ты был прав. Ни тебя, ни меня, ни, слава богу, мальчика это не задевает. Она пришла, чтобы последний раз навестить своего сына. Мариан думала, что после того, как она подпишет документы и отдаст его нам, она уже никогда больше его не увидит. И я сказала ей, что она может не беспокоиться. Потому что неважно, кто смотрит за ним, она его мать. И ей всегда открыты двери. Она может навестить его, если захочет.
     И хотя ты, может быть, огорчен тем, что я беременна, я не огорчена. - Она сложила руки на животе. Ее голос, полный жара, дрогнул, когда она продолжала:
     - Потому что благодаря новой жизни, которая растет во мне, я поняла, какой это бесценный дар - ребенок. И мне не следует отрицать чье-либо право иметь ребенка.
     - Ох, Джулия!.. - Бен почувствовал себя разбушевавшимся слоном-отшельником, лишенным чуткости.
     - Помолчи! - скомандовала она. - Я не закончила. Я просила Мариан уйти от мужа, потому что он жестокий хам. Но с тех пор, как ты сегодня вернулся домой, Бей Каррерас, ты поступаешь не намного лучше!
     - Прости! - Он тяжело опустился на стул и уронил голову на руки. - Понимаю, что одного слова мало, но не знаю, что еще сказать. Мое единственное оправдание - испуг. То, что я увидел и услышал, ударило меня, будто ножом. И потом все.., выплеснулось.
     Джулия ничего не ответила. Она собрала чашки и поставила в посудомоечную машину.
     - Это не только твоя вина, - снова заговорила Джулия. - Мне не следовало оставлять Майкла, и ты прав насчет собаки. Но проблема не в этом.
     Настоящая беда в том, что ты и я постоянно видим пренебрежение и предательство там, где ничего подобного нет и не было. Я не могу объяснить тебе, но знаю: мне надо продумать, пока не поздно, как исправить поломки в нашем браке.

Глава 11

     Джулия взяла сумочку и достала ключи от машины.
     - Это твой способ исправить положение? В очередной раз убежать от меня? - взорвался Бен.
     Ужас охватил его, когда до него дошло, что теперь он дал ей хороший повод не возвращаться.
     Но он даже себе не хотел признаваться в том, что провинился. - Позволь мне напомнить, что, поскольку ты носишь моего ребенка, у тебя больше нет права па такой выбор. Ты останешься здесь.
     Вот и все!
     - Наверно, именно так Уэйн Дэйэс разговаривает с Мариан, - надменно произнесла она. - Различие только в, том, что она готова терпеть, а я нет.
     Если бы она кричала и ругалась, то и тогда не сумела бы сильнее потрясти его. Сравнить его с Уэйном Дэйэсом?
     - Черт возьми, Джулия! Ты же не серьезно?
     - Не уверена. Мне начинают надоедать твои постоянные подозрения. Ты прячешься, подслушиваешь часть разговора и решаешь, что я устраиваю против тебя заговор. Я говорю, что хочу подумать, как бы наладить наш брак, а ты немедленно заявляешь, что я ухожу от тебя.
     - Да, но ведь ты исчезаешь не первый раз.
     - Я всегда возвращаюсь домой. И приводит меня одна и та же причина. Последние несколько недель я размышляю о нас и нашем браке и принимаю решения. Я люблю тебя. Хотя начинаю понимать, что сказать так - этого мало. Важно, что человек готов сделать. По-моему, я дала тебе недостаточно оснований верить мне.
     Джулия подкосила его своей последней фразой. Первое побуждение Бена - бежать за ней и умолять остаться. Но ему было ужасно стыдно.
     Он просил у нее больше, чем любой муж имеет право просить у жены. Он втоптал в пыль ее мечты новобрачной, втянул в постыдную историю, которая никогда не должна была случиться. Он ставил перед ней один ультиматум за другим, и она каждый раз уступала. Он запачкал оскорблением новость о ее беременности, хотя знал, что она больше всего на свете хотела иметь ребенка.
     Она вернулась вечером.
     Майкл был накормлен, выкупан и уложен спать на ночь. Бен сидел в библиотеке. Едва она вошла, он тотчас заметил, что она плакала. Глаза покраснели и опухли. И если возможно выглядеть еще более ошеломляюще красивой, то она именно так и выглядела.
     Если были слова, подходящие для подобной ситуации, он их никогда не слышал. Он абсолютно ничего не мог сказать в свое оправдание. И Бен сделал единственный, как ему казалось, правильный шаг: подошел к ней и заключил в объятия.
     Джулия не оттолкнула его. Но разве она давала ему основания думать, что оттолкнет? Она любила его с первого дня, как они встретились. А он, глупец, не верил, что внутренне она такая же красивая, как и внешне.
     К собственному ужасу, он заплакал. Тяжелые рыдания сотрясали его. Большой, сильный мужчина стоял и ревел, словно мальчишка. А она просто обхватила его за талию и держала, как делала всегда.
     - Спасибо, - прохрипел он. - Спасибо тебе, что не бросила пас.
     Она ничего не говорила, а только прижималась щекой к его плечу. А потом они направились в спальню: они нуждались друг в друге.
     Ветер с берега приносил в открытые окна аромат цветов и запах лета. Бен утопал в холодных простынях и все крепче и крепче прижимал Джулию к себе, чтобы не видеть следов обиды в ее глазах.
     Они медленно любили друг друга. Он ласкал ее лицо, потом шею и плечи. Как бы он хотел, чтобы их слияние никогда не кончалось. Они еще ни разу не любили друг друга так благоговейно.
     И так печально...
     - Когда ты ела последний раз? - вдруг спросил он.
     - Не помню. - Она лежала, закрыв глаза, рядом с ним.
     - Любимая, - выдохнул он, - ты беременна, тебе надо заботиться о себе, о нашем малыше.
     - Знаю. - Она попыталась встать. Он заметил блеск слез в глазах. - Пойду проверю, как Майкл.
     - Нет. - Он натянул простыню ей на плечи. Ты останешься здесь и позволишь это сделать мне. Потом я приготовлю тебе перекусить перед сном.
     Он сделал сэндвичи и горячий шоколад и пошел искать собаку, но вскоре обнаружил, что она куда-то исчезла.
     Господи, Клиффорд! - подумал Бел, проглядывая тропинку, ведущую из сада к берегу. Самое время для того, чтобы убежать!
     Возвращаясь в спальню, он надеялся, что Джулия уже спит. Но она лежала с открытыми глазами.
     - Любимая, - осторожно начал он, ставя поднос с сэндвичами и шоколадом на тумбочку рядом с кроватью, - не хочу тревожить тебя, но я не нашел Клиффорда. Я решил, что он где-то гуляет, и прошел вдоль берега, теперь я пойду...
     - Он не потерялся. - Крупная слеза скатилась со щеки. - Я отвезла его назад в приют.
     - Что?
     - Я отвезла его назад.
     - Но ты же любила эту глупую дворнягу!
     - Он мог нанести вред Майклу.
     Вот так же чувствует себя червяк, подумал Бен.
     - Клиффорд никогда не тронет малыша, я знаю. Джулия, не надо было этого делать.
     - Но я сделала.
     - Ох, черт! - В отчаянии он провел рукой по лицу.
     - Ложись. - Она похлопала его по руке. - Что сделано, то сделано. В приюте обещали отдать Клиффорда в хороший дом.
     На следующее утро Джулия спала долго. Удивительное достижение, учитывая, что в доме маленький ребенок. Проснувшись, она нашла рядом с кроватью термос с чаем, тарелку с крекерами и записку.
     "Привет, любимая, - начиналась записка. - Не знаю, бывает ли у тебя утренняя тошнота, но я где-то читал, что крекеры и чай могут ее предотвратить. Вот я и оставил их тебе на всякий случай. Майкл и я пошли на прогулку вдоль берега.
     Но мы вернемся вовремя, чтобы повести тебя на ланч".
     Она и вправду испытывала тошноту. И еще чувствовала себя несчастной. По правде говоря, это не, имело никакого отношения к беременности. Вечером она изо всех сил старалась сделать хорошую мину при плохой игре. Но дело было в Клиффорде...
     Ох, она любила его! Ей нравилось, как он назначил себя ответственным за нее и за Майкла, когда уехал Бен. У нее теплело на сердце, когда она видела его нежность и верность. И как он заботился о малыше!
     Несомненно, глупо так расстраиваться из-за собаки, о существовании которой она не имела понятия еще месяц назад. Но у нее стоял перед глазами взгляд Клиффорда, и она не могла от этого избавиться. Пса уводили в вольер приюта, он оглянулся и посмотрел на нее. Так посмотрел, будто она перерезала ему горло. Будто его вели на живодерню.
     Закрыв глаза, чтобы сдержать слезы, Джулия откинулась на подушки. Вместо того, чтобы утопать в жалости к себе, лучше бы посчитать свои достижения. Она и Бен за несколько недель брака пережили столько штормов, сколько большинство людей не испытывают за целую жизнь.
     Штормы приносили боль, ныло сердце, но их любовь от этого только укреплялась.
     У него есть она, а у нее есть он. У них есть Майкл. И на подходе еще один малыш. Многие люди могут сказать, что Каррерасы счастливы. И страдать при этом от потери собаки?
     Внизу хлопнула дверь, и на лестнице послышались шаги. Вскоре в дверях появился Бен с Майклом на руках.
     - Привет, мама, ты проснулась?
     - Проснулась. - Она открыла глаза и решительно улыбнулась.
     - Хорошо. Потому что здесь есть кто-то, кому очень хочется увидеть тебя.
     - Тогда дай его мне! Я скучала по нему.
     - По всем признакам чувство обоюдное. - Бен открыл дверь пошире.
     - Иди ко мне, мой мальчик. - Джулия ожидала, что он даст ей Майкла, и протянула руки.
     Вместо Майкла в комнату влетел Клиффорд и в неистовом восторге прыгнул на кровать. Он принялся вылизывать ее всюду, где только мог достать. Она спряталась под простыней.
     - Ох, Бен! - воскликнула Джулия, одновременно смеясь и плача. - Ты не должен был этого делать.
     - Нет, должен. - Он подвинул Клиффорда, чтобы они вчетвером могли уместиться на кровати. - Понадобилось время, чтобы до меня дошло.
     Но я многое понял с тех пор, как мы обменялись нашими брачными обетами. И подумал, что наступило время и мне что-то дать взамен. Цитируя очаровательную леди, скажу: я знаю, что надо еще сделать, чтобы доказать, как я предан тебе и нашему браку.
     - Я могу придумать еще несколько способов, если ты настаиваешь на желании быть благородным. - Она взмахнула ресницами.
     - Я тоже. - Он подмигнул ей. - Но если тебе все равно, то я в очереди первый. Майкл еще слишком молод, чтобы брать уроки соблазнения.
     И я не собираюсь делить твое расположение с собакой, даже если она член семьи.
     - Ты знаешь, Бен Каррерас, как сильно я тебя люблю? - Любовь переполняла сердце Джулии.
     - Начинаю догадываться. - Он коснулся губами ее губ. - Знаешь, как я счастлив быть твоим мужем и как рад, что ты мать обоих моих детей?



2


3