душа этой чистой девушки и она может читать в ней  все,  до  самой  глубины.
Тайна,  интересовавшая  ее,  была  теперь  ей  известна,  предположение   ее
оказалось верно: графиня  Зонненфельд  умерла  от  безнадежной  любви  и  от
ревности к Зине. А между тем разъяснения все же нет.

III

     Напрасно ясный, спокойный и могучий разум царицы старался выяснить себе
всю эту таинственную историю, напрасно силился он разделить исповедь Зины на
две части: на действительность, естественную, очевидную, и на фантастичность
экзальтированной девичьей души. Никак  не  удавалось  царице  совершить  это
разделение. И к тому же она ясно видела, что фантастичности в  Зине  гораздо
меньше,  чем  можно  было   это   предположить,   в   ней   только   большая
чувствительность, восприимчивость и впечатлениям.
     А событие все же остается непостижимым, таинственным, все же приходится
произнести слова,  над  которыми  так  часто  смеялась  царица:  колдовство,
чары...
     Какой вздор! Да, это вздор, а между тем без этого вздора все становится
еще непонятнее, еще невозможнее и ко всему этому непонятному и  невозможному
присоединяется еще одно обстоятельство: каким образом сама  она,  Екатерина,
ничего и никого не забывавшая, все помнившая и всегда действовавшая в ясной,
насквозь  пронизанной  светом  области,   каким   образом   она   забыла   о
существовании человека, играющего такую фатальную роль во всей этой истории?
Каким образом в течение долгих месяцев она не вспомнила об этом новом  князе
Захарьеве-Овинине,  который  так  заинтересовал  ее,  которого  она   хотела
непременно разглядеть, расспросить, изучить?..
     Он появился перед нею, остановил на себе ее внимание - и  вдруг  исчез,
как будто его никогда не было. Проходили месяцы - и она ни  разу  о  нем  не
вспомнила, а между тем ведь она должна была о нем вспомнить  и  должна  была
его видеть - он все время был, очевидно, здесь, вблизи  от  нее.  Ей  стоило
только позвать его - и он бы явился, но она о нем  забыла,  как  ни  разу  в
жизни ни о ком не забывала. А вот теперь он  является  героем  таинственной,
так опечалившей ее истории, он причина смерти прекрасной женщины,  в  судьбе
которой она была заинтересована, он же смутил покой этой младенческой  души,
которая теперь рассказывает ей свою непонятную тайну!
     "Колдун! Чародей!" - мелькнуло в мыслях Екатерины,  но  при  этих  двух
словах ей вспомнился другой колдун, чародей, мнимый граф  Феникс,  делавший,
но не сделавший  золото  в  лаборатории  князя  Потемкина.  Ей  припомнилась
прелестная итальянка, чуть не смутившая покоя ее собственного сердца.
     - Колдун! Чародей! - повторяла себе Екатерина и  прибавляла:  -  Однако
нет такого колдуна и чародея, которого нельзя было бы разоблачить и  удалить
и обессилить. Это даже  гораздо  легче  сделать  с  колдуном,  чем  с  самым
обыкновенным человеком, ибо всякий  колдун  или  чародей  непременно  боится
таких вещей, каких не боится обыкновенный  человек.  Он  боится  правосудия,
боится закона, так как  знает  за  собою  чересчур  много  больших  и  малых
грешков.
     Каким чародеем являлся этот мнимый граф Феникс, как одурачил он  многое
множество людей, вовсе даже не глупых и достойных лучшей  участи,  чем  быть
одураченными приезжим авантюристом, а между тем одно  ее  желание,  одно  ее
слово - и где теперь этот человек? И где теперь эта хорошенькая итальянка?..