которым намерена была иметь небезынтересную для нее беседу.

V

     Прошло всякое изумление, и,  вместе  с  этим  изумлением,  забылись  за
несколько минут перед тем интересовавшие и смущавшие ее вопросы. Как  царица
в течение долгих месяцев не помышляла о князе Захарьеве-Овинове, так  теперь
она вдруг забыла о судьбе несчастной Елены Зонненфельд и о  влиянии  на  эту
ужасную судьбу сидевшего перед нею человека. Больше того,  она  забыла,  что
этот человек покушается на спокойствие Зины Каменевой.  Она  помнила  только
то, что он "разрешал" ей помнить. В какое негодование пришла бы она, если  б
могла понять это, с каким бы могучим порывом воли постаралась бы сбросить  с
себя это чужое, непрошеное влияние. И может быть, ей бы  и  удалось  вернуть
себе всю свою внутреннюю свободу, а Захарьеву-Овинову пришлось, бы  признать
себя побежденным и убедиться, что существует не одна его сила и  что  с  ним
можно бороться.
     Но ведь его истинная  сила  и  заключалась  в  том,  что  он  не  давал
возможности вдумываться, он захватывал человека врасплох и все время  держал
его как бы в тумане, из-за которого было видно лишь то,  что  он  "разрешал"
видеть.
     Таким образом, эта беседа, начавшаяся самым необычным образом,  свелась
на самую обыкновенную  беседу.  Царица  расспрашивала  Захарьева-Овинова  об
умственном движении в Западной Европе и с глубоким интересом следила за  его
ответами и разъяснениями.  Скоро  она  убедилась,  что  перед  нею  человек,
действительно много знающий, много думающий. Отсутствие  в  нем  какого-либо
увлечения,   критический   анализ,   приправленный   несколько   насмешливым
скептицизмом, - все это ей нравилось.
     - Теперь вы здесь огляделись, - внезапно прервала она его, - дела  ваши
устроены, от Европы вы взяли все, что она могла вам дать,  и  всем  этим  вы
должны послужить России. Это ваша прямая обязанность перед родиной.
     - Каждый человек непременно кому-нибудь и чему-нибудь служит... - начал
было Захарьев-Овинов.
     Но она его перебила:
     - Я говорю не о такой службе, и вы хорошо  меня  понимаете.  Мне  нужны
просвещенные, разумные люди для государственной работы...
     - У вас их достаточно, ваше величество, и вы  обладаете  драгоценнейшим
даром государей - находить нужных людей в нужные минуты. Только на сей  раз,
останавливая на мне ваш выбор, вы обращаетесь к недостойному:  я  совсем  не
способен к практической деятельности, мои познания и  занятия  такого  рода,
что я могу только принести вред, а не пользу.
     В лице Екатерины мелькнуло раздражение.
     - Вы отказываетесь... что же руководит вашим отказом? Не просто ли лень
кабинетного ученого?
     - Нет, не лень,  -  ответил  он,  -  всякое  дело  только  тогда  может
развиваться и приносить благотворные результаты, когда  человек  отдает  ему
все свои силы, проникнут сознанием пользы своей деятельности,  заинтересован
ею. А я, осмеливаюсь  прямо  это  высказать  вашему  величеству,  ибо  иначе
говорить с вами не могу и не смею, я не способен заинтересоваться  ни  одним
из дел, какие вы мне поручите...
     - Почему же?