Сергей Солоух
   С У К А




                         Sally:  You! Two bastards!
                         Brain:  Two... Two? May be three?

                                Cabaret



      Желающих сойти за Мадам великое множество. Современники утверждали,
что сам руанский затворник, исследователь неторопливый неромантического
быта, однажды в ажиотации воскликнул:
     - Мадам - это я!
     Странно. Ведь этого, как бы, стыдиться надо, как бы, стесняться, таить
скрывать, не сознаваться ни за что, а то ведь всегда найдется некто слюня-
вый с вопросом неуместным:
     - Так что же, Веничка? Она ...?
     - Ну, что вам ответить. Ну, конечно, она ...! Еще бы она не ...!
     И тем не менее. Образ Мосье как-то не привлекает. Не прельщает, и все
тут, образ скромного и счастливого труженика, почти библейского праведника.
Не-а. И пресловутая слезинка детская не действует, горошены соленые напрас-
но катятся из глаз малышки Берты Бовари.
     - Мадам - это я!
     Да, скучно быть честным, но заурядным, обычным гражданином, с крестом
не на шее, а на хребте. Ни шарма в сем, ни выдумки. То ли дело:
     Пышны юбки, алы губки,
     Лихо тренькает рояль.
     Ну, ладно, что взять с посредственного акмеиста ли, символиста, но
каких только эпитетов французских, звучных не истратил, то восторгаясь талией,
то личиком, то кистью дивной Эммы нормандский мэтр, ни в чем не отказал, а
Шарлю, Мосье, иначе говоря, фи, кинул с барского стола творца ногти грязные,
неровные и до свидания. Впрочем, нет, еще заставил засыпать непроизвольно  в
кресле и всхрапывать при этом. Слюна сочилась ли, текла, в щетине шариками
остывая, не помню. Зато шапку забыть невозможно, сооружение чудовищное из
бархата, картона и кроличьего меха, да после канители золотой дурацкой
кисточки, "что выразительней лица кретина" , Боже, о каких душевных муках
речь. Вперед и с песней.
     - Мадам - это я!
     Чего стесняться.
     - Я тоже хочу Тургенева и выпить.
     Пожалуйста. Вопрос только в том, за чей счет. Если некто туп и убог,
и для надгробья бессовестной покойнице, волнуясь, выбирает камень с
изображеньем "гения, несущего угасший факел" куда-то вдаль, повод ли это
жировать на его трудом ежедневным и скучным заработанные денежки?
     Короче, можно ли быть возвышенным и гордым, воруя, побираясь и
проституируя? Или же сколько бы ни была тонка и нежна ваша муза,