рискуявызвать неудовольствие моего деда, то и мать моя и  невинный  плод  ее
чрева  неминуемо  стали   бы   несчастными   жертвами   его   жестокости   и
бесчеловечности. Благодаря дружелюбию этой бедной женщины мою  мать  отнесли
на чердак, где она тотчас же разрешилась от бремени мальчиком, о злосчастном
рождении  которого  ныне  повествует  он  сам.  Мой  отец,  уведомленный   о
происшедшем, примчался обнять свою возлюбленную супругу и, осыпая отеческими
поцелуями своего отпрыска, не мог удержать потоки  слез,  узрев,  что  милая
подруга его сердца - а ради нее он пожертвовал бы всеми сокровищами  Востока
- лежит распростертая на тощем тюфяке в помещении, непригодном для защиты ее
от суровой непогоды. Нельзя предположить, чтобы старый джентльмен не ведал о
случившемся, хотя он и сделал вид, будто  ничего  не  знает,  и  притворился
весьма изумленным, когда один из его  внуков,  сын  его  старшего  покойного
сына, - живший с ним как прямой его наследник,  -  сообщил  ему  о  событии.
Тогда он решил не идти ни на  какие  уступки  и  на  третий  же  день  после
разрешения моей матери от бремени послал ей  настоятельный  приказ  покинуть
дом и выгнал служанку, которая спасла ей жизнь.
     Этот поступок привел в такое негодование моего отца, что он  разразился
самыми страшными проклятьями и, упав на колени, молил небо о том, чтобы  оно
отвергло его, если  он  когда-нибудь  забудет  или  простит  бесчеловечность
своего родителя. Вред,  причиненный  моей  несчастной  матери  тем,  что  ее
удалили при таких обстоятельствах, и отсутствие  самых  необходимых  удобств
там, где она поселилась, а также скорбь ее и душевная тревога вскоре привели
к изнурительной болезни, которая и пресекла ее жизнь.  Мой  отец,  нежно  ее
любивший, был столь потрясен ее смертью, что в течение шести недель пребывал
в состоянии безумия; тем временем люди,, у коих он жил, отнесли  младенца  к
старику, который, услыхав грустную весть о смерти своей невестки и горестном
состоянии сына, настолько  смягчился,  что  отправил  ребенка  на  попечение
кормилицы и распорядился, чтобы моего отца  перевезли  к  нему  в  дом,  как
только он снова обретет разум.  Почувствовал  ли  этот  жестокосердый  судья
угрызения совести за свое бесчеловечное обращение с  сыном  и  дочерью,  или
(что более вероятно) опасался, как бы  репутация  его  не  пострадала  среди
окрестных жителей, но он горько сожалел о своем отношении к моему отцу,  чье
безумие уступило место глубокой меланхолии и задумчивости.  В  конце  концов
отец мой исчез, и, несмотря на все розыски, так ничего  и  не  могли  о  нем
узнать; это обстоятельство укрепило у большинства людей уверенность  в  том,
что он покончил с собой в припадке отчаяния. О том, как я узнал подробности,
связанные с моим рождением, станет известно из этих мемуаров.


Глава II

     Я подрастаю. - Меня ненавидят мои родственники. - Отправляют в школу. -
Мой дед относится ко мне с пренебрежением. - Мой учитель дурно обращается со
мной. - Я приучаюсь переносить жизненные невзгоды. - Вступаю в  тайный  союз
против педанта. - Мне воспрещен доступ к моему деду. - Меня  преследует  его
наследник. - Я вышибаю зубы его учителю.

     Нашлось немало людей, подозревавших моих дядьев в причастности к судьбе
отца моего на том основании, что все они разделили бы предназначенное ему по
наследству имущество; это соображение подкреплялось доводом,  что  при  всех