Такое состояние умов предвещало бурные события, и обычные набеги северных
горцев, опустошавших юго-восточное предгорье, постепенно принимали  характер
открытых военных действий, составлявших как бы часть общего  стратегического
плана войны.
   Люди,  которые  стояли  у  власти,  знали  о  надвигавшейся  опасности  и
тщательно готовились к тому, чтобы во всеоружии  встретить  и  отразить  ее.
Впрочем, они не без удовлетворения отмечали  то  обстоятельство,  что  среди
роялистов до сих пор не появилось ни одного  достаточно  популярного  вождя,
который мог бы сплотить вокруг себя армию или хотя бы объединить  под  своей
властью те разрозненные  отряды,  которые  страсть  к  грабежу  побуждала  к
враждебным  действиям,  пожалуй,  не  меньше,  чем  политические  убеждения.
Правительство надеялось, что  размещение  достаточного  количества  войск  в
предгорье, примыкающем к границам Верхней  Шотландии,  сдержит  воинственный
пыл главарей горных кланов; и что северные бароны, поддерживающие парламент,
- как, например, граф Маршал, старинный род Форбсов, Лесли, Ирвины, Граяты и
другие пресвитерианские кланы, - не только  сумеют  одолеть  клан  Огилви  и
прочих роялистов из Ангюса и Кинкэрдина, но даже и  обуздать  могущественный
род Гордонов, власть которых была так же безгранична,  как  их  ненависть  к
пресвитерианству.
   У правительства было немало врагов в горах  Западной  Шотландии,  но,  по
общему мнению, мощь  этих  враждебно  настроенных  кланов  была  сломлена  и
воинственный дух их  вождей  усмирен  благодаря  огромному  влиянию  маркиза
Аргайла,  который  пользовался  полным  доверием  шотландского   парламента;
могущество маркиза в горных районах, уже и  ранее  почти  безграничное,  еще
более укрепилось благодаря уступкам, которые ему удалось вырвать у короля во
время последних мирных переговоров. Всем было известно, что маркиз Аргайл  -
скорее искусный политик, нежели  отважный  воин,  и  более  способен  плести
тонкие политические  интриги,  нежели  усмирять  крамольных  горцев,  однако
численность подвластного ему клана и отвага верных ему предводителей могли с
лихвой возместить недостаток доблести у вождя;
   Кэмбелы уже не раз одерживали победу над соседними кланами, и можно  было
думать, что побежденные не скоро решатся снова помериться  силами  со  столь
могущественным противником.
   Итак, удерживая в своих руках самую богатую часть королевства - весь юг и
запад Шотландии, а также графство Файф с плодородными землями, и  насчитывая
многочисленных и могущественных сторонников даже в  областях,  расположенных
севернее  залива  Форт  и  реки  Тэй,  шотландский  парламент  полагал,  что
опасность не столь уж велика, и не видел необходимости менять свою политику;
менее всего он  был  склонен  отозвать  из  Англии  двадцатитысячную  армию,
посланную  на  подмогу  братскому  английскому  парламенту,  помощь  которой
оказалась столь существенной, что роялисты вынуждены были перейти к  обороне
в пору своего наибольшего торжества и успеха.
   Причины, побудившие  в  то  время  шотландский  парламент  принять  столь
непосредственное и  деятельное  участие  в  английской  междоусобной  войне,
подробно изложены нашими историками, но, может  быть,  стоит  здесь  вкратце
напомнить  о  них.  Со  стороны  короля  не  было  никаких  новых  обид  или
поползновений на права шотландцев,  и  мир,  заключенный  Карлом  Первым  со
своими шотландскими подданными, ничем не был нарушен; но правители Шотландии
прекрасно понимали, что король принял мирные условия  только  под  давлением
английского парламента и под угрозой их собственных вооруженных сил. Правда,