Спокойный,  рассудительный  и  хитрый  Людовик  никогда  не  пускался   в
рискованные предприятия, но зато и не отступал перед раз  намеченной  целью,
если достижение ее было возможно хотя бы в самом отдаленном будущем.  Герцог
же, наоборот, очертя голову бросался в самые опасные предприятия, потому что
любил опасность и не  признавал  никаких  препятствий.  Людовик  никогда  не
жертвовал выгодой даже ради своих страстей; Карл ради выгоды  не  поступался
не только своими страстями, но  даже  малейшей  прихотью.  Несмотря  на  узы
близкого родства,  несмотря  на  услуги,  оказанные  герцогом  и  его  отцом
Людовику, когда он был еще дофином <Дофин -  титул  наследника  французского
престола с XIV века; от названия провинции  Дофине,  которую  король  обычно
предоставлял во владение своему старшему сыну.> в изгнании, они презирали  и
ненавидели друг  друга.  Герцог  Бургундский  презирал  осторожную  политику
короля, приписывая природной трусости Людовика его манеру  добиваться  своих
целей хитрыми подходами, подкупом и другими окольными путями, тогда как  сам
он всегда шел к своей цели с оружием в руках. Он ненавидел короля не  только
за его неблагодарность, за личные оскорбления и постоянную клевету,  которой
послы Людовика старались очернить Карла еще при жизни его  отца,  но  больше
всего за тайную  помощь,  которую  Людовик  оказывал  недовольным  гражданам
Гента, Льежа и других больших  городов  Фландрии.  Эти  беспокойные  города,
крепко державшиеся своих  привилегий  и  гордые  богатством,  часто  открыто
восставали против своих властителей, герцогов Бургундских, и всегда находили
поддержку при дворе Людовика, который не  упускал  удобного  случая  посеять
смуту во владениях своего могущественного вассала.
   Людовик платил герцогу такой же ненавистью и презрением,  но  умел  ловко
скрывать свои чувства. Да и не мог такой глубоко проницательный человек, как
Людовик, не презирать той упрямой настойчивости, с которой герцог  стремился
к достижению своих целей, как бы гибельны ни были для него  последствия  его
упорства, точно так же как не мог не презирать  его  слепой  и  безрассудной
отваги, не признававшей  ни  опасностей,  ни  преград.  Впрочем,  король  не
столько  презирал,  сколько  ненавидел  Карла,  и  его  злоба  и   ненависть
становились  тем  сильней,  чем  больший  страх  внушал  ему  этот   опасный
противник; Людовик хорошо понимал, что нападение бешеного быка, с которым он
любил сравнивать герцога  Бургундского,  всегда  опасно,  хотя  бы  животное
нападало с закрытыми глазами. Его страшили не только богатство и  могущество
Бургундии, не только многочисленность  воинственного  и  дисциплинированного
населения герцогских владений - сам герцог, по своим личным  качествам,  был
для   него   опасным   врагом.   Храбрый   до   безрассудства,   щедрый   до
расточительности, окруживший себя и  свой  двор  роскошью  и  блеском.  Карл
Смелый привлекал к себе самых отважных, самых  пылких  людей  того  времени,
которых неудержимо влекло к нему в силу сходства их характеров; и Людовик не
мог не понимать,  на  что  способны  такие  храбрецы  под  предводительством
бесстрашного, неукротимого вожака.
   Было и  еще  одно  обстоятельство,  усиливавшее  вражду  Людовика  к  его
могущественному вассалу:  герцог  оказал  ему  некогда  услугу,  за  которую
Людовик и не подумал с ним расплатиться; он чувствовал себя  в  долгу  перед
ним, и это заставляло его не только быть сдержанным с  герцогом,  но  иногда
даже сносить вспышки его необузданного гнева и дерзости, оскорбительные  для
его королевского достоинства, причем он не мог обращаться с ним  иначе,  как
со своим "любезным кузеном Бургундским".
   Около 1468  года  взаимная  ненависть  двух  великих  государей  достигла