Чарльз СИЛСФИЛД

                            ТОКЕА И БЕЛАЯ РОЗА




                                    1

     На дороге из Кусы  в  Миллиджвилл,  под  утесом,  оплетенном  корнями
красных кедров и пихт, тому лет тридцать назад, стоял неказистый рубленный
дом. Перед ним высился помост, сработанный из бревен  в  обхват  толщиной.
Меж перекладинами болталась на ветру огромная вывеска,  на  которой,  если
приглядеться, можно было различить странную, пестро размалеванную фигурку.
Судя по диадеме из  перьев,  томагавку,  боевому  ножу  и  вампуму  [пояс,
используемый как украшение и как верительная  грамота],  художник  силился
изобразить индейского  вождя.  Под  вывеской  были  выцарапаны  буквы,  не
лишенные сходства с египетскими иероглифами, они слагались в  надпись:  "У
индейского короля".
     К правой стороне дома лепились сколоченные из бревен клети, от дороги
их отделяла лишь обширная лужа помоев. Эти щелястые строения  были  набиты
соломой и сеном,  там  и  сям  торчали  лоскутья  какой-то  одежонки.  Сие
позволяло заключить, что упомянутые покои предназначались  не  только  для
скотины, но и для занесенного сюда злым роком путешественника и сулили ему
ночлег  и  отдохновение.  Хлев  и  свинарники  довершали  картину  глухого
выселка.
     Стояла ненастная декабрьская ночь. Ветер с жутким воем  вырывался  из
черноты  хвойного  леса  и  наваливался  на   одинокую   хижину.   Резкий,
нарастающий треск  деревьев,  терзаемых  непогодой,  предвещал  тот  самый
опустошительный ураган, какие столь часто проносятся между горными  цепями
Теннесси и долиной Миссисипи, сметая на своем  пути  леса,  дома  и  целые
поселки.
     В самый разгул ненастья все же можно было различить едва слышный стук
в оконный ставень хижины, вслед за тем раздались столь мощные  удары,  что
грозили потрясти домишко до  основания.  А  спустя  какое-то  время  дверь
приотворилась, показалась голова, но тут же исчезла в непроглядном  мраке,
и одновременно блеснул ствол карабина, который должен был избавить хозяина
от необходимости рассуждать. Затем мелькнул силуэт  высоченного  человека.
Он рванул дверь на себя и решительным шагом вошел в помещение,  где  сразу
же уселся перед очагом. Следом за  ним  в  помещение  скользнула  вереница
индейцев: быстрым шагом, нет, скорее легкой побежкой, нагоняли они  своего
вождя, безмолвные как тени.
     Когда последний из них переступил порог дома, дверь снова  закрылась.
Мужчина высоченного  роста  склонился  над  очагом,  в  котором  дотлевала
большая колода, бросил в огонь несколько поленьев и запалил лучину.  Потом
размеренным шагом подошел к стойке, зажег сальную свечу и поставил  ее  на
стол. Бесхитростное, почти убогое убранство хижины, столь  соответствующее
ее наружному виду, озарялось теперь и пламенем свечи,  и  неровным  светом
очага.