помощь подоспели тэва.  Ножами,  копьями,  дубинками пробивали они мне
дорогу к вождю навахов. А я, нанося удары, кричал на языке навахов:
     - Убийцы моего брата и отца, я отомщу вам!
     Навахи, слышавшие   меня,   не  понимали,  почему  один  из  тэва
обращается к ним на  их  родном  языке.  Они  растерялись,  а  я  этим
воспользовался  и,  пробившись  вперед,  к  Горбу  Бизона,  сразил его
палицей. Тогда навахи пришли в смятение и обратились в бегство. Громко
кричали они, что вождь их убит. Они убежали в поля и дальше, на север,
а мы их не преследовали, потому что должны были выгнать тех, кто успел
пробраться в пуэбло.  Когда опасность миновала, я бросился к Начитиме.
Он был жив, я уловил слабое биение его сердца.
     В пуэбло  были  убиты только пятеро навахов.  Остальные - их было
человек двадцать - спрыгнули с северной  стены  и  спаслись  бегством.
Тогда   женщины  разобрали  заграждение  из  бревен  и  бросились  нам
навстречу;  одни отыскивали своих любимых, другие, узнав о смерти мужа
или сына,  громко рыдали.  Я стоял на коленях подле Начитимы. Келемана
подбежала ко мне и, убедившись, что он жив, спросила:
     - Где Одинокий Утес?
     - Убит! - ответил я, указывая на его труп.
     Она бросилась к нему, обхватила обеими руками и заплакала.
     Чоромана принесла воды.  Мы обмыли голову Начитимы,  а  когда  он
очнулся,  помогли ему сесть. Воины уносили мертвых и раненых в пуэбло.
Пришли оба кацика и стали расспрашивать нас,  велики ли потери.  Вдруг
зимний кацик воскликнул:
     - А где же Огота?
     Никто ему  не  ответил,  и  тогда он повторил свой вопрос.  Вдруг
Чоромана, ухаживавшая за Начитимой, вскочила и сердито сказала:
     - Я тебе скажу все,  что о нем знаю.  Он был с нами, женщинами, в
конце поля. Когда мужчины побежали сюда, к пуэбло, он отстал, бросился
ко мне,  схватил за руки и потащил за собой. Он хотел, чтобы я убежала
и спряталась вместе с ним.  А я расцарапала ему лицо и укусила его. Он
меня  отпустил.  Тогда  я догнала Келеману,  и больше я его не видела.
Огота трус! Должно быть, он прячется где-нибудь в кустах.
     Когда Чоромана   умолкла,   воин,   который   был  вождем  южного
сторожевого отряда, громко проговорил:
     - Да, Огота там, в кустах. Но сейчас он не прячется. Он умер.
     - Умер! - закричала его мать.
     - Но навахов там не было. Кто же его убил? - вмешалась его тетка.
     - Я могу только сказать,  что он умер смертью  труса,  -  ответил
воин.
     - Это ты его убил!  - взвизгнула мать Оготы.  - Ты или кто-нибудь
из  твоего отряда!  Отвечай!  Я требую,  чтобы ты мне сказал,  кто его
убил! Убийца тоже умрет!
     Воин упорно молчал.
     Так погиб мой враг Огота.
     Это был печальный день для нас,  жителей Покводжа.  Тридцать пять
мужчин и семь женщин были убиты;  вопли и стоны раздавались  в  каждом
доме.  Уложив  Начитиму  на  мягкое  ложе  из  одеял  и звериных шкур,
Келемана,  Чоромана и я перенесли тело моего бедного брата  к  реке  и
похоронили его на берегу.  С нами была и старая Поаниу,  нашептывавшая