Николай Николаевич Шпанов.
    Старая тетрадь

 (сборник "красный Камень").
 (цикл рассказов)

СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
 МОСКВА  1957

 Недавно я  неожиданно  для  себя  нашел записную книжку,  которую
считал потерянной.  То  была  старая,  очень  потрепанная  книжка,  со
страничками,  носящими  следы  дождя,  размывшего  буквы,  с  корявыми
строками то пером,  то карандашом,  разбегающимися вдоль и поперек  от
морской качки,  дрожащими,  словно в ознобе,  от толчков автомобиля на
ухабах.  С потемневшего фото,  заложенного  между  листками,  на  меня
глянуло  худое лицо Арву Митонена.  Его глаза усмехались в добродушном
прищуре.  К вискам  стягивались  пучочки  морщин.  Фото  было  мутное,
покрытое пятнами сырости, но мне так и чудилось, будто я снова вижу не
клочок серой фотографической бумаги, - выцветшей в походных невзгодах,
с  краями,  обглоданными временем,  - а пылающую начищенной медью кожу
Арву,  вижу прозрачную,  как излом на льдинке,  голубизну его глаз. И,
право,  я  готов был поклясться,  что на моей ладони сохранилось тепло
его большой шершавой руки, - настолько отчетливо я представлял себе ее
пожатие,  всегда такое крепкое, как-то по-особенному обещающее дружбу.
Словно,  здороваясь или прощаясь с вами,  он  этим  подчас  безмолвным
прикосновением говорил: "Что бы там ни случилось, а у тебя есть друг -
это я, Арву Митонен".
 Рослый, широкоплечий,  с  чуть-чуть сутулыми от,  тяжести рюкзака
плечами,  он будто стоял передо мною живой, улыбающийся, только-только
что не говорящий.
 Я стал просматривать записи,  сделанные когда-то с его слов.  Это
писалось  на  зябких зимних ночевках,  где попало  писалось в кузовах
тряских   грузовиков,   на   длинных   переходах,   когда   постоянным
аккомпанементом  собственным  шагам  был  размеренный стук подкованных
башмаков   спутника   или   короткое   поскрипывание   лыжных   палок,
выдергиваемых из наста.  Этим постоянным спутником,  которому я обязан
тем,  что живу,  дышу,  пишу,  был Арву  Митонен.  Он  вывел  меня  из
нацистской  западни,  в которой мы вместе очутились  он привел меня к
самому что ни на есть времени в гущу исторических событий,  не  видеть
которые было бы, пожалуй, самой большой потерей в жизни.
 Очень давно на  Шпицбергене  я  услышал  одну  историю  из  жизни
местных  охотников.  Я  записал  ее  и  лет  двадцать  пять тему назад
опубликовал.  Это  та  самая  история,  которая  названа  мною  теперь
"Охотник со Свальбарда".  Но тогда я не был знаком с самим Митоненом и
не имел представления о том,  что та история - эпизод из его жизни.  Я
не знал ни его биографии, ни того, что заставило его бежать на далекий
Север и вынужденно вести там жизнь охотника.  И понятно,  что когда  я
услышал рассказ о том же случае из его собственных уст,  то понял, что
прежняя запись - лишь внешняя схема того,  что случилось,  к  тому  же
искаженная в чужой передаче.