- Сначала поешьте.
 - Извините, мне не хочется.
 - Едят не только потому, что хочется.
 - А почему, извините?
 - Потому, что нужно.
 Радист ласково потянул Цэинь Фын за косичку, перевязанную красной
бумажкой.
 - Нужно  слушаться  старших,  -  сказал  он  и  снял  с  большого
жестяного чайника-самовара тряпки, сохранявшие его тепло.
 Чайник был тяжелый и  совсем  закопченный.  Наливая  себе  теплой
воды, Цзинь Фын испачкала пальцы и стала их тщательно обтирать.
 Радист, засмеялся.
 - Вы франтиха, Цзинь Фын!
 Она с укоризной покачала головой.
 - Вы так долго сидите тут,  а не понимаете.  Что, если кто-нибудь
там,  наверху,  увидит?  Спросят:  "Почему у тебя,  девочка,  пальцы в
саже?" Что я скажу?
 И она снова покачала головой.
 Девочка съела лепешку из проса, потом встала.
 - Я готова.
 - Хорошо,  -  сказал  командир.  - Исполняйте поручение,  товарищ
Цзинь Фын.
 Девочка зажгла  фонарь,  подняла его вровень с лицом и установила
длину  фитиля.  Пламя  колебалось,  маленькое,  тусклое,  красноватое.
Девочка переложила фонарь в левую руку и спросила командира:
 - Больше ничего не прикажете?
 - Зайдете в музей и оттуда - домой.
 Девочка была  так  мала  ростом,  что  ей  вовсе  не  нужно  было
нагибаться  в подземных ходах,  где люди отряда передвигались ползком.
Однако от  старших  она  переняла  манеру  ходить  под  землей,  низко
согнувшись.
 Она уверенно бежала в пятне тусклого света  фонаря.  Только  один
момент,  там,  где  она  пробегала,  можно было видеть неровные стенки
хода.  Свод был такой же неровный.  Местами он осел,  и его  подпирали
бревна крепей.  Иногда путь преграждали обвалы,  и девочке приходилось
перебираться через кучи земли.
 Цзинь Фын  уверенно выбирала повороты среди ответвлений,  зиявших
по обе стороны главного хода  она разбиралась в этом  лабиринте  так,
как прохожие распознают переулки родного города.
 Когда в лицо ей потянуло свежим воздухом, девочка замедлила шаг и
прикрутила  фитиль  фонаря.  Еще через сотню шагов дышать стало совсем
легко.  Девочка увидела над головой светлые точки  звезд.  Она  задула
фонарь и поставила его в нишу стены.  Когда она осторожно приблизилась
к  выходу,  часовой,  лежавший  на  животе  с   автоматом   в   руках,
посторонился.  Она  протянула ему ручонку,  и он помог ей выбраться на
поверхность. Оба молчали. Тут разговаривать не полагалось.
 Скоро ее  маленькая  тень слилась с темнотой,  царившей в овраге,
где находился один тайный выход из катакомб "красных кротов".

2