- Го...споди!.. Не знали, батюшка... пели мы вчера у пруда... так это
вы шли по бережку и приостановились под березкой!..
А батюшка и говорит, ласково так - с улыбкой:
- Хорошо славили. Прославьте и деткам моим на радость.
И вот они подходят, робко, прокашливаются, крестятся на небо и
начинают. Так они никогда не пели - Горкин потом рассказывал: "Ангели так
поют на небеси!"
Они поют молитву-благословение, хорошо мне знакомую молитву, которая
зачинает всенощную:
Благослови, душе моя, Господа,
Господи Боже мой, возвеличился еси зело,
Вся премудростию сотворил еси...
Подходят благословиться. Батюшка благословляет их, каждого. Они
отходят и утираются красными платками. Батюшка благословляет с крылечка
всех, широким благословением, и уходит в домик. Ломшаков сидит на траве,
обмахивается платком и говорит-хрипит:
- Не достоин я, пьяница я... и такая радость!..
Мне его почему-то жалко. И Горкин его жалеет:
- Не расстраивайся, косатик... одному Господу известно, кто достоин.
Ах, Сеня, Сеня... да как же вы пели, братики!..
Ломшаков дышит тяжело, со свистом, все потирает трудь. Говорит, будто
его кто душит:
- Отпе-то... больше так не споем.
Лицо у него желтое, запухшее. Говорят, долго ему не протянуть.
Сегодня последний день, после обеда тронемся.
Ранним утром идем прикладываться к мощам - прощаться. Свежо по заре,
солнце только что подымается, хрипло кричат грачи. От невидного еще солнца
Лавра весело золотится и нежно розовеет, кажется новенькой, в новеньких
золотых крестах. Розовато блестят на ней мокрые от росы кровли. В Святых
Воротах совсем еще пустынно, гулко; гремя ключами, румяный монах отпирает
святую лавочку. От росистого цветника тянет душистой свежестью -
петуньями, резедой, землей. Небо над Лаврой - святое, голубое. Носятся в
нем стрижи, взвизгивают от радости. И нам всем радостно, денек-то послал
Господь! Только немного скучно: сегодня домой идти.
После ранней обедни прикладываемся к мощам, просим благословения
Преподобного, ставим свечу дорожную. Пригробный иеромонах все так же стоит
у возглавия, словно и никогда не сходит. Идет и идет народ, поют
непрестанные молебны, теплятся негасимые лампады. Грустно выходим из
собора, слышим в последний раз:
Преподобный отче Се-ргие,
Моли Бога о на-ас!..
А теперь с Саней проститься надо, к отцу кваснику зайти. Саня сливает
квас, носит ушатами куда-то. Ему грустно, что мы уходим, смотрит на нас
так жалобно, говорит:
- Ка-ка...ка-васку-то, на до-дорожку!..
И мы смеемся, и Саня улыбается: как ни увидит нас - все кваском хочет