любуется сапогом, как починил-то знатно.- Другие там лапти обувают, а то
чуни для мягкости... а это для ноги один вред, кто непривычен. Кто в чем
ходит - в том и иди. Ну, который человек лапти носит, ну... ему не годится
в сапогах, ногу себе набьет. А который в сапогах - иди в сапогах. И
Панкратыч в сапогах идет, и я в сапогах пойду, и ты ступай в сапожках, в
рас-
хожих самых. А новенькие уж там обуешь, там щегольнешь. Какое тебе
папашенька уважение-то сделал... Кривую отпускает с нами! Как-никак, а уж
доберешься. Это Горкин все за тебя старался...- уж пустите с нами, уж
доглядим, больно с нами идти охота. Вот и пустил. Больно парень-то ты
артельный... А с машины чего увидишь!
  - Это не хитро, по машине! - повторяю я с гордостью, и в ногах у меня
звенит.- И Угоднику потрудиться, правда?
  - Как можно! Он как трудился-то... тоже, говорят, плотничал, церквы
строил. Понятно, ему приятно. Вот и пойдем.
  Он укладывает в мешок "всю сбрую": две рубахи - расхожую и парадную,
новенькие портянки, то-се. Я его спрашиваю:
  - А ты собираешься помирать? у тебя есть смертная рубаха?
  - Это почему же мне помирать-то, чего вздумал! - говорит он, смеясь.-
Мне и всего-то на седьмой десяток восьмой год пошел. Это ты к чему же?
  - А... у Горкина смертная рубаха есть, и ее прихватывает в дорогу.
Мало ли... в животе Бог... Как это?..
  - А-а... вот ты к чему, ловкий какой...- смеется Антипушка на меня.-
Да, в животе и смерти один Господь Бог волен, говорится. И у меня
найдется, похорониться в чем, У меня тоже рубаха неплохая, у Троицы
надену, для причащения-приобщения, приведет Господь. А когда помереть кому
- это один Господь может знать. Ты вон намедни мне отчитал
избасню-крылову... как дуб-то вон сломило в грозу, а соломинке ничего!..
  - Не соломинка, а - "Трость" называется!
  - Это все равно. Тростинка, соломинка... Так и с каждым человеком
может быть. Ну, еще чего отчитай, избасню какую.
  Я говорю ему быстро-быстро "Стрекоза и Муравей"и говорит:
  - Очень-то не пляши, напляшешь еще чего... ну-ка отдумают?..
  Это нарочно он - попугать. Очень-то радоваться нельзя, я знаю:
плакать бы не пришлось! Но, будто, и он боится: как бы не передумали.
Утром он сказал Горкину: "Выбраться бы уж скорей, задержки бы какой не
вышло". А ноги так и зудят, не терпится. Не было бы дождя?.. Антипушка
говорит, что дождю не должно бы быть,- мухи гуляют весело, в конюшню не
набиваются,
и сегодня утром большая была роса в саду. И куры не обираются, и Бушуй не
ложится на спину и не трется к дождю от блох. И все говорят, что погода
теперь установилась, самая-то пора идти.
  Господи, и Кривая с нами! Я забираюсь в денник, к Кривой, пролезаю
под ее брюхом, а она только фыркает, привыкла. Спрашиваю ее в зрячий глаз,
рада ли, что пойдет с нами к Преподобному. Она подымает ухо, шлепает
мокрыми губами, на которых уже седые волосы, и тихо фырчит-фырчит,- рада,
значит. Пахнет жеваным теплым овсецом, молочным,- так сладко пахнет! Она
обнюхивает меня, прихватывает губами за волосы - играет так. В
черно-зеркальном ее глазу я вижу маленького себя, решетчатое оконце стойла