ВЯЧ. ШИШКОВ.
   ВАТАГА.
 
 
   ПОВЕСТЬ.
 
   Глава I.
 
   - Здорово, хозяюшка. А где сам-то? - Один -  усатый,  другой  -  щуп-
ленький парнишка с птичьим лицом остановились в дверях, с ног до  головы
облепленные снегом.
   Высокая чернобровая Иннокентьевна, в черной кофте, черной кичке,  как
монахиня, подала им веник:
   - Идите, отряхнитесь в сенцах. Нету его. В бане он.
   - Может, скоро придет? - спросил одетый по-городски парнишка.
   - А кто его знает. Поглянется - до петухов  просидит.  Париться  дюже
горазд. А вы кто такие?
   - Из городу. По экстренному делу. Вот бумага.
   Вскоре оба пошагали к бане, в самый конец огромного двора.
   Весь двор набит заседланными конями и  народом.  Горели  три  больших
костра, было светло, как на пожаре.
   Из бани выбежал голый чернобородый детина, кувырнулся в сугроб и, ка-
таясь в глубоком снегу, гоготал по-лошадиному.
   - Он, кажись, - сказал усач. - Товарищ Зыков, ты?
   - Я, - ответил голый и поднялся.
   Он стоял по колено в сугробе.  От  мускулистого  огромного  тела  его
струился пар. Городскому парнишке вдруг стало холодно, он задрал  кверху
голову и изумленно смотрел Зыкову в лицо.
   - Мы, товарищ Зыков, к тебе, - сказал усач. - Да пойдем хоть в  баню,
а то заколеешь.
   - Говори.
   - Город в наших руках, понимаешь... А управлять мы не смыслим. Вот, к
тебе...
   - Вы не колчаковцы?
   - Тьфу! Что ты... Мы за революцию.
   Зыков от холода вздрогнул, ляскнул зубами:
   - Айдате в избу. Я сейчас... - И легким скоком, как олень, побежал  в
баню.
   В бане, словно в аду: пар, жиханье обжигающих веников, гогот, ржанье,
стон.
   - Хозяин, берегись!
   В раскаленную каменку широкоплечий парень хлобыснул ведро воды. Шипя-
щим бешеным облаком белый пар ударил в потолок, в раму: стекло дзинькну-
ло и вылетело вон.
   - Будя! - заорали на полке и кубарем вниз головой. -  Людей  сваришь,
чорт... ковшом надо... А ты чем! Чорт некованый.
   - Живчиком оболокайтесь, - приказал Зыков. - Гости  из  городу.  Дело
будет.
   Сотник, десятник, знаменщик быстро стали одеваться.