направился к выходу.
Вдали гудел отчаянный многоголосый крик, словно граяла на отлете стая
грачей. Прохор Громов остановился:
"Драка", - и он припустился "на голоса прямиком, через клумбы цветов и
мочежины.
- Бей!
Он треснул по голове бежавшего ему навстречу мальца. Опытным глазом
забияки он быстро окинул поле битвы: на площадке, где обычно играла музыка,
шел горячий бой между "семинарами" и "гимназерами". К той и другой стороне
приставали мещане, хулиганы, всякий сброд.
- Ура! ура!
- Гони кутью в болото!
- Ребята!.. Наших бьют!..
Прохор Громов выхватил перочинный нож и марш-марш за удиравшими. В нем
все играло диким озорством, захватывало дух. Рядом с ним неслись кулачники,
где-то пересвистывались полицейские, трещали трещотки караульных, лаяли псы.
- Полиция! - И все врассыпную. - Лезь по деревьям!..
Но буйный нож Прохора, наметив жертву, уже не мог остановиться. Прохор на
бегу полоснул парня ножом. И сразу отрезвел.
- Полиция!.. - с гамом мелькали возле него пролетающие тени; - Айда
наутек!
Прохор Громов вскочил на решетку и, разодрав об железо шинель,
перепрыгнул.
- Ага! Есть! С ножом, дьяволенок! - сгреб его в охапку полицейский, но
он, как налим, выскользнул из рук и - стремглав вдоль улиц.
- Жулик! Имай! Держи!
Но Прохор юркнул в темный проулок, притаился. Закурил. На правой руке
кровь.
"А где ж картуз?" - и сердце его сжалось. Новая его фуражка с четкою
надписью на козырьке "Прохор Громов", очевидно, попала в руки полицейских.
Прохор перестал дышать. Он уже слышит грозный окрик директора гимназии,
видит умирающего парня, полицию, тюрьму. "Боже мой! Что ж делать?.."
- К Ибрагиму!
Да, к Ибрагиму-Оглы. Он спасет, он выручит. Ибрагим все может. И Прохор,
вздохнув, повеселел.
Он отворил дверь и задержался у порога. В комнате человек пять его
товарищей, гимназистов. Ибрагим правил бритву, что-то врал веселое:
гимназисты хохотали.
Прохор поманил Ибрагима, вместе с ним вышел в соседнюю комнату, притворил
дверь. Чуть не плача, стал рассказывать. Он ходил взад-вперед, губы его
прыгали, руки скручивали и раскручивали кончик ремня. У Ибрагима черные
глаза загорались.
- Я за ним... Он от меня... Я выхватил нож...
- Мададэц!.. Далшэ...
- Я его вгорячах ножом... - упавшим голосом сказал Прохор.
- Цх! Зарэзал?.. - радостно вскричал черкес.
- Нет, ранил...