синей полосы посадки - топать и топать.
Под ногами - чернота старого, давно паленого дерева. Ветряк стоял тут,
на вершине, от него и назвали хутор. Когда сгорел? И почему? Не пожалел
немецкий летчик зажигалку или свои, отступая, уничтожили на страх агрессору?
Петров пригляделся к редкому, чахлому кустарнику. Лет сорок прошло с
пожара, сорок пять. Дружно горело, знатно, далеко светило.
Под гору ноги несли сами, успевай переставлять. Выйдя на равнину, он
удержал темп, трава стегала по голенищам сапог. Дорога скорее угадывалась,
относясь более к истории, чем дням сегодняшним - пониже трава, иначе
пружинит земля, и вдали - просвет лесополосы меж рдеющих верхушек деревьев.
Солнце сменил месяц, половинка орловского хлеба, измятый, истыканный
вилкой, а то и пальцами привередливых покупателей.
Когда до посадки осталось километра два, Петров вытащил из кармашка
рюкзака баллончик, побрызгал на землю. Дезодорант, полезная в путешествии
вещь. Имеет изысканный, нежный аромат, таинственный, как сама ночь...
Он свернул с дороги, пошел под углом, вспоминая значение тангенса
сорока пяти градусов. На середине гипотенузы опять спрыснул след, и третий
раз - заходя в посадку.
Света месяца едва хватило, чтобы выбрать подходящее местечко, закрепить
меж близ стоящих стволов гамак, у головного края подвесить рюкзак, у ножного
- сапоги. Тарзан из племени северных короткошерстных обезьян.
В животе заурчало, болезненная спазма скрутила - и отпустила. Помог
бальзам да промывание желудка, иначе несло бы, как паршивого гусенка.
Он немного прошел, прогуливаясь, вдоль полосы, глядя на уходящий месяц.
Пора за ним, на боковую.
Он вернулся к своему гнезду, забрался в гамак, укрылся с головой
полотнищем.
Издалека донесся протяжный вой. Унюхал выжлец плоды химизации, тяжко
его хозяевам придется. И верно: человеческий крик, истошный, пронзительный,
пересек поле, за ним - два выстрела.
Петров вслушался. Неясные, заглушенные расстоянием ругательства, стоны.
А вы как думали, ребятки? Турист нынче пошел ушлый, запросто не возьмешь!
До рассвета - три с половиной часа. Вполне достаточно, чтобы отдохнуть,
если уснуть сразу.
Но не спалось.
3
Утренняя птичья истерика бодрит сильнее кофе.
Петров, лежа в гамаке, завтракал, попеременно прикладываясь к тубу с
сыром и пластиковой бутылочке с тоником. Почти космонавт почти в космосе.
Сороки верещали, обсуждая свои внутренние дела. Чужих двуногих
бескрылых поблизости нет.
Он откинул полотнище и стал медленно спускаться на землю. Какой Тарзан,
смешно, желтый земляной червяк в период линьки, старая кожа сошла, а новой -
не оказалось.
Утро росистое, ночь все слезы выплакала. Босиком по траве, и ноги
чистые-чистые. Кто моет ноги по утрам, тот поступает мудро...
Он прикрепил кобуру к ремню, вложил пистолет. Балласт, гарантирует
остойчивость и безопасность. И рюкзак полегчал, скоро вверх тянуть будет.
Он оглянулся на лесополосу, на темный след пролитой росы. И собак не