- Уж и стара, - Петров  покачал кружку. Коктейль  походный криничный. -
Лет шестьдесят?
     - Семьдесят один! - гордо ответила хуторянка.
     - Не страшно одной на хуторе?
     -  Бог  от болезней  боронит,  руки-ноги  служат.  Опять  же из  района
нет-нет, да и навестят, из собеса.
     - По этой тропке? - он отпил желтоватую смесь. Ничего букетец, терпимо.
     - Ты, милок, из Глушиц пришел?
     - Так точно.
     - А если  из Богданова, центральной усадьбы, то  прямая  дорога есть. В
сухую  погоду доезжают.  Хлеб привозят  на  месяц, крупу, керосин,  уголь на
зиму. Мне, как воевавшей, положено. Сам-то что здесь потерял?
     - Турист. Люблю тишину.
     - Ты  садись,  сидя пьется лучше,  - она пододвинула табурет. -  Тишины
здесь полно, мешками бери.
     - Воевали, значит?
     - Снайпером была, женский снайперский отряд Чижовой, слыхал? Двенадцать
правительственных наград имею! - бабка села напротив, через узкую деревянную
столешницу.
     - Бак, поди, тяжело таскать? - Петров кивнул на термос.
     - Тележкой что хочешь свезешь.
     - Далеко криница-то?
     - Посмотреть желаешь? Посмотри. От века вода течет, не кончается.
     - Если дальше пойти, на восток, - Петров показал рукой, - есть путь?
     - Какой путь, - покачала головой старушка. - Раньше колхоз был, верстах
в двадцати, да давно распустили. Стариков по интернатам, молодые сами о себе
позаботились. Глухомань одна.
     - А еще дальше?
     - Не знаю, врать не хочу. Говорят,  колония после войны открылась,  для
убийц. Еще  вроде  военные,  вертолеты  порой  подолгу  летают, тренируются.
Внизу-то  ничего нет, свалятся  -  беды  не наделают, разве на меня, старую,
упадут, так и то польза выйдет, - она усмехнулась.
     - Спасибо за водицу, - Петров поднялся. - Перегон до ночи отмахаю.
     - Где же спать будешь? - хуторянка поправила платок на голове.
     - Палатка в рюкзаке, - он пошел по тележному следу.
     Одной  водой  и  угостила.  Ни  огурца  с грядки,  ни хлебушка. Времена
строгие. Близка ночь - гостя из дому прочь.
     След огибал невысокий пригорок. Вот и  криница.  Вода небойкой струйкой
лилась из чугунной трехдюймовой трубы и сбегала вниз, прослеживаясь на сотню
метров высокой зеленой травой. Не получилось Волги, одинок ручей, а нынче не
время одиночек. В случае чего - сидеть в общей камере.
     Он  пил  воду до бульканья  в животе, зубы  ломило  от  стылости, потом
отошел в заросли травы.
     Фонтаном изверглась вода, едва замутненная остатком обеда.
     Опять и опять он пил и извергал ее, составляя в уме задачу про бассейн,
в  который в  одну трубу вода вливается и выливается, а зачем, спрашивается?
Хатха-йога,  подражание  тигру.  Очищением  желудка  добиться  кристальности
помыслов.
     Ладно, достаточно, довольно.
     Он поднялся на пригорок, на самую его вершину. Солнце сядет скоро, а до