так же неповторимы, как и пальцевые.
- Наверное, много интересного видите? - она приняла крынку, невольно
покачала, прислушиваясь.
Пусто. Пустенько.
- Нет, не очень. Красивые места попадаются, это да. Я больше для
здоровья. Парочку лишних килограммов скинуть, - он встал, примерился к
рюкзаку.
-.Форма у вас хорошая. В городе брали?
Петров провел рукой по мешковато сидящей, немного запылившейся
гимнастерке. На два размера больше. Как и задумано.
- Точно. Старые запасы распродавали, я и ухватил. Хлопок, немаркая,
цена малая.
- Я своему тоже взять хотела, у нас записывались, а он отказался.
Смешная, говорит. А чего смешного? - она оглядела Петрова. Фуражка со
звездочкой, гимнастерка, ремень, галифе, сапоги. Эхо минувшей войны.
Реализация невостребованных товаров по социально доступным ценам. Дележ
наследства империй.
- Ничего смешного, - подтвердил Петров. - Форма офицерская, пошив сорок
восьмого года, проветрил - и носи на здоровье. Практично и удобно.
- В сапогах не тяжко ходить?
- Отличная вещь - сапоги, не кроссовки сопливые. Опять же офицерские,
легкие, - он притопнул ногой. - И формы три комплекта взял, две летние и
одну зимнюю, полушерстяную, шинель и две пары сапог. Хотел больше, да не
дали.
Рюкзак пал на спину рысью, мягко. Сиди-сиди, покатаю захребетника.
- Хутор Ветряк на север, верно? - компас откинутой крышечкой пустил
зайчика в другое, затворенное окно и высветил кусок гнутой блестящей трубы.
Спинка кровати с никелированными шарами.
- Мимо конторы пройдете, там тропочка есть, прямо-прямо до хутора
доведет, - не провожая, хозяйка нырнула в дом.
Петров накинул крючок. Штакетины шершавые, занозистые.
Контора - кирпичный одноэтажный домик, крашенный зеленой краской,
полопавшейся и свисавшей лохмотьями. Золушка после полуночи. А иного времени
у нее и не было.
Небольшая железная мачта, оборванный тросик спутанным клубком валялся в
стороне.
Табличка у мачты: Наши маяки и рамка, в которую поместилась бы
фотография девять на двенадцать, но никто не потрудился ее вставить.
Перевелись маяки. Вымерли. Как без них в бурном море?
Петров потрогал колесики блока. Приржавели намертво.
Дорога привела к самому крылечку конторы.
Окна тоже - нараспашку, и та же марля вместо занавесок.
Изнутри - редкие удары пишущей машинки.
Петров отвел краешек марли,
В профиль к нему за столом над клавиатурой огромной Листвицы колдовала
тучная блондинка, давно, впрочем, не крашенная, а глубже, у стены, писала в
толстую книгу другая, близняшка первой - те же формы, то же платье, только
волосы подлиннее.
Остальные столы пустые.
Сидевшая за машинкой, наконец, заметила его: