спинами судей,  поднялся, вытянул бледное худое лицо с немигающими  глазами,
долго  разглядывал  подсудимого, а потом, подозвав  к себе  взглядом  своего
помощника Судейкина, что-то ему прошептал.
     Через несколько часов, в своем последнем слове, Окладский гордо заявил:
     - Я не прошу и не нуждаюсь в смягчении своей участи. Напротив, если суд
смягчит свой приговор относительно меня, я приму это за оскорбление.
     Но суд и не думал смягчать приговор. Он осудил "к смертной казни  через
повешение"   пятерых  главных   обвиняемых:  Ивана  Окладского,   Александра
Квятковского, Андрея Преснякова, Степана Ширяева и Якова Тихонова. Остальные
были приговорены к каторге.
     Через  пять дней  в Петропавловской крепости были казнены Квятковский и
Пресняков.  За  два  дня  до этого,  2 ноября  1880 года,  царь  "помиловал"
Ширяева,  Тихонова  и  Окладского,  заменив  им  смертную  казнь  бессрочной
каторгой.  Но  не  прошло  и  года,  как, 16  сентября  1881  года,  умер  в
Алексеевской равелине  Ширяев. Через восемь месяцев, летом 1882  года, погиб
на каторге Тихонов.
     Из пяти народовольцев, осужденных к казни, остался  в живых только один
- Иван Окладский, Вот как это произошло.

     В  ту ночь,  когда он  ждал казни, к нему  в  камеру  неожиданно пришел
начальник  Петербургского  жандармского   управления  Комаров,  никогда   не
упускавший  возможности  "побеседовать" с  революционерами-смертниками.  Вот
этот "визит"  и  определил дальнейшую судьбу Окладского.  Сохранился  рапорт
Комарова, в котором он излагал свой разговор с Окладским.
     Комаров  пишет, что когда он намекнул Окладскому, что "по неисчерпаемой
милости государя все они могут  быть помилованы", то Окладский, задрожав как
в  лихорадке,  пролепетал,  что  "все  помилованы быть  не могут", что  ведь
Квятковский,  например, участвовал в четырех преступлениях, а он, Окладский,
"только в одном"...
     И  Комаров,  опытный  жандарм,  хорошо  знавший  меру  и  человеческого
героизма   и    трусости,   и   верности   и   предательства,   понял,   что
Окладский-революционер уже умер и что родился новый предатель. Комаров Прямо
написал в своем рапорте на имя Плеве: "Клюет"...
     Комаров, может  быть,  еще не знал тогда  о том, что  в эти самые  часы
телеграф Петербург - Ливадия передает шифрованную переписку Лорис-Меликова с
Александром  II  как раз по  этому  делу. Докладывая  царю, что военный  суд
приговорил  по  "процессу  шестнадцати"   Квятковского,  Ширяева,  Тихонова,
Преснякова и  Окладского  к смертной  казни через  повешение,  Лорис-Меликов
писал:
     "Исполнение в столице приговора суда одновременно над всеми осужденными
к  смертной  казни произвело бы  крайне  тягостное  впечатление.  Еще  менее
возможно  было  бы  распределить  осужденных для исполнения казни по  местам
совершения  ими  преступления, т. е.  в Александровске,  Харькове, Москве  и
Петербурге,  расположенным  по  путям   предстоящего   возвращения  государя
императора в столицу. Поэтому  возможно  было  бы  ограничиться  применением
казни   к  Квятковскому   и  Преснякову...  Временно  командующий   войсками
Петербургского округа  ген.-ад. Костанда  передал убеждение, что  в обществе
ожидается смягчение приговора дарованием жизни осужденным к смертной казни и
что   милосердие   его  величества  благотворно  отзовется   на  большинстве
населения..."