Поклонившись, Ганзелиус взмахнул плащом и спрыгнул к подножью дуба.
Светящиеся штиблеты, как светляки, прочертили след в темноте.

- Значит... значит, вы пустой? - растерянно спросил я.

- Я - воздушный человек, - ответил гном. - В молодости, когда я был
кузнецом и весил десять пудов да еще четыре фунта, мне тоже случалось
путать пустых людей, которых множество, с людьми воздушными, так редко
встречающимися.

Он смотрел на меня снизу вверх как бы с некоторым сожалением.

Теперь я понял, что чувствовал этот строгий спрашивающий взгляд и прежде,
когда метр Ганзелиус пролетал мимо на своем голубе. Взгляд человека, дорого
заплатившего за то, чему научила его жизнь.

Отец идет с сыном и думает, как оберечь его на долгом пути Он кладет в руку
ребенка кошелек с золотом, или с серебром, или с медью. Золото, серебро и
медь тем и отличаются от мудрости, что их можно отдать сыну и другу.

Они отличаются от мудрости и от любви, которая не бывает ни золотой, ни
серебряной, ни медной, а только настоящей или поддельной.

Это поучение метра Ганзелиуса, как и другие его уроки, я услышал и записал
в тетрадку не в ту ночь, а много позже...

- Я знал твою бедную матушку, когда она была еще девочкой, и, конечно, не
мог позволить колдуну Турропуто преследовать тебя.

- Турропуто?! Я не видел Турропуто...

- Нет, ты видел его! Он превращался то в старушку, которую ты встретил в
лесу, то в Портняжного Мастера, то в Маэстро. - Он злой и сильный колдун! В
одиночку я бы с ним не справился и попросил Принцессу помочь мне.
Восьмисотлетнее знакомство позволяет рассчитывать на небольшие услуги.

- Принцессе восемьсот лет? - воскликнул я, удивленный и огорченный.

- Мы познакомились с Принцессой восемьсот лет назад, когда она праздновала
свой двухсотый день рожденья, - ответил метр Ганзелиус, - Турропуто
ворвался во дворец, унес Принцессу в поле, закружил в ледяной вьюге, и,
если бы она не увидела окна кузницы - счастье, что я заработался до ночи, -
кто знает, что случилось бы с ней... Мы отогрели ее у горна, только сердце
у бедной девочки осталось наполовину замерзшим Может быть, оно еще оттает?!
Пока человек жив, нельзя терять надежды. А Принцессе только тысяча лет.

Взглянув в глаза и угадав мои мысли, Ганзелиус грустно проговорил:

- Любимая, сынок, не бывает ни золотой, ни серебряной, ни медной, ни
красивой или некрасивой, ни молодой или старой, а только любимой.