своей власти. Тут ему нужно руководиться лишь обстоятельствами,  которых  он
не может не знать, и самыми очевидными  фактами.  Он  знает,  например,  что
такой-то человек часто бывал на в
   ойне и воевал успешно - и вот. он уже  способен  избрать  полководца.  Он
знает, что такой-то судья усердно исполняет свои обязанности, никогда не был
уличен в подкупности и что люди вообще довольны им, - и  он  уже  достаточно
осведомлен для избрания прето
   ра. Он поражен роскошью и щедростью какого-нибудь гражданина, и это  все,
что ему нужно знать для выбора эдила. Все это факты, о которых он узнает  на
своих площадях гораздо лучше, чем монархи в своих дворцах. Но сумеет  ли  он
сам выполнить какое-нибудь дел
   о, изучить места,  возможности,  благоприятные  моменты,  воспользоваться
этими знаниями? Нет, этого он не сумеет сделать.
   Если бы кто-либо усомнился в естественной способности народа распознавать
достоинства избираемых им лиц, то пусть он бросит взгляд на непрерывный  ряд
поразительно удачных выборов, которые были произведены афинянами и римлянами
и которые, конечно, невозмо
   жно объяснять случайностью.
   Известно,  что,  хотя  в  Риме  народ  и  завоевал  себе  право  поручать
отправление государственных должностей плебеям, он так  и  не  мог  решиться
выбирать их, и, хотя в Афинах по закону Аристида дозволялось избирать на эти
должности лиц из всех классов, простой н
   арод, по словам Ксенофонта31, никогда не претендовал на те должности,  от
которых зависело его благополучие и его слава.
   Подобно тому, как большинство граждан вполне способно быть  избирателями,
но не имеет всех нужных качеств для  того,  чтобы  быть  избираемыми,  народ
способен контролировать деятельность других лиц, но  неспособен  вести  дела
сам.
   Необходимо, чтобы дела  шли,  и  шли  не  слишком  скорым  и  не  слишком
замедленным шагом; но народ  всегда  или  не  в  меру  деятелен  или  совсем
безучастен. Иногда он все ниспровергает своими сотнями тысяч рук, но  бывает
и так, что на своих сотнях тысяч ног он полз
   ет, как насекомое.
   В демократическом государстве народ разделен на  определенные  классы.  В
различных способах производить это разделение  особенно  наглядно  проявился
гений великих законодателей.  Именно  от  правильности  этого  разделения  и
зависели всегда прочность и процветани
   е демократии.
   Сервий Туллий  создавал  свои  классы,  руководствуясь  аристократическим
принципом. Тит Ливии и Дионисий  Галикарнасский  рассказывают  нам,  как  он
сосредоточил право  голосования  в  руках  первых  граждан  государства.  Он
разделил римский народ на сто девяносто  три  центурии,  образовавшие  шесть
классов.  Поместив  богатых  в  относительно  меньшем  количестве  в  первые
центурии, а менее богатых в количестве сравнительно большем в следующие,  он
отбросил всю массу бедняков в одну последнюю центурию. И  так  как  центурии
имели только  по  одному  голосу  каждая,  то  выходило,  что  право  голоса
принадлежало не столько лицам, сколько влиянию и богатству.
   Солон32  разделил  афинский  народ  на  четыре   класса.   Руководствуясь
демократическим духом, он образовал эти классы для того, чтобы обозначить не
тех, которые должны избирать, а тех, которые могут быть избраны; предоставив