были  главным  достижением лагеря, предметом неустанных забот многочисленной
его обслуги. Еще бы!
     На  каждую  арестантскую роту в 250  человек (на это количество  и  был
рассчитан  барак  типовой)  назначались  (из  заключенных и  обязательно  по
бытовой  статье) командир  роты, нарядчик,  три командира  взводов,  завхоз,
шесть дневальных, один из которых был хлеборезом.
     Вся уборка и барака и зоны велась всегда обслугой -- работяг не трогали
никогда.
     Потом, когда  стали  экономить, сократили командиров  взводов  до  двух
человек (ночного и дневного дежурных), дневальных стало 3 человека (ночью не
дежурили), а дневальный вставал на час раньше, чтоб вынести огромную парашу,
которая  на  ночь  ставилась  у  дверей  барака. И упаси боже  было выйти  и
помочиться мимо. Ночные бессонные  дежурные командиры лагеря сновали по зоне
беспрерывно,  и  человек, вышедший  помочиться  не  в  парашу,  рисковал  не
вернуться в барак.
     Бараки  стояли  рядами.  Летом  вечерняя  поверка   и  сдача  дежурства
проводилась в 7-8 часов. Арестантов выстраивали около барака,  командир роты
писал "строевку",  и два коменданта -- сдающий  дежурство  и принимающий  --
двигались   быстро  вдоль   выстроенных  арестантов.  Каждый  командир  роты
рапортовал. Рота стояла по команде "смирно".
     -- Здравствуй, девятая рота!
     -- Здра!
     -- Вольно.
     Этим  процедура  ежедневной  поверки кончалась.  После звонка  в  рельс
каждый мог заниматься своим делом до 10 часов вечера, до отбоя.
     В лагере не было  никаких клубов, красных уголков,  никаких  газет. Все
это появилось  позднее,  после  "перековки".  Лагерные  рассказчики,  певцы,
частушечники развлекали особенно в тех бараках, где жили блатные покрупнее.
     Тогда еще не  было никакого  "сучьего" движения. "Суки" были  одиночки,
вроде Сергея Попова  -- коменданта из блатарей. Блатные жили по должности --
то в бараке обслуги, то в рабочем бараке. Статьи были все перемешаны.
     Одежда была своя, вольная, и только по мере того, как она изнашивалась,
арестанту выдавали казенное -- брюки солдатского  сукна, бушлаты солдатского
сукна, ушанки-"соловчанки" солдатского  сукна. Словом,  весь наряд арестанта
был точной копией арестантской  одежды царского времени и по материалу, и по
покрою.
     Кормили  тогда  по-особому.  Еще никто не  додумался сделать  из  пайки
средство  выколачивания плана -- каждый получал один и тот же казенный паек,
арестантскую пайку.  Каждый  имел  право  на  восемьсот  граммов  хлеба,  на
приварок  -- каши, винегреты, супы с мясом, с рыбой, а то и без  мяса  и без
рыбы -- по известным раскладкам на манер тюремных.
     Хлеб выдавался на каждый барак, и хлеборез барака резал пайки с вечера.
И каждому клал на  постель его пайку.  В  лагере никто  не голодал.  Тяжелых
работ не было. На работе никто не понукал.
     Дневальные приносили к обеду в бачках  суп и второе, и тот  же хлеборез
раздавал суп и кашу черпаком. Мясо было  порезано на кусочки и  выдавалось с
весу. Вечером давали то, что положено вечером.
     За работу не платили никаких денег. Но  ежемесячно составляли списки на
"премию" -- по усмотрению начальников,  и по этим спискам  давали два,  три,
редко  пять рублей  в месяц. Эти  два  рубля  выдавались лагерными бонами --