- Выходит так.
- Как же тогда я должна относиться к словам Гвиницелли, который, если мне
память не изменяет, где-то сказал: " Всегда любовь находит убежище лишь в
благородном сердце...И как свету солнца свойствен жар, так в свете
благородного сердца возникает пламя Амора. Если же свет солнца падает на
грязь, грязь остается презренной..."?
- Помилуй Бог! кто дал вам Гвиницелли?
- Маркиз.
- И вы - п р о ч л и?
- Почему вы удивляетесь, маэстро? Я же прочла "La vita nuova". Это ничуть
не более легкое чтение. Уж вы мне поверьте.
Мне осталось только пожать плечами.
Пьетра восприняла это как свою победу! Она весело рассмеялась - и захлопала
в ладошки.
- Она была красивая?.. только честно скажите - не как влюбленный дурачок, а
как умудренный жизнью взрослый мужчина? Неужели она была так хороша и так
умна, что ее можно было принять за ангела, и вся Флоренция молилась на
нее?!
- К чему эти вопросы, донна? Разве книга, которую вы, как вы говорите,
удостоили чести прочтения, не рассказала об этом больше, чем я в силах
сказать теперь?..
- А вы подарили ей то, что пообещали? " Я надеюсь сказать о ней то, что
никогда еще не было сказано ни об одной женщине"?
О, Пьетра...
... она была в кроваво- красном одеянии, очень простом... дамы сейчас таких
не носят... совсем без украшений. Я видел ее в большом зеркале - напротив
моего ложа.
- Как поживаешь, Данте? Помнишь ли Меня?
Я не видел ее лица, оно расплывалось в какое-то бесформенное пятно, по мере
того, как я напрягал зрение, чтобы его разглядеть. Я забыл ее лицо! Забыл
ее голос...
- Что с тобой?- спросила она, голосом, в котором уже не было ни вкуса, ни
цвета, ни запаха,- Неужели ты забыл Меня?
Я зажмурился. Темнота под моими веками зарябила желтыми пятнами - и я