Похоже, я оказался единственным человеком, который за последние два года
проявил к ней хоть какой-то интерес. "Укради меня!" На самом деле она,
конечно же, хотела сказать - помогите мне вырваться отсюда, а я уж
придумаю, как вам заплатить...

В тот вечер ей так и не удалось подойти ко мне, сказать хотя бы слово.
Алессандро, его жена и старшая дочь все время были рядом, и бедная Пьетра
не смела приблизиться.

Наконец, я распрощался со всеми и уже садился в карету... но вдруг, как из
под земли, передо мной выросла бесформенная фигура в черном, маленькая
ледяная ручка схватила мою ладонь, кто-то - совершенно неузнаваемым голосом
- быстро проговорил: "Ради всех святых! Психея под каштаном. Сейчас!"- и
тут же исчез, как не бывало.

Ну, чертенок!

В парке Гвиди имелась хорошо сохранившаяся статуя Психеи - в натуральную
величину... действительно, под огромным каштаном, укромное местечко, нечего
сказать. Час пополуночи!

За кого она меня принимает, честное слово!

Я сел в карету и велел трогать... но не успел проехать и двух кварталов,
как тревога и скорбь одолели меня. Бедная девочка! Ждет, дрожит сейчас в
темном парке, на холодном ночном ветру - а главное, какое унижение! А ведь
она готова была довериться мне - как отцу... как мудрому другу... Так-то я
распорядился этим доверием! А еще почитаю себя человеком просвещенным,
лишенным предрассудков... ревнителем христианской любви...

... Не менее получаса я блуждал по парку - в темноте. Ночь была облачная,
время от времени лунный свет пробивался сквозь тучи - и тогда я мог
различить, куда несут меня ноги.

Как она бросилась ко мне, едва я приблизился! Мне кажется, если бы я не
пришел,- она стояла бы тут до утра, прижавшись птичьим своим тельцем к
холодному мрамору...

Ледяные пальчики, ледяные щечки... на ней была только тоненькая ночная
рубашонка да черный плащ с капюшоном, который она в порывистом движении
нечаянно уронила на траву.

Полупрозрачная ткань облепила ее - еще полудетские, но в то же время
удивительно женственные - члены: покатые плечики, руки, маленькие острые
грудки... Суламифь - да и только! При этом она дрожала то ли от холода, то
ли от возбуждения и в немой мольбе протягивала ко мне руки...

- О синьор!- говорил ее взгляд,- Неужели вы оттолкнете меня?!

Я взял ее на руки и понес к дому.