прошел где-то , может быть, поблизости, тем же путем. ТАК БЫЛО. ТАК ЕСТЬ.
ТАК БУДЕТ. И с этим ничего не поделаешь. Страх - удел живых и любящих. Не
боятся - только мертвые и тупые.

"... если существуем мы, ничтожные, тысячи раз предавшие себя и тысячи,
тысячи раз ближнего своего ... если существуем мы, такие, почему бы ( для
равновесия или справедливости ) не существовать в космосе милосердному
Высшему началу, которое, в отличие от нас, сияет вечно и во веки веков
животворяще ... и кто знает, не пожалеет ли оно хоть кого-то из нас, из
самых, может быть, наивных и измученных ... и не даст ли прожить еще раз не
получившуюся в прошлом жизнь? И я тогда увижу свет в семье чисто русской
или в чисто татарской и встречусь с той, что была мне еще в первый раз
суждена, и пройду с ней до конца по нашей звездной дороге ...".

Риску "антифобии" Солнцев подвергает и анонимного писателя из рассказа
"Дворец радости", и художника в маленькой повести "Сладкий ветер Франции",
и фермерскую семью в "Иностранцах". Всякий раз цена "бесстрашия" и
"бескорыстия" - на неуловимой грани между жизнью и смертью. - Знаменитый
местный писатель" открыл в себе человека, когда во время пышного приема в
одной из южных республик, с ним случился сердечный приступ, и он ... - не
мог заорать на весь дворец: выпустите русского писателя! Ну что, убили бы?
Был бы шум? Наверняка с ослепительными улыбками замяли бы шум ... Чего
боялся? Что отныне не станут печатать?.. Больше не пригласят на всесоюзные
попойки?.. ты перед запертыми дверями умирал! И даже стекло выбить не
решился... Лыбился, терпел, на колени падал. Стишки им читал. Во имя чего?
Что за страшная сила стояла перед тобой? Если ты даже понимая, что вот-вот
умрешь, не можешь взбунтоваться ... как же ты взбунтуешься при ясном
сознании, за письменным столом?" ( "Дворец радости"). Быть человеком -
значит отказаться от существования. - Нашему поколению, наверное, нужно
уйти, смиренно умереть".

Талантливый художник Иван Шубин ( "Сладкий ветер Франции" ) совершает выбор
еще более жесткий. На одной чаше весов - возможность быть свободным,
выставляться за границей, видеть мир - у своих ног". На другой - нормальная
человеческая порядочность, привязанность к семье, душевная чистота,
органическое отвращение ко лжи. В роли беса-искусителя на сей раз выступает
"роковая" женщина с "говорящим" именем Сталина. Связь с этой женщиной
невыносима для Шубина - но он терпит ее, втягивается, пока природная
здравость не заставляет его вырваться из унизительного союза с ней. Но ему
приходится снова и снова к ней возвращаться - всякий раз, когда возникает
необходимость продать картины за границу, дорога неумолимо приводит его к
Сталине (правда, потом она становится уже Аленой).

Как и анонимного писателя из "Дворца радости", Шубина мучат сердечные
приступы - расплата за самопредательство? Он ненавидит Сталину-Алену,
ненавидит и презирает себя за связь с нею. Он уже готов расстаться с ней
навсегда, проклиная и обвиняя ее, но ... поезд, в котором они возвращаются
с курорта, терпит крушение. "Перед Иваном предстала страшная картина:
поезд, искореженный, перекрученный, как гармошка, лежал на боку, а там , в
голове поезда, где он стукнулся с чем-то или мина взорвалась, гудело пламя