- Это вы сказали необдуманно, Гаральд,  -  заметил  Стюарт.  -  Разве
можно было весело жить в  то  время,  когда  каждую  минуту  вы  рисковали
лишиться всего вашего имущества, свободы и даже жизни? Подумайте.
     - Да... вы правы, мистер  Стюарт,  -  проговорил  сконфуженный  тоном
мальчик, - я действительно не подумал об этом.
     - То-то и есть, мой друг.  Но  я  продолжаю.  Однажды  Олаф  попал  в
Дублин. Ирландией в то время правила одна принцесса. Народ требовал, чтобы
она выбрала себе кого-нибудь в мужья, и вот в Дублин  съехалось  множество
богатых и знатных рыцарей. Все они  собрались  во  дворце  принцессы,  где
назначен был смотр. Между ними находился какой-то иностранец благородной и
воинственной наружности, но в простой, грубой одежде. Он привлек  внимание
принцессы. Она спросила, как его имя и кто он. Он отвечал, что  его  зовут
Олафом и что он норвежец.
     - Хорошо, что он не наряжался: воину это не идет, - заметил Гаральд.
     - Принцесса была того же мнения. Олаф  ей  сразу  понравился,  и  она
избрала его своим супругом. Вскоре слава Олафа достигла норвежского короля
Гакона. Это был очень дурной человек, и народ прозвал его злым; так  он  и
был известен под  именем  Гакона  Злого.  Гакону  было  досадно,  что  его
подданный сделался тоже королем. Он отправился в Ирландию  одного  хитрого
человека, который втерся в доверие к Олафу и под видом дружбы уговорил его
поехать в Норвегию. Олаф прибыл туда как раз  в  то  время,  когда  многие
начальники составили заговор  против  злого  короля.  Гакон  вынужден  был
бежать, а Олаф, которого король хотел лишить жизни, был  выбран  на  место
Гакона королем Норвегии.
     - Вот как! - вскричал Гарри. - А каков он был королем?
     - Он был хорошим военачальником и правителем, и хотя крестился, но не
мог проникнуться духом христианства: тогдашние нравы  были  слишком  грубы
для этого. Крестившись, он, по примеру русского князя  Владимира,  задумал
крестить и свой народ, но приступил к этому не так,  как  следует.  Вместо
того, чтобы действовать кротостью, как учит Евангелие, он стал  принуждать
норвежцев огнем и мечом и всевозможными пытками принимать крещение. Многие
внешние приняли христианство, но в душе остались прежними язычниками. Если
бы Олаф попробовал обращать их ласкою и кротостью,  то,  наверное,  скорее
достиг бы своей цели. Кротость всегда сильнее насилия.
     - Это правда, - сказал Гарри. - Если бы вы, мистер Стюарт,  постоянно
бранили меня и наказывали, то я едва ли стал бы вас слушаться. Может быть,
внешне я и слушался бы, но зато в душе я проклинал  бы  вас  так  же,  как
теперь люблю и уважаю.
     Мальчик со  слезами  на  глазах  протянул  руку  своему  воспитателю,
который дружески пожал ее.
     - Мне очень нравится история Олафа, - проговорил Гаральд. -  Неужели,
мистер Стюарт, вся история так интересна? Я думал, что это  очень  скучная
вещь.
     - Это зависит от того, как ее передают, отвечал молодой наставник.  -
Историю можно передавать так, что она никогда не наскучит, и чем более  вы
думаете узнавать ее, тем еще больше вам захочется знать.
     В таких беседах проходило все время до полного выздоровления Гарри, и
мальчики проникались все большим и большим уважением к своему наставнику.