Вечерних пиршеств ароматы
      Развеяны зарей.

Но там, где устремились ввысь
Громады возводимых зданий,
Там плотники уже взялись
      За труд свой ранний.

Сняв куртки, и без лишних слов,
Они работают в пустыне,
Где в камне роскошь городов
      С улыбкою застынет.

Покинь, Венера, ради них,
Покинь, хотя бы на мгновенье,
Счастливцев избранных твоих,
      Вкусивших наслажденье.

Царица пастухов! Вином
Ты тружеников подкрепи! И силы
Придай им, чтобы жарким днем
Потом их море освежило.

        "X X X"

Поэтическое старье имело свою долю в моей алхимии слова.

Я приучил себя к обыкновенной галлюцинации: на месте завода
перед моими глазами откровенно возникала мечеть, школа
барабанщиков, построенная ангелами, коляски на дорогах неба,
салон у глубине озера, чудовища, тайны; название водевиля
порождало ужасы в моем сознанье.

Затем я стал объяснять свои магические софизмы с помощью
галлюцинации слов.

Кончилось тем, что мое сознание оказалось в полном
расстройстве. Я был праздным, меня мучила лихорадка: я начал
завидовать безмятежности животных -- гусеницам, которые
олицетворяют невинность преддверия рая, кротам,
символизирующим девственный сон.

Мой характер стал желчным. Я прощался с миром, сочиняя
что-то вроде романсов:

        "Песня самой высокой башни"

Пусть наступит время,
Что любимо всеми.