отшельник!
   - Ты не в кровати!  -  грозно обрушивался он на Кочетова.  -  Не спи!
Реагируй!
   И Лене приходилось "реагировать".
   Иван Сергеевич командовал:  "На старт!" - И Леня вставал на стартовую
тумбочку. После команды "Марш!", он бросался в воду.
   - На две десятых секунды запоздал!  - спокойно говорил Иван Сергеевич
и  невозмутимо возвращал ученика на  стартовую тумбочку.  Иван Сергеевич
снова командовал,  и  Кочетов снова прыгал.  И  опять запаздывал.  Снова
тренер возвращал его на тумбочку. Это повторялось не раз.
   И все-таки Галузин добился своего - Леня научился "реагировать".
   Тренер  хорошо  помнил  первое  появление  Кочетова  в  бассейне.  На
школьных соревнованиях Леня сошел с дистанции. Значит, у него не хватает
выдержки, упорства, стремления к победе. Галузин умышленно ставил теперь
на старт рядом с Кочетовым более сильных пловцов.  Они обгоняли Леню, но
он должен был не сдаваться, упорно бороться до самого финиша.
   И  Галузин  достиг  результата -  он  воспитал в  ученике "спортивную
злость".  Кочетов не  только не сходил с  дистанции,  но чем сильнее был
противник,  тем  ожесточеннее боролся  Леня,  не  уступая без  боя  даже
десятой доли секунды.
   Когда  Галузин убедился,  что  у  Кочетова появилось нужное упорство,
тренер резко  изменил тактику.  Теперь он  ставил на  старт рядом с  ним
более слабых ребят. Леня побеждал их, и у него постепенно вырабатывалась
твердая уверенность в  своих силах,  без которой,  как и  без спортивной
злости, не может быть хорошего спортсмена.


ГЛАВА ТРЕТЪЯ. КУДА ПОЙТИ?


   Тахта  была  старая,  с  выпирающими пружинами.  Ее  покрывал ковер с
многочисленными проплешинами.  Когда-то  на  этом  ковре красовались два
рыцаря.  Но  уже много лет -  сколько помнил Леня -  оба рыцаря были без
лиц.  Уцелели лишь их туфли на высоких,  почти женских, каблуках и перья
на шляпах:  туфли находились внизу тахты,  где люди не сидят,  а перья -
наверху, на той части ковра, которая прикрывала стену над тахтой.
   Аня Ласточкина и Леня, сидя на тахте, занимались. Мать Ани печатала в
углу,  на  низком  столике,  возле  стоящей  на  полу  высокой бронзовой
лампы-торшера с зеленым абажуром, по которому змеилась трещина. Леня так
привык к этому мерному стрекоту машинки, что уже и не замечал его.
   Сперва   повторяли  пройденное  по литературе.   Потом   взялись   за
английский. Этот предмет давался Лене труднее других. И хотя Кочетов уже
давно догнал своих одноклассников,  - с произношением у него не ладилось
до  сих  пор.  Леня  не  раз  в  шутку жаловался на  свой  "тугой" язык,
неповоротливый,  не  успевающий  прижиматься то  к  зубам,  то  к  небу.
Английские слова по-прежнему звучали у него слишком по-русски.
   Вдруг Аня захлопнула книгу.
   - Миша Наливкин собирается в электротехнический, Костя - на завод "Ша-
рикоподшипник", Натка  - в медицинский, - возбужденно перечисляла она. -
И только мы с тобой какие-то неприкаянные. Тычемся, как слепые котята...