появилась ярко-желтая точка. Затем щелкнул замок, и за открывающейся
дверью сказали:
  - Привет, Надюш, хорошо, что зашла. Передай маме...
  Константин выдернул лезвие, и оранжевая кулем повалилась куда-то набок.
Женщина в старом спортивном костюме завороженно смотрела на девушку и
по-настоящему испугалась лишь после того, как голова Надюши стукнулась о
шахматную плитку пола. Костя перехватил нож рукояткой вперед и резко ткнул
им женщину в зубы - чтоб не кричала. Потом затащил оранжевую в квартиру и,
прикрыв дверь, спокойно спросил:
  - Морозова? Ирина Иванна?
  - Кто вы?.. Что вы?.. - просипела она, выдувая кровяные пузыри.
  Константин глянул в "глазок" и, убедившись, что на площадке никого нет,
ударил женщину еще раз - опять рукояткой и опять по лицу.
  - Морозова? Отвечать!
  - Да, да, я Морозова, Ирина, - трясясь и всхлипывая, залепетала она.
  - Тебя не узнать. Изменилась, прическу сделала.
  - Прическу? - переспросила женщина, машинально коснувшись волос.
  - Именем Народного Ополчения... - медленно и внятно произнес Костя.
  - Ополчения?..
  Ее разбитое лицо засветилось надеждой. Она не совсем поняла, о каком имени
вдет речь, но, услышав про улицу Народного Ополчения, вдруг поверила, что
мужчина просто ошибся адресом. Даже темный ручей, выползавший из-под тела
Надюши, не мог помешать ее внезапной уверенности в том, что все закончится
благополучно.
  - Ополчения, - подтвердил Костя, проводя ножом широкую дугу. Рессорное,
зоновской работы, лезвие прошло через горло почти без препятствий. - Есть
кто дома? - громко спросил он.
  - Ириша, кто там? - отозвался откуда-то занятой голос.
  Вот черт. Морозова, оказывается, мужика завела. А говорили - синий чулок.
  - Ириша?! - крикнули из дальней комнаты.
  - Иду, иду, - буркнул Костя.
  Лишней крови он не любил, но так уж сегодня складывалось.

  
  Проснувшись, он прислушался к ощущениям в мочевом пузыре и решил не
открывать глаз. Веки пропускали розоватый утренний свет; часов
семь-восемь, предположил он и убедительно захрапел.
  Скоро начнут подниматься, кто - по собственной воле, кто - под окрики
медсестры, но так или иначе к половине девятого все уже будут на ногах. Он
догадывался, что его это коснется тоже, но вставать не торопился. Пусть
его разбудят. Тогда он узнает...
  - Эй! Хватит дрыхнуть! - огласил палату смолянистый бас.
  Хорошо, но недостаточно.
  - Слышь, нет? Сегодня Гитлер Югенд дежурит, - предупредил тот же голос.
Еще. Скажи еще что-нибудь.
  - Петруха!! Помер никак?
  "Петруха". Петр, значит. Ну что ж, Петя, с добрым утром.
  Он отчаянно, во весь рот, зевнул и усердно потер глаза. Сел, свесил ноги,
шаркнул пятками по приятному линолеуму и выгреб из-под кровати тапочки.