Он видит голову цвета пыли,
     но он рассматривает совсем не ее,
     ему наплевать на свое отраженье,
     которое появилось на стекле витрины,
     он думает не о нем,
     в его воображении -
     голова другая, совсем другая:
     ему мерещится голова телячья,
     голова телячья с острой приправой
     или голова все равно какая,
     лишь бы она съедобной была.
     У человека шевелится челюсть
     совсем тихонько,
     совсем тихонько,
     он тихонько скрежещет зубами,
     потому что весь мир смеется над ним,
     а он бессилен перед этим миром,
     а он начинает считать на пальцах:
     один, два, три,
     один, два, три,
     три дня без еды, три дня без еды...
     И все три дня он твердил напрасно:
     "Так продолжаться больше не может!"
     Но это продолжается.
     Тря дня,
     три ночи,
     совсем без еды...
     А тут за витриной,
     эти паштеты, бутылки, консервы,
     мертвые рыбки в консервных банках,
     консервные банки за стеклом витрины,
     стекло витрины под охраной ажанов,
     ажаны с дубинками под охраною страха -
     сколько баррикад для несчастных сардинок!...
     Немного поодаль - двери бистро,
     кофе со сливками, хруст пирожков.
     Человек шатается,
     у него в голове
     туман слов,
     туман слов:
     сардины в банках,
     крутые яйца,
     кофе со сливками,
     кофе с ромом,
     кофе со сливками,
     взбитые сливки,
     убитые сливки,
     кофе с кровью...
     Человек, почитаемый в своем квартале,
     был среди бела дня зарезан;