А боевой истребитель нравился все больше. Самолет был создан для боя на
вертикалях и, пилотируя его, старался усвоить вертикальные фигуры.  Однажды,
пикируя на аэродром, я энергично вывел самолет у самой земли на горку. Вдруг
почувствовал, что резко потеплело в кабине. Глянул на приборы -  температура
воды быстро увеличилась. Вот она уже выше допустимой нормы. Немедленно пошел
на посадку, доложил Шолоховичу о неисправности в системе охлаждения  мотора.
При осмотре обнаружили обрыв заслонки радиатора.
 - Поломка, ничего страшного нет, -  спокойно  высказался  Шолохович.  -
Заменим заслонку на другую и все будет в порядке.
 Его поддержал руководитель  бригады  с  завода,  прикомандированный  на
сборку самолетов.
 - Нет, товарищи! Так дело не пойдет, - возразил я. - Это конструктивный
дефект. Заслонка из очень тонкого листа дюраля. При большой скорости  она  в
любой момент может оборваться.
 - Вы же  как  облетываете?  Не  только  заслонка,  но  и  крылья  могут
оторваться. На испытаниях в НИИ такого дефекта не  обнаружили,  -  стоял  на
своем представитель завода.
 - Не знаю, как уж вы там испытывали, но дефект серьезный, - возразил я.
- В  бою  могут  быть  еще  большие  скорости  на  пилотировании,  еще  выше
перегрузки. Вы что же хотите? Чтобы летчики из-за заслонки в бою  вынужденно
садились рядом с теми, кого расстреливали при  штурмовке?  Давайте  проверим
другой самолет.
 Второй полет с крутым пикированием  привел  также  к  разрыву  заслонки
радиатора. Спорить было не о чем. Дали телеграмму на завод.  Отмечу,  что  к
устранению  дефекта  приступили  оперативно.  Заводские   бригады   заменили
заслонки сначала в нашем полку, затем и в других частях.
 В ходе облета и перегонки самолетов наше звено сумело отработать многие
элементы пилотажа. У всех  летчиков  пришло  чувство  слитности  с  МИГ-3  в
полете, готовности  вести  на  нем  воздушные  бои.  Одно  меня  беспокоило:
вооружение на этой машине было все же слабым. Придется, к сожалению,  в  бою
компенсировать этот недостаток точной стрельбой с короткой дистанции.
 В Маяки мы всегда шли на предельно малой высоте, на бреющем полете, над
самыми верхушками деревьев или  в  нескольких  метрах  над  посевами.  Такие
полеты требовали от летчика большого самообладания, исключительного внимания
и четких движений рулями управления  самолетом.  В  ходе  них  формировалась
психологическая готовность вести истребитель вблизи земли. А сам  полет  был
захватывающим. По-настоящему чувствовалась скорость. Я считал бреющий  полет
серьезной подготовкой летчика  к  реальным  боевым  действиям.  Спасение  от
зенитного огня, например, в полете  на  малой  высоте.  Ближе  прижмешься  к
земле, и зенитчики не смогут вести  огонь,  не  успеют  развернуться.  Да  и
местные предметы, в том числе своя же техника, будут им мешать.
 Вторая половина июня принесла новые заботы. Наша эскадрилья  готовилась
к перебазированию в Бельцы. Там мы должны были заступить на боевое дежурство
и продолжать переучивание на новую технику. Звено Валентина Фигичева улетало
на летную площадку у границы, в районе станции Пырлица. Ему ставилась задача
перехватывать обнаглевших фашистских воздушных разведчиков.  Мне  поручалось
со своим звеном перегнать последнюю тройку "мигов". Готовились к  выполнению
этой задачи, когда мне передали, что вызывает командир полка.
 Вид у Иванова был сердитый.
 -  Тешишь  себя  бреющими  полетами?  Шею  хочешь   сломать?   Прекрати