- Мама, - сообщила, входя, Руфа, - я вышла замуж. Вот мой муж.
Как никогда, Анне Васильевне было трудно скрыть волнение. И она
сказала:
- Я так и поняла, когда узнала от Аделаиды, что вы уехали.
Отец Руфины спросонья никак не мог натянуть на себя рубашку. Наконец,
кое-как одевшись, он выбежал и крикнул:
- А я как, Анна, женился на тебе? Не при луне ли? Здравствуй, зять!
Старозаводская улица просыпалась рано, и спешащие кто на рынок, кто на
пруд, чтобы захватить утренний клев леща, проходя мимо дулесовского дома,
удивлялись, глядя на машину: почему в такую рань к ним пожаловал Николай
Олимпиевич?
Старик Векшегонов направлялся в лес. Он не обратил бы внимания на
"Волгу" и прошел мимо дулесовских окон, но его окликнула Анна Васильевна:
- Иван Ермолаевич! Дорогой... Зашел бы. У нас обручение в доме.
И он зашел к Дулесовым.
- Витька!
- Дедушка Иван!
- Когда успели?..
- Моряки - народ быстрый!
Объятия. Чарка водки.
Отцу Виктор сообщил по телефону кратко:
- Папа! Поздравь меня и извини, что я так долго задержал твою машину.
Если есть время поздравить лично, то я в доме моей жены Руфины Андреевны...
пока еще Дулесовой.
Прибежала и Любовь Степановна Векшегонова:
- Вот и нашлись жильцы для домика с башенкой.
Не прошло и недели, как Дулесовы и Векшегоновы договорились о взаимных
расчетах. Не ах какие деньги. Дружба дороже. На одной улице жить. К тому же
родня. Гладышевы как-никак по женской линии Векшегоновы.
Сережа наотрез отказался получать вознаграждение за труд, который он
вложил в этот домик. Деньги выглядели обидной платой. Зато подарок, от души
купленный счастливым Виктором Николаевичем, очень обрадовал Сережу. Виктор
приехал на новеньком мотоцикле и сказал:
- Сергей! Уж мы-то с тобой никаким боком недругами не можем быть.
- Конечно, - ответил Сережа.
- А если "конечно", то вот тебе конь-огонь, и давай обнимемся на виду
всей Старозаводской улицы.
И они обнялись.
Это видел из окна Алексей, не высидевший в Гагре и трех недель. Ему
приятно было видеть брата, достойно развязывающего примирением путаный узел
больших и малых обид.
Вскоре Сережа снова пришел в дом с башенкой. Отрезок трубы для сгона и
муфта с контргайкой по-прежнему лежали у батареи, рядом с газовыми клещами.
Сурик в консервной банке высох, но на дне еще сохранился слой краски,
пригодной в дело.
Не прошло и десяти минут, как Сережа сказал Руфине:
- Теперь все, Руфина Андреевна. Присоединена последняя батарея.
Улыбаясь, Сережа подмотал льна между муфтой и контргайкой, подмазал
суриком, и затем, как говорят сантехники, он законтрил последний сгон.
- Спасибо, Сережа. - Руфина протянула руку. - Не сердись и прости