станут решающими, но все же небезынтересно знать, как она думает.
     Руфина,  узнав  от  матери  в  день  приезда из Москвы о том, что Роман
Иванович   Векшегонов  не  то  шутя,  не  то  серьезно  убеждал  два  сердца
соединиться   в  одно,  отнеслась  к  этому  безразлично.  А  теперь,  после
разговора с Лидой, вдруг задумалась...
     Тут  нам  надо  очень  тщательно,  вдумчиво  и  осторожно разобраться в
клубке  чувств  и  мыслей  Руфины, чтобы не обидеть ее там, где она этого не
заслуживает.
     Руфина  вспомнила  чету  Радугиных.  Молодую  Нину Радугину и одногодка
Гладышева  Модеста Михайловича Радугина. Вспомнив о них, Руфина стала думать
о  Гладышеве и Лиде. И ей показалось, что их счастье может стать обоюдным на
долгие времена.
     И  это  очень  хорошо.  И  Руфина  будет рада за Лиду. Но что-то, а что
именно - Руфина не знает и сама, мешает ей радоваться.
     Зависть?
     Нет.  Ну  что  вы? Это чувство оскорбительно в данном случае. Руфина не
может  даже  хотя  бы  на  миг  представить  себя  на месте Лиды. Об этом не
следовало  бы  даже  и  думать.  Но  мысли, как и сны, - над ними не властен
человек.  Не  властна  над  ними  и  Руфина. И коли мысль пришла, то ее, как
говорила тетя Женя, не вытащишь из головы, подобно седому волосу.
     Короче   говоря,   Руфина   сделала   уступку   коварной  или,  точнее,
коварно-озорной  мыслишке:  "А  ведь  и  я  могла  бы,  как  и Лида, если бы
захотела..." И началось...
     Руфине вдруг захотелось проверить: а могла ли бы она?
     В  эти годы озорство нередко берет верх над здравым смыслом, и человек,
проверяя  свою  храбрость  или  силу,  испытывая  свои  нервы, волю, бывает,
пускается в предприятия, которые потом его смешат, а то и ужасают.
     Озорство  и что-то соседствующее с ним, может быть, желание невозможное
представить  возможным,  чтобы  выкинуть  его  из  головы,  заставили Руфину
сегодня,  сейчас  же  представить  себя  на  месте  Лиды, которое она еще не
заняла и, может быть, не займет.
     Скажите,  разве  это  не  волнующий спектакль для Руфины, в котором она
может  стать  и  зрителем,  и  главной  героиней? Скажите, кто из нас не был
участником или зрителем таких спектаклей?
     Не  будем  чрезмерно  строги  к  нашей героине. Займем у Ийи и Капы как
можно  больше  добрых  чувств  и дадим Руфине представить себя в невероятной
роли.  Что  там  ни  говори,  а  пережитое  ею,  пусть  она была тому виной,
достойно  сожаления.  К  тому  же  не  во  всем  она одна была автором своих
несчастий.
     - Ты  куда  это, Руфочка, на ночь глядя? - спросила Анна Васильевна, не
узнав  свою  строго  одетую  и  по-серьезному  причесанную дочь, будто ей не
двадцать один, а за тридцать...
     Руфина не скрыла от матери своих намерений:
     - Хочу сходить к Николаю Олимпиевичу, мама.
     - Зачем?
     - Не бойся, мама, я не наделаю ошибок.
     - А  что  мне бояться? - ответила мать дрожащим голосом. - Я знаю, куда
бы  ты  ни  шла, свою голову в сундуке не оставляешь. Только зачем это тебе,
Руфочка?
     - Чтобы не думалось. Я хочу видеть и понять, как это бывает.