чужие  руки  скидывали с вешалок его большие тяжелые  одежды, бросали  их на
пол, ходили по ним.  Один из  гражданских,  как будто нарочно,  топтался  на
белой, в синюю полоску, сорочке Рощинского.
     Из задней комнаты вышел второй "милиционер" и,  обращаясь к "капитану",
сказал: "Здесь одно старое барахло...Что будем делать с телеаппаратурой?"
     - Все тащите  в машину!  - рукой, в которой  была  зажата  сигарета, он
указал  на стоящие  в углу телевизор с  видеомагнитофоном. - Прощупайте  все
углы и  устройте шмон в  кладовке...Не верю, чтобы  у этого барана  оказался
пустой курдюк...
     - Может,  чтобы  дядя  стал  разговорчивее,  позвать  на помощь  нашего
правдолюбца?
     - Не возражаю...Давай его сюда, -  с готовностью поддакнул "капитан". -
Мне   тоже   кажется,  что   этот  пикадор   собирается  корчить   из   себя
молодогвардейца...
     Один из  гражданских,  сухой как  вобла, достал  из-за пазухи небольшой
паяльник и начал глазами искать розетку. Вскоре Рощинский почувствовал запах
раскаленного металла, который однозначно исходил от "правдолюбца". Он понял:
промедление для  него хуже смерти. Он  был способен на  многое только  не на
пытку.  Его правая рука,  которая  была ближе  к окну,  сунулась за штору и,
нащупав  шероховатый рисунок  обоев,  заскользила вверх.. Затаив  дыхание  и
прикрыв глаза, он взял в руки нечто, приподнял, как поднимают пальто, прежде
чем снять его с вешалки, и уже  не таясь, с шумом выдернул руку из-за шторы.
На   непрошеных  гостей  хищно  глянул   трехствольный   обрез  бельгийского
"франкота".  Узрев это дивное диво,  "капитан" колебался  лишь мгновение.  С
криком  "кабан, брось пушку!" он рванулся к окну.  И  почти дотянул до него,
однако,  в этот момент  правый ствол обреза грозно брызнул волчьей картечью.
Ковер  сплошь  покрылся  осколками  былой роскоши  Рощинского -  антикварной
люстры с  3682 хрустальными  подвесками. Выстрел был настолько убедительный,
что вся банда, как по команде, распласталась на полу.
     Рощинский  восседал  на  стуле,  устроив  тяжелый ствол  обреза на  его
спинке. Он  видел как  "капитан" сгруппировался  для  прыжка. Толстяк сквозь
зубы процедил: "Предупреждаю, я не в  том  настроении,  чтобы отвешивать вам
поклоны..."
     Мысленно он выбрал новую мишень, по которой , с целью устрашения, будет
стрелять: большое  овальное  зеркало,  висящее в  простенке  между  дверью и
бельевым шкафом.
     Начал допрос с "лейтенанта".
     - Я спрашиваю, сосунок, по чьей наводке сюда притащились?
     Однако вопрос  повис  в  воздухе:  главарь  с ловкостью  степного  кота
перевернулся на спину  и в руках у него  заворонел пистолет. В сноровке  они
почти  уравнялись:  выстрелы  прозвучали одновременно,  хотя бас  "франкота"
поглотил вероломный  фальцет  браунинга.  Картечь  прошла  по касательной  с
вытянутой  рукой  бандита,  оторвав от  нее пистолет  вместе с  пальцами. На
зеркало  легли густые  пятна крови.  Зажимая раненую кисть,  "капитан" начал
рвать  зубами рукав форменки. "Ага, каторжник, - подумал Рощинский, - это  в
их привычках по всякому поводу клацать зубами..."
     -  Ну,  я  жду...-  голос его  выровнялся,  в нем уже не было угрозы  и
натиска. -  Чистосердечное  признание облегчит вашу  участь,  - процитировал
Толстяк недавно сказанное "капитаном".
     Чтоб  ты сдох,  кабан! - главарь поднял умытое  кровью лицо. - Мы могли