Игрунов. (Скептически) Несчастная тень осла. Я бы всех лицемеров сделал
пожарниками.
     Людмила.  Вы  вообще, Роман Иванович,  словно  упали с Луны.  Если  вам
верить,  то все, что нас окружает,  или лицемерно, или цинично, или пошло. А
вы-то  сами,  ничего кроме  как пачкать  краской древесно-стружечный картон,
ничего больше не умеете...
     Игрунов. Я догадываюсь,  за что  ты, Люся, на меня такое  возводишь...Я
независимый,   живу   своими   мозгами,   чего  не   скажешь   о   некоторых
других...Запомни,   пшеничная  женщина:  из  всех   страстей  зависть  самая
отвратительная. Под знаменем  зависти шествуют  ненависть,  предательство  и
интриги...
     Борис Наумович. (Снимает с ноги носок  и начинает  его выбивать о ствол
березы,  нюхает  и  снова  надевает).  Послушайте,  что  вытворяет  ребенок,
которому все мы не  годимся в подметки.  (Подносит палец  к губам)  Тсс! Это
божественное проявление в образе человеческом (откидывается  к сетке гамака,
надвинув на глаза шляпу).
     Боголь. Говорите, говорите, Борис Наумович, я в ваших речах слышу давно
забытые слова моего  любимого Драйдена, сказавшего: "Хорошо выраженная мысль
звучит умно на всех языках..."
     Борис Наумович. (Явно польщенный) Я предпочитаю, чтобы меня  помнили по
тем делам, которые я совершил  для других,  а  не по тем делам,  что  другие
совершили ради меня...
     Игрунов. Сильно сказано, жаль только не вами, Борис Наумович...
     Борис  Наумович.  А  у  нас  со  стариком Джефферсоном  один  взгляд на
фундаментальные вещи. Я, как и он, больше всего ценю в  людях добродетель  и
талант...
     Боголь. (Озадаченно) Сонечка, а почему я этого не знаю?
     Софья Петровна.  Зато  ты  читал всего Канта...Расскажи  им,  что такое
критика чистого разума...Или же, что такое антиномия...
     Боголь. Перестань, ты же ставишь меня в неудобное положение.
     Игрунов. Но согласитесь, иногда и в неудобном  положении  бывает  очень
даже  приятно...  Как  ты,  Люся,  думаешь,  можно  ли  в  некоторых, крайне
стесненных положениях ощущать неземное блаженство?
     Людмила. Если бы  я  была  вашей женой,  откусила  бы...Откусила бы ваш
длинный язык...
     Борис      Наумович.      В      иных     случаях      язык      бывает
многофункционален...(обращается  к Боголю) Это я к вашей реплике о неудобном
положении.
     Боголь. Язык? О, этот мясистый снаряд  во  рту,  служащий для подкладки
зубам пищи,  для  распознания вкуса  ея...  (Мечтательно) И  для  услаждения
эрогенных зон...
     Борис Наумович. И  в том числе,  с  глубоким  проникновением в алмазные
пещеры...  Конечно,  язык наш кроме  такого  применения никому  теперь здесь
больше не нужен...
     Софья Петровна. Экая завуалированная пошлятина! (с обидой) Василек, дай
ваты, я заткну себе уши, чтобы не слушать эти скабрезные речи...
     Боголь. (Срывает с березы два листочка и накладывает  их  на  уши жены,
продолжает писать). Всегда глупым не  бывает никто, иногда -- бывает каждый.
Борис Наумович тоже иногда имеет право быть глупым в наших глазах.
     Софья  Петровна.  Это  не  глупость,  это  жуткая  пошлятина...  Причем