Светлана. Я  не думаю, что в таких  условиях может  возникнуть здоровый
секс.  И вообще, я  хочу от тебя  взять  тайм-аут. Мне надо  осмыслить  наши
затянувшиеся отношения...
     Боголь. И с кем ты будешь их осмысливать... то бишь интегрироваться  --
опять  с  Пупкинсом или с этим...ну,  на  букву  Г...Гунаром,  черт  бы  его
побрал!?
     Светлана.  А  это уже  мое личное дело  и застарелых  женатиков оно  не
касается. Если вчера ты  еще мог отделаться лодочками, то сегодня без машины
ко мне  лучше не приближайся... Хватит быть бессребреницей,  процесс слишком
затянулся...
     Боголь. Я понимаю: ничто так женщину не тяготит, как преданность.
     Светлана.  Потому  что  влюбленный  женатик представляет из себя жалкое
зрелище.
     Боголь.  Ты  лучше  посмотри  на  небо,  видишь,  сколько  там неземной
красоты...Тебя  не будет, меня  не будет, твоего Пикассо не будет -- никого,
ни одного  живого  существа  на  земле не будет, а  небо  по-прежнему  будет
излучать этот божественный  свет.  Вот и  подумай,  что значит наша жизнь по
сравнению с этим, а? А ты ведешь речь о каких-то лодочках, машинах...
     Светлана. Скажи еще, что в  августе наступит конец света, о чем  сейчас
трещат все  газеты.  Скажи, а я  в эту чушь поверю и тогда ты  вообще будешь
свободен от всех обязательств. Никому ничего  не будешь должен. Мне скучно с
тобой и я хочу остаться одна...Не сердись, твои разговоры о вечности наводят
меня на очень грустные мысли...
     Боголь. (Оживляясь и с деланным сочувствием) Например, на какие?
     Светлана.  Ты,  действительно,  слепой  и  не  видишь,  сколько  лишних
морщинок появилось на  моем,  некогда красивом и холеном лице...А что  будет
еще  через  пять  или  десять лет?  Я  буду  Софьей номер два -- руинами,  у
которых, возможно, не  будет даже такого смотрителя, как ты... Сколько  тебе
стукнет?
     Боголь. Ну что ты пытаешь у слепого дорогу!? Ты  же прекрасно знаешь --
мне  будет  55.  Мужчина  в  расцвете  лет,  без  излишеств,  с   интересной
биографией, написавший два десятка книг, ни  разу...подчеркиваю --  ни разу,
не подхватывающий ни одной венерической бяки...
     Светлана. Ну это никогда не поздно...  Нагнись  ко  мне,  пощупаю  твой
глупый лоб (он подчиняется). Ну да, я так и знала: совсем горячий, и под ним
страшный хаос из тщеславия и спеси...
     Боголь.  Черт  возьми,  не  к  ночи сказано, где ты так умно  научилась
говорить?
     Светлана.  Где?  У тебя, конечно! Ты же меня все эти годы натаскивал на
разные  умности,  как  охотник  натаскивает  свою  собаку...А  насчет  твоей
интересной биографии могу сказать одно...Чтобы только тебя не обидеть...
     Боголь. Чего уж там, не церемонься, говори. От тебя я разное слышал...
     Светлана. (Воодушевленно)  В  твоей биографии самое интересное  и самое
значительное  -- это  я.  Твоя  любовница,  которую  ты воспитал  и  которую
таскаешь  за нос,  как  когда-то мальчишки таскали  меня за  косы...Двадцать
книг...Ну  что они для меня значат? Да  и для тебя  самого  они уже потеряли
цену. Под разными обложками всего лишь несколько тысяч строк, упорядоченных,
облеченных в какие-то слова,  которые в свою очередь организованы в какие-то
не  очень новые и  не очень свежие мысли... Но ты  не  думай, что  я  их  не
читала, любя тебя, я любила все, что связано с тобой.  Я  готова была лизать