много синего, океанского цвета, и непременно к Мальдивским островам...
     Игрунов. Интересно, что вы там забыли?
     Борис Наумович. Один  мой подследственный мошенник рассказывал, что там
самые красивые коралловые рифы  на земле и  самая чистая вода... Правда, при
этом много электрических скатов...  (Пауза)  Люся, полетела бы ты со мной на
Мальдивские острова?
     Людмила. Во-первых, у  меня  нет для  такого  путешествия купальника, а
во-вторых,  вы много  пьете  вина...Утоните...или  вас ужалит  электрический
скат...
     Борис  Наумович.  Я  практически  с  этим  (прикладывается  к  горлышку
бутылки) завязал...Мне предстоит каторжная работа...
     Игрунов. Мальдивы, равно как и Канары любят деньги, а где они  у Бориса
Наумовича?
     Борис Наумович. Деньги -- грязь...
     Игрунов.  (Не  отрываясь  от  мольберта) Так-то  оно  так, но  без  них
никуда...
     Борис Наумович.  Слышать  от  вас, Пикассо,  такое,  по  крайней  мере,
странно...Вы всегда нам внушали, что красота спасет мир...
     Игрунов.  Во-первых,  не  я,  а  Достоевский,  во-вторых...Как  бы  это
поточнее выразиться...Красота, конечно,  величина постоянная, незамутненная,
могущественная,  но,  с  сожалением,  вынужден  признать,  есть  вещи  более
могущественные... Я бы даже сказал, всемогущие...
     Борис Наумович. Прескверно подобное слышать от художника...Ну-ну, и что
же это такое?
     Игрунов.  (Рисует в  воздухе кисточкой  нули)  Богатство!  Как  это  ни
прискорбно сознавать, богатство... (Пауза) Правда, не для меня, я идеалист и
красота для меня превечно останется красотой...
     Борис  Наумович. Понятно... Значит, разглагольствования  о красоте удел
нищих и дураков? Для таких как я, вы и Людмила. И богатство для нас, это все
равно что для  монаха  Господь Бог --  далеко,  высоко, недосягаемо...Так? А
красоты,  пожалуйста, море разливанное, созерцай,  тешь  себя  бескорыстием,
загибайся в нищите и гордись этим...
     Игрунов. Может быть...(Перестав писать,  мечтательно)  Я  уродлив, но я
могу  купить  себе  красивейшую женщину. Значит, я  не уродлив, ибо действие
уродства, его отпугивающая сила сводятся на нет деньгами...Конец цитаты...
     Борис Наумович. (Укладываясь удобнее в гамаке) Видимо, ахинея какого-то
доморощенного философа...
     Людмила. Мне кажется, жалость сильнее денег и всех богатств мира.
     Игрунов.  Ерунда!  Жалость  --  это   бердяевщина...(Пауза)  Я  плохой,
нечестный, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит, в
почете и их владелец...Конец цитаты, Карл Маркс...
     Борис  Наумович.  (Удивленно)   Да  ну?!  Я  о  классике  был   лучшего
мнения...Впрочем, дай  мне кто-нибудь  сейчас тыщу долларов, я  бы себя тоже
чувствовал  не хуже  короля Брунея...  (Снова  прикладывается  к бутылке  и,
кажется, нескончаемо  булькает).  Ух, хорош,  портвеша! (Крестится бутылкой)
Отче   наш,  иже   еси   на  небеси...да  святится   имя  твое   (фальшивит,
перевирает)...и оставь грехи наши...
     Игрунов. (Нравоучительно)  Не  грехи,  а долги...И  оставь  долги наши,
якоже и мы оставляем должникам нашим...
     Борис Наумович.  Во-во, в  самую точку! Для меня это, "и  мы  оставляем