Вам скажут в Анчурии, что глава этой утлой республики,
президент Мирафлорес, погиб от своей собственной руки в
прибрежном городишке Коралио; что именно сюда он убежал,
спасаясь от невзгод революции, и что казенные Деньги, сто
тысяч долларов, которые увез он с собой в кожаном
американском саквояже на память о бурной эпохе своего
президентства, так и не были найдены во веки веков.
За один реал любой мальчишка покажет вам могилу
президента. Эта могила - на окраине города, у небольшого
мостика над болотом, заросшим манговыми деревьями. На
могиле, в головах, простая деревянная колода. На ней кто-то
выжег каленым железом:
РАМОН АНХЕЛЬ-ДЕ ЛАС КРУСЕС
И МИРАФЛОРЕС
ПРЕЗИДЕНТЕ ДЕ ЛА РЕПУБЛИКА
ДЕ АНЧУРИА
Да будет ему судьею господь!
В надписи сказался характер этих легких духом и
незлобивых людей: они не преследуют того, кто в могиле.
"Да будет ему судьею господь!" Даже потеряв сто тысяч
долларов, о которых они всђ еще продолжают вздыхать, они не
питают вражды к похитителю.
Незнакомцу или заезжему человеку жители Коралио расскажут
о трагической кончине своего бывшего президента. Они
расскажут, как он пытался убежать из их республики с
казенными деньгами и донной Изабеллой Гилберт, молодой
американской певичкой; как, пойманный в Коралио членами
оппозиционной политической партии, он предпочел
застрелиться, лишь бы не расстаться с деньгами и сеньоритою
Гилберт. Дальше они расскажут, как донна Изабелла,
почувствовав, что ее предприимчивый челнок на мели, что ей
не вернуть ни знатного любовника, ни сувенира в сто тысяч,
бросила якорь в этих стоячих прибрежных водах, ожидая нового
прилива.
Еще вам расскажут в Коралио, что скоро ее подхватило
благоприятное и быстрое течение в лице американца Франка
Гудвина, давнего жителя этого города, негоцианта, создавшего
себе состояние на экспорте местных товаров. Это был
банановый король, каучуковый принц, герцог кубовой краски и
красного дерева, барон тропических лекарственных трав. Вам
расскажут, что сеньорита Гилберт вышла замуж за сеньора
Гудвина через месяц после смерти президента и, таким
образом, в тот самый момент, когда Фортуна перестала
улыбаться, отвоевала у нее, вместо отнятых этой богиней
даров, новые, еще более ценные.
Об американце Франке Гудвине и его жене здешние жители
могут сказать только хорошее. Дон Франк жил среди них много
лет и добился большого почета. Его жена стала - без всяких
усилий - царицей великосветского общества, поскольку таковое