Москве, Ленин и Сталин создавали Красную  Армию -  великую  армию  борцов за
счастье народа.
     Пролетарский  Питер смело  глядел  в  лицо  врагу. В  эту тяжелую  пору
питерские  рабочие  по зову партии  большевиков  вернулись к  своим станкам,
чтобы  снова наладить  военную промышленность. На  заглохшей было Выборгской
стороне ожили заводы. Оживилась  и Невская застава. Задымили фабричные трубы
в Московско-Нарвском  районе.  И старые, прославленные  пушечные  мастерские
Путиловского завода вновь стали выпускать орудия и железнодорожные батареи.
     Питерские  рабочие  думали  только  об  одном;  дать как  можно  больше
патронов, снарядов, оружия и одежды бойцам Рабоче-Крестьянской армии.
     Первыми шли  в эту новую  армию представители закаленного в октябрьских
боях  питерского  пролетариата. Над  воротами  казарм ярко  горели ленинские
слова:  "Победа  или смерть!"  Казармы  наполнялись  вооруженными  людьми  в
косоворотках, кожаных куртках и рабочих блузах...
     Андрей   Латкин   также   решил  вступить   в  один   из  создававшихся
красноармейских отрядов. Вчера ему удалось встретиться с  комиссаром  Павлом
Игнатьевичем Фроловым.
     Комиссар   настороженно  и  недоверчиво  оглядел  узкоплечего  юношу  в
студенческой фуражке.
     -  Имейте  в виду, товарищ,  -  сказал  комиссар,  -  нам, быть  может,
придется сражаться не только с немцами, но и  с нашими бывшими "союзниками".
Вы, конечно, знаете, что происходит в Мурманске...
     - Знаю, - ответил  Андрей. - Я  ко всему  готов. Я не могу сидеть сложа
руки в  этот страшный час.  Я буду сражаться, не щадя своей жизни,  там, где
мне прикажет советская власть!
     Комиссар, видимо, остался доволен этим ответом. Во всяком случае, через
час Андрей был принят в число бойцов первого отряда, именовавшегося "отрядом
Железной защиты".
     Отряд  стоял  на  Фонтанке,  в  Проходных   казармах.  По  распоряжению
комиссара Андрей Латкин был назначен культработником, но  такой  должности в
отряде не имелось, и Андрея условно приписали к команде разведчиков, которую
возглавлял Валерий  Сергунько, восемнадцатилетний паренек, питерский рабочий
и красногвардеец. Сергунько знал о том, что Латкин приписан к нему временно,
но, принимая от него документы, сделал вид, что ему ничего не известно.
     - О  гранате понятие имеешь? - спросил Валерий, окинув строгим взглядом
щуплую фигуру стоявшего перед ним студента.
     - Нет.
     -  А  из  винтовки стрелять  тоже,  поди,  не  умеешь?  -  Не  умею,  -
чистосердечно признался Андрей. Валерий обернулся к сидевшему на голых нарах
пожилому широкоплечему бойцу с круглым, добродушным лицом:
     - Видал,  Жарнильский?  Пожилой  боец,  ничего  не  ответив,  беззлобно
ухмыльнулся.
     -  Ну, ничего...  Научим! - важно заметил Сергунько, поигрывая озорными
глазами. Он взглянул  в документы  Андрея: -  Латкин?  С  этой минуты будешь
подчиняться мне.
     - Есть! - коротко отозвался Андрей. Ему хотелось, чтобы ответ прозвучал
лихо,  как  у  заправского  солдата, но, видимо,  это не  вышло, потому  что
Сергунько переглянулся с Жарнильским и чуть заметно усмехнулся.
     Андрей невольно  покраснел,  нахмурился  и твердо  решил, что никуда из
команды разведчиков не уйдет и никакой культработой заниматься не будет.