Рашидов перешел на спринтерский стиль бега, когда автоматные  очереди
стали перекрывать друг друга. Впереди обозначились чугунные  ворота.  От
них лишь в одну сторону шло такое  же  вычурное  ограждение,  с  другой,
ближе к подъездной дороге, забором служили высокие,  ровно  постриженные
кусты, разделенные стволами кленов. Оригинальная  живая  изгородь  могла
порадовать кого угодно и где угодно, только не здесь и не  Рашидова.  Он
не понял, как перескочил через довольно широкий кустарник, но  сообразил
сгруппироваться, когда его  плечо  коснулось  земли.  Перекатившись,  он
замер,  взяв  автомат  на  изготовку.  Немного   послушав   перестрелку,
пододвинулся к последнему зеленому  рубежу,  за  которым  -  центральная
аллея, место перестрелки. Стреляют, значит, живы,  подумал  он  о  новых
русских друзьях.
 
 
   В  соседней  комнате  рванула  граната,  от  стены  оторвался   кусок
штукатурки с обоями, с потолка посыпался мел. А в дверь продолжали  бить
пули.
   Приятели попали в такое положение, когда навыки, полученные в учебных
лагерях,  казались  ребячеством.   Бывает   и   такое.   Однако   мощно,
стремительно проходил штурм. Это мысли и время работают быстро, оттого и
кажется ситуация парадоксальной; о бездействии бывших офицеров  спецназа
речь не шла.
   На предложение Андрея забаррикадировать дверь Сергей покачал головой:
в этом случае они лишали себя  возможности  маневра,  близость  которого
назревала с каждым мгновением, практически отрезали  последний  из  двух
путей. Боевики не станут  долбить  в  дверь  до  бесконечности,  пройдут
какие-то секунды, и с улицы их закидают гранатами; вот еще одна  ударила
в потолок, заполняя комнату едким дымом,  но  разорвалась  возле  двери,
ведущей в ванную комнату.  Если  прекратится  обстрел,  осажденные  сами
выскочат из убежища через пять-десять минут, поскольку старая  постройка
имела полые стены, уже сейчас внутри их разгорался огонь. Пламя, по всей
видимости, начало распространяться с первого этажа, где  грохнул  первый
взрыв.
   По отдельным пистолетным  выстрелам  и  вторившему  автоматному  огню
Андрей определил, что бой принял последний из его  парней  в  номере  на
первом этаже. Скрежеща зубами, бывший командир "Гранита" кинулся к двери
и рванул ее на себя.
   Андрей  был   готов   к   выстрелу,   его   оппонент   с   автоматом,
приготовившийся выбить дверь, - нет. Овчинников всадил  ему  в  грудь  и
голову по две пули, один раз выстрелил наугад вправо  от  себя.  Тут  бы
Андрею закрыть дверь, чтобы повторить принесшую  удачу  тактику,  но  он
выдвинулся еще дальше и снова выстрелил наудачу.
   - Отходи первым, Серый! - выкрикнул он, меняя магазин. -  Я  прикрою!
Потом  ты  меня.  Давай,  давай!  Не  знаешь,  что  делать,  делай  хоть
что-нибудь.
   Овчинников показал  противнику  плечо  и  вооруженную  руку,  на  миг
высунул окровавленную голову и сделал-таки еще один прицельный  выстрел.
Боевик, прижавшийся к стене, не ожидая нападения, получил пулю в грудь.
   - Давай, Марк! Их четверо или пятеро. Левая сторона свободна.