--  Да что ты  заладил:  рубль  пятьдесят, рубль  пятьдесят,  --  Макар
метнулся к  полке с книгами. -- Вот! "Кулинария"! Два рубля семьдесят!  Могу
отдать  вместо  "Маленького  принца",  мама  купила, а  все равно в  нее  не
заглядывает.
     Послышались глухие всхлипывания. Это смеялся Живцов, потом захихикала и
Даша.
     -- Вы чего? -- оторопел Синицын.
     -- Ой, не могу... "Кулинария"! Кто же ее читать будет?
     -- А кто  будет  читать  эту... как ее? -- Синицын  наставил  палец  на
Генку. Тот послушно снова прочитал по бумажке.
     --  Эту-то?  Еще  как будут!  Вон Живцов  уже  изъявил  желание,  забил
очередь. Правда, Зина?
     --  Твою книгу тоже никто читать  не  будет, -- спокойно сказал Живцов,
прочищая кисточку. -- Не ври, пожалуйста, ничего я не забивал.
     Генка скрестил руки на груди и раздул ноздри.
     -- Ага! Значит,  подводишь  друга? Ну ладно, попомнишь  меня,  Зиновий.
Твое мнение какое, Поспелова?
     -- Мое  мнение такое, --  звонко сказала Даша. --  Чтобы все  было  без
обмана, каждый пусть приносит хорошую книгу. Не обязательно любимую.
     --  Но  ведь понесут ерунду всякую! -- схватился  за голову  Лысюра. --
Кампания провалится. Нет, надо объявить, чтобы приносили именно любимую. А?
     --  Тогда  ты тоже приноси любимую,  -- вмешался Живцов. --  "Секретный
агент на чердаке". Идет?
     Генка  грозно вытаращил  глаза.  Очевидно,  он  думал,  что  глаза  его
сверкают. Но потом сник и деловито сказал:
     -- В общем  так!  -- он зачем-то  постучал ногтем по столу.  --  Каждый
пусть  приносит самую любимую книгу. Точка! -- и, скрипнув  зубами, добавил:
--  Я  принесу  "Секретного  чердака",  --  тьфу!  -- "Секретного агента  на
чердаке".
     Пока  шла перебранка насчет книг,  а потом Лысюра  диктовал  передовую,
Синицын совсем забыл,  что заголовок придется рисовать ему.  Он смотрел, как
старательно выписывала Поспелова статью Лысюры. "Отличница!"
     --  Не  дыши  в  затылок!  --  передернула   она  плечиками,  и   Макар
передвинулся  к  Живцову.  Тот  быстрыми   движениями  карандаша  набрасывал
карикатуру.  На  бумаге  появился  испуганный  толстый  человечек,  который,
озираясь, прятал в шкаф книги.
     -- Кого это ты рисуешь? Вместо Живцова ответил Генка:
     --  Это  пока  без  фамилии.  А потом  подпишем фамилии  тех, кто будет
кампанию срывать, -- тон его был зловещим.
     Наконец  передовая  статья  и  еще  несколько  заметок  были  написаны,
карикатуры  готовы,  наступила  очередь  Синицына рисовать  в  верхней части
газеты красочными буквами: "Пионер".
     С тяжелым вздохом  Макар  подошел  к  газете, вооружился фломастером и,
согнувшись, застыл над листом  бумаги.  Тут  он заметил под острием какую-то
соринку. Отложил карандаш и принялся сметать с бумаги незримую пыль.
     -- Намусорили, понимаешь... Не могут аккуратно работать.
     Он поднял голову и  встретился взглядом с Поспеловой. Подперев кулачком
подбородок,  она внимательно следила за его движениями. Ох,  лучше бы она не
смотрела!
     --  Ну, чего тянешь? -- не выдержал Генка. -- Рисуй,  а то уже  поздно.