Начальник управления "В" генерал-майор Углов.

27. КАПИТАН ОВЧИННИКОВ

     Обнинская АЭС, 16 августа, 04.00

     После того как разъехались пожарные, освещающие место взрыва прожектора сразу погасли. Не знаю: Углов приказал их отключить или кто-то из руководителей атомной станции. Главное, что с отключением прожекторов наше оцепление окончательно потеряло всякий смысл. Работникам атомной станции явно было не до того, чтобы в темноте слоняться на месте взрыва, тем более заглядывать в образовавшуюся воронку, которую толком даже разглядеть было невозможно. Тем не менее мы с Ворониным, как два истукана, торчали возле зияющей в земле дыры. Облако пара над ней постепенно рассеялось, так как обожженные пламенем обломки металлических конструкций, бывшие прежде корпусом трансформаторной подстанции и ее агрегатами, быстро остыли, и скопившаяся на них вода, которой пожарные сбивали пламя, уже не испарялась. Воронка сразу перестала ассоциироваться у меня с жерлом вулкана. Сейчас это была обыкновенная яма, около трех метров в диаметре и метра два глубиной, с торчащими оттуда обломками железобетонных плит и кусками обожженного и оплавленного металлолома. Не знаю, кого она могла интересовать, кроме наших взрывотехников. Нет, все правильно. Пока бригада взрывотехников полностью не отработает место взрыва, посторонние туда не допускаются. Поэтому оцепление необходимо, но эта работа для каких-нибудь постовых милицейских сержантов, а никак не для нас, бойцов "Вымпела". Да, милицейский наряд на АЭС не прислали, и генерал должен был здесь кого-то поставить. Ну так и поставил бы одного Ворона. Он у нас в отряде без году неделя, можно сказать, стажер. Но я-то боевой офицер, командир оперативно-боевой группы! У меня пятнадцать боевых операций и два ордена Мужества! А я, вместо того чтобы сражаться с террористами, сторожу какую-то яму! Хотя мог бы вместе с Угловым опрашивать работников станции или вместе со взрывотехниками искать в энергоблоке установленный агентом террористов фугас. Да у меня на счету снятых чеченских растяжек, наверное, больше, чем у самого Терентьева! Вот выйдет Углов наружу, обязательно скажу ему все, что думаю. В конце концов, у меня солидный боевой опыт и оперативная хватка тоже имеется - сам Бондарев это отметил. Так что пусть генерал использует меня в соответствии с моими возможностями. А то так можно и до самого рассвета здесь проторчать.
     Рассвет уже действительно близок. Небо просветлело, а на горизонте появилась алая полоска зари. Да и на самой территории АЭС тоже стало заметно светлее. Снова стали различимы разбросанные по земле витки оборванных высоковольтных проводов, куски железа и обломки трансформаторов, уже отмеченные и пронумерованные нашими взрывотехниками. А Углов все не выходил! Как скрылся в энергоблоке, так и пропал. Вообще никто из наших не выходил. Из чего можно заключить, что второй фугас по-прежнему не обнаружен.
     От нечего делать я стал ходить вокруг воронки, считая воткнутые в землю металлические флажки с номерами, которыми взрывотехники помечали разбросанные взрывом обломки. Вскоре ко мне присоединился Ворон. Как и мне, парню надоело стоять без дела. Вместе мы насчитали тридцать флажков, соответствующие тридцати обозначенным фрагментам. Кроме этих тридцати, на месте взрыва было еще много обломков, но на них у наших взрывотехников флажков с номерами уже не хватило. А ведь еще не были пронумерованы те куски железа и обломки железобетонного основания трансформаторной подстанции, которые остались внутри воронки. Во время ночного осмотра никто из взрывотехников в воронку не спускался, так как она едва ли не до половины оказалась залита водой - пожарные постарались.
     Я подошел к краю воронки и заглянул внутрь. Да уж, нашим взрывотехникам не позавидуешь. Чтобы качественно осмотреть все обломки, бригаде Те-рентьева понадобится несколько дней. И среди всей этой массы совершенно никчемного железа интерес представляют лишь несколько, скорее всего, совсем небольших фрагментов: детали корпуса и механизма разорвавшегося фугаса. Часть из них Терентьев и его парни уже нашли. Но, видимо, найденные осколки оказались слишком мелкими, раз даже такой дока, как Терентьев, не смог по ним определить модель фугаса. Чем попусту тратить время, может, имеет смысл поискать то, что не нашли наши взрывотехники? Эта мысль поначалу показалась мне чересчур самонадеянной. Но, немного поразмыслив, я подумал, а что я, собственно, теряю, и полез в образовавшуюся при взрыве воронку.
     От нерешительности, а скорее от недоверия к собственным силам, моя нога соскользнула с влажного обломка бетонной плиты, и я, нелепо взмахнув руками, сорвался вниз. По правому боку шаркнул арматурный прут, торчащий из того же обломка. Если бы я не успел отклониться в сторону, этот штырь, наверняка, пронзил бы подмышку. Не смертельная рана, но в госпиталь можно было загреметь надолго. Да и потом еще, чего доброго, комиссовали бы. Но и без этого падение закончилось плачевно. Обе мои ноги по щиколотку - да какой там по щиколотку! - почти по колено утонули в глинистой жиже, покрывающей дно воронки. Холодная липкая грязь потекла мне в сапоги. И хорошо еще, что за ночь большая часть воды просочилась в землю, иначе бы я окунулся в эту грязевую лужу по пояс.
     Сверху на меня недоуменно уставился Ворон. Решил, должно быть, что его командир окончательно спятил от безделья. Я не стал ему ничего объяснять, так как уже и сам жалел о своем необдуманном поступке. Однако признаться себе, что я напрасно вывозился в грязи, начерпал полные сапоги раскисшей глины и промочил ноги, оказалось еще сложнее, и я принялся методично осматривать воронку. Пусть Ворон думает обо мне все, что ему угодно, но я докажу, что лазил сюда не зря. Так, что тут у нас? Железный лист с обгоревшей краской - это кусок обшивки самой трансформаторной подстанции. Не то, в сторону. Переложить лист не удалось, он глубоко вонзился в склон воронки, но я не стал переживать по этому поводу. Если он понадобится взрывотехникам, пусть сами его вытаскивают. Дальше, угловой металлический профиль, еще какая-то железяка - все не то, не то.
     Переступая сапогами по вязкой, жидкой грязи, я кое-как добрался до вдавленной в склон воронки бетонной плиты, расколотой пополам и удерживаемой прутьями арматуры. Вывороченная плита, естественно, не имела никакого отношения к взрывному устройству, и я, не тратя времени на ее осмотр, двинулся дальше. Вернее, попытался сделать следующий шаг. Но отяжелевший сапог едва не соскользнул с моей ноги. Чувствуя, что сейчас упаду, я поспешно оперся рукой о плиту. А когда выдернул завязшую в грязи ногу и хотел убрать руку, то оказалось, что я зацепился рукавом пожарной робы за торчащий из плиты крюк. Причем крюк оказался настолько острым, что распорол толстый брезентовый манжет. Чтобы окончательно не разорвать казенное пожарное обмундирование, пришлось остановиться и аккуратно освободить рукав. Освободить-то я его освободил, но при этом перепачкал все пальцы сажей, да и пожарной робе тоже досталось. Странный какой-то крюк. Я пригляделся к нему повнимательнее, покачал руками из стороны в сторону и выдернул из разлома бетонной плиты застрявшую там кривую металлическую пластину с зазубренными краями. А когда разглядел ее со всех сторон, то понял, что залез в воронку не зря. Забыл и про хлюпающие холодной жижей сапоги, и про мокрые ноги.
     Пластина оказалась очень легкой, похоже, дюралевой и в то же время на редкость прочной. Я попробовал ее согнуть - никак. Хотя она и так была выгнута дугой. Странный какой-то сплав. С одной стороны она была серого стального цвета, а с другой совсем черная, покрытая толстым слоем сажи. По всей площади пластины были просверлены отверстия - в них тоже набилась сажа - довольно крупные - мой мизинец проходил туда свободно. Так что правильнее было назвать ее решеткой. Линия разлома как раз проходила по этим отверстиям. Мысленно продолжив изгиб найденной пластины, я попытался представить себе, как могла выглядеть деталь, осколком которой она являлась. Получилось кольцо, диаметром сантиметров двадцать или около того, сходящееся к одному краю на конус. Насколько я могу судить, в электрических трансформаторах таких деталей нет. Или есть? Ладно, Терентьев определит, заслуживает ли моя находка внимания. Пусть он не большой знаток трансформаторов, но в конструкции разного рода взрывных устройств разбирается отлично.
     Оторвав взгляд от решетки-пластины, я поднял глаза кверху. Ворон все так же стоял на краю воронки и глазел на меня.
     - А ну-ка, помоги мне.
     Я подал Ворону руку, и он вытянул меня из воронки. Больше всего я боялся, что сапоги сползут С моих ног и останутся в грязной жиже на дне. Обошлось. Но вид мой от этого лучше не стал: по колено в глине, руки в саже, рукав разорван. Ай да боец "Вымпела"! Мне требовался чистый комплект одежды, чтобы попасть внутрь энергоблока, где работали наши взрывотехники, так как в моем нынешнем виде меня бы на станцию не пропустили. На предприятиях атомной энергетики поддерживается идеальная чистота.
     Я требовательно взглянул на Ворона:
     - Раздевайся.
     Он сначала опешил, а потом, когда понял, что я имею в виду, запричитал:
     - Товарищ капитан...
     Но я решительно оборвал его:
     - Быстро. У нас времени нет.
     Ворон нахохлился - ну, точно, как самый настоящий ворон - но все-таки начал стаскивать с себя пожарный костюм.
     - Каску можешь оставить, - пожалел я его.
     Переодевшись в чистый костюм и сменив сапоги, я вместе с найденным осколком бросился к энергоблоку. Вахтеры-охранники пропустили меня без звука, видимо, были предупреждены. Оставалось найти Терентьева или кого-нибудь из его команды. Кто-то из попавшихся мне навстречу работников АЭС указал дорогу в машинный зал, где я рассчитывал найти взрывотехников, но их там не оказалось. Куда они забрались, в операционный, что ли? Оказалось, в подвал, граничащий с реакторным отсеком. Меня туда провел техник, которого я встретил в машинном зале. Одет он был в комбинезон, очень похожий на спецодежду медицинских хирургов, только рукава и штанины заканчивались резинками, плотно обхватывающими запястья и щиколотки. Прежде чем проводить меня к взрыво-техникам, механик очень неодобрительно покосился на закопченную железяку у меня руках и мои вымазанные сажей пальцы. Страшно даже представить, какое впечатление произвел бы на него мой прежний пожарный костюм в пятнах грязи и ошметках налипшей глины.
     Подвал энергоблока тоже сверкал чистотой медицинской операционной. И взрывотехники, подобно хирургам, сгрудились вокруг, только не операционного стола, а лестницы-стремянки, на которую взобрался Терентьев. Возле стремянки стояла снятая вентиляционная решетка, а сам Терентьев, светя в открытое отверстие фонарем, заглядывал внутрь вентиляционного короба. Очевидно, так ничего там и не обнаружив, он вынул голову из вентиляционной трубы и увидел меня:
     - Что случилось?
     Голос майора даже дрогнул от волнения. Решил, раз я его нашел, значит, что-то случилось. Вместо ответа я протянул ему найденный осколок. Терентьев взял пластину в руки, повертел перед глазами, зачем-то понюхал, провел пальцем по ее закопченной стороне, после чего уставился на меня совершенно дикими глазами. Когда Ворон наблюдал, как я мешу глину в воронке, взгляд у него был куда осмысленнее.
     - Откуда... это у тебя?
     У Терентьева даже сбилось дыхание, когда он задавал свой вопрос. Видимо, эта пластина действительно оказалась какой-то особенной.
     - Из воронки. Между обломками фундамента застряла, - ответил я, чувствуя, как мне передается его волнение.
     Взрывотехника со стремянки как ветром сдуло. Он поспешно сунул в руки одному из коллег свой фонарь и вместе с моей пластиной припустил к выходу из подвала.
     - Эй! Ты куда?! - крикнул я ему вслед. Но Терентьев только отмахнулся:
     - Надо срочно доложить генералу.
     Генералу! Этого события я уже не мог пропустить и бросился следом за ним. В конце концов, ведь это я нашел злополучную пластину.
     Углова долго искать не пришлось. Терентьев откуда-то знал, что он находится в кабинете главного инженера. Из подвала мы по лестнице взлетели на второй этаж и выбежали в длинный загибающийся коридор. Здесь, чтобы не сеять панику среди работников АЭС, взрывотехник перешел на шаг, правда, очень быстрый. Я с трудом поспевал за ним. Не останавливаясь ни на секунду, он распахнул дверь с табличкой "главный инженер", проскочил пустующую приемную и ворвался в сам кабинет. Выглянув из-за его спины, я увидел в кабинете седого мужчину в белом халате, сидящего за письменным столом. Рядом, за приставным столом, сидел наш командир и, повернув голову в нашу сторону, недовольно хмурил лицо. Не обращая внимания на недовольство генерала, Терентьев подошел к нему и выложил на стол закопченную пластину.
     - Вот! Овчинников обнаружил на месте взрыва.
     Углов метнул в мою сторону быстрый взгляд и вновь повернулся к Терентьеву:
     - Что это? - указал он на пластину.
     - Осколок сопла реактивной управляемой минометной мины "Смельчак" с лазерным наведением! - на одном дыхании выпалил Терентьев.
     - Это из нее террористы изготовили фугас? - уточнил Углов.
     Терентьев в ответ замотал головой:
     - Никакого фугаса не было! Вы только взгляните на осколок, он же весь закопченный! Значит, реактивный двигатель работал! Это был выстрел, и снаряд поразил указанную цель!
     И тут до меня наконец дошло. Никто не проносил фугас на территорию АЭС, не устанавливал его внутри трансформаторной подстанции, рискуя погибнуть от электрического разряда. Вместо всего этого террористы просто расстреляли трансформаторную подстанцию из миномета.
     Главный инженер АЭС тоже сообразил, о чем идет речь. У него даже лицо просветлело. И он с надеждой спросил у Терентьева:
     - Значит, у нас на станции нет взрывных устройств?
     Углова же интересовал совсем другой вопрос:
     - Какова поражающая способность этой мины? Терентьев заговорил как по писаному. Вот что значит спец!
     - Реактивная 240-мм мина "Смельчак" предназначена для поражения малоразмерных прочных целей: дотов, командных пунктов, узлов связи, имеющих высокую степень инженерной защиты. Боевая часть реактивной мины несет в себе девять с половиной килограммов сильнейшего взрывчатого вещества. Что делает данный боеприпас чрезвычайно эффективным средством поражения стальных и железобетонных бункеров. С инженерной точки зрения энергоблок АЭС представляет собой именно такой бункер, внутри которого находится ядерный реактор. Детонационная волна пробьет его насквозь от крыши до основания фундамента. Можете мне поверить на слово, направленный взрыв девяти с половиной килограммов окфола разрушит как межэтажные перекрытия, так и защитный корпус реактора, - закончил взрывотехник, как мне показалось, с некоторой долей восхищения.