Он был всего на два года моложе здоровяка  Джонса,  но  гораздо  тоньше,
слабее на вид; лицо у него было совсем детское, круглое, а когда он сме-
ялся, на правой щеке появлялась ямочка. Держа: грязное ведро в руке,  он
направился к правому борту, посмотрел на  завитки  пены,  вскипавшей  за
бортом, затем поднял голову и застыл от удивления, чувствуя, как у  него
вдруг громко забилось сердце: на самом горизонте в утреннем тумане четко
вырисовывался, словно возникший из вод, плоский остров с бахромкой коко-
совых пальм. Ветер донес до него запах листвы и костров. Джимми знал  от
матросов, что они приближаются к островам Туамоту, и, хотя судно  прича-
ливать здесь не собиралось, один вид земли наполнил его радостью.  Вытя-
нув шею, полуоткрыв рот, он разглядывал возникший на  горизонте  остров,
свой первый увиденный в южных морях остров, и на его синих, словно  фар-
форовых, глазах от счастья даже слезы выступили.
   В эту минуту огромная стая морских ласточек, пронесясь над самой  во-
дой, подлетела к судну, потом вдруг стремительно взмыла к самой верхушке
грот-мачты и с пронзительными криками начала  описывать  широкие  круги.
Джимми следил за ними, машинально приглаживая свои  коротко  остриженные
волосы, торчавшие надо лбом мальчишескими вихрами. Несколько  секунд  он
простоял так, глядя на птиц и приглаживая свои вихры, потом почувствовал
тяжесть ведра, вспомнил, зачем его сюда послали,  и  совершил  непрости-
тельную для юнги ошибку: выплеснул грязную воду не по  ветру,  а  против
ветра. Как и следовало ожидать, чуть ли не половину воды швырнуло ему  в
лицо, и тут же над ухом Джимми раздалось чертыхание. Он оглянулся. Перед
ним возвышался Барт. Несколько капель попало на его сюртук.
   - Простите, капитан, - пробормотал Джимми, становясь навытяжку и под-
няв глаза.
   Закинув голову, он смотрел вверх на невозмутимо спокойное лицо Барта.
Отсюда, снизу, ему был виден его подбородок,  выпуклый,  как  корма,  да
ноздри, раздувавшиеся и опадавшие с  неумолимой  размеренностью.  Только
Барт умел словно врастать в палубу и застывать в полной неподвижности, и
уже сейчас, при жизни, он порой казался своей собственной статуей. Воло-
сы у него были черные, и на неподвижном, загорелом, будто  изваянном  из
бронзы лице, жили одни лишь глаза, холодные и острые, как стальное  лез-
вие.
   Барт тяжелым взглядом уставился на Джимми. На губах юнги еще не угас-
ла бессознательная улыбка, на лице еще играл отсвет счастья, охватившего
Джимми при виде острова.
   - Вы, кажется, улыбаетесь? - прогремел Барт металлическим голосом.
   - Нет, капитан, - ответил Джимми. Капитан Барт  по-прежнему  стоял  в
полной неподвижности, широко расставив ноги, скрестив на груди руки.  Он
глядел куда-то вдаль, поверх круглой мордочки Джимми, его наивных глаз и
двух хохолков, торчавших как колоски надо лбом. Придраться, в  сущности,
было не к чему. Ошибиться  было  невозможно.  На  мальчишеском  лице  не
мелькало даже тени непокорства. Юнга смотрел на Барта с  доверчивым  ви-
дом, с каким он обычно смотрел на старших. Прошло несколько  секунд,  и,
так как молчание затянулось, Джимми смутился, и  легкая  улыбка  тронула
его губы.
   - Вы улыбаетесь? - повторил Барт таким угрожающим тоном,  что  Джимми
даже похолодел от страха, губы его судорожно передернулись, застыв в по-
хожей на улыбку гримасе.