младенца Уайтом. [Уайт - белый (англ.)]. На всех кораблях, где плавал
метис, имя его служило предметом насмешек, и кончились они лишь в тот
день, когда обиженный пырнул ножом очередного шутника и выбросил его те-
ло за борт. Экипаж не выдал убийцу, и он, не понеся заслуженной кары,
стал жить спокойно. Но спокойствие это пришло слишком поздно: Уайт гово-
рил мало, никогда не смеялся, во всем ему чудились оскорбительные наме-
ки. И сейчас, когда Парсел обернулся к нему и, подняв брови, повторил:
"Капитан?" - Уайту, не понявшему истинного смысла вопроса, почудилось,
будто лейтенант издевается над ним, и с этого часа он люто возненавидел
его.
Когда Парсел вошел в кают-компанию, Мэсон уже сидел на месте капитана
Барта. Не произнеся ни слова, он кивком головы указал на стул против се-
бя, на то место, которое сам он занимал при жизни Барта. "Вот я и стал
первым помощником", - насмешливо подумал Парсел. Еще накануне вокруг
этого стола они сидели за завтраком вчетвером. А сейчас их с Мэсоном
всего двое. Парсел вскинул глаза и посмотрел на своего собеседника. Сле-
ды вчерашнего волнения исчезли с его лица. Он приступил к завтраку, не
дожидаясь Парсела, и ел степенно, по-крестьянски размеренно и тщательно
перемалывая пищу мощными челюстями.
На английских кораблях того времени существовал своего рода неписаный
закон, согласно которому во время трапез капитан обязан был хранить мол-
чание и тем самым вынуждал к тому же своих помощников. Скрытый смысл
этого обычая основывался на том соображении, что на борту корабля капи-
тан не имеет равного себе, а следовательно, нет у него и достойного со-
беседника. Не прошло и пяти минут, как Парселу стало ясно, что отныне
Мэсон решил следовать этому правилу. Он не открывал рта, даже если ему
требовался перец или пикули, и, в подражание Барту, молча указывал на
них пальцем и ждал, когда Парсел поспешит передать ему судок. Лейтенант
искоса поглядывал на квадратное, резко очерченное лицо Мэсона, на его
серо-голубые глаза, низкий лоб и жесткую щетину волос. Весь он с головы
до ног - олицетворение добропорядочности, узости, чувства долга. Однако
сейчас этот безупречный служака командует экипажем, поставившим себя вне
закона. Сидит с самым что ни на есть невозмутимым видом на месте убитого
им капитана, оградив себя от простых смертных августейшим молчанием, по-
ложенным ему по рангу.
К концу завтрака Мэсон оторвался от тарелки, взглянул на лейтенанта и
кратко произнес:
- Я хочу поговорить с людьми, мистер Парсел. Соблаговолите их соб-
рать.
И поднялся из-за стола. Парсел еще не кончил завтрака, но ему приш-
лось тоже встать, что он и сделал не без досады. Это так-же входило в
неписаный ритуал: когда капитан вставал из-за стола, его помощники бро-
сали есть, даже если перед ними стояли еще полные тарелки.
Парсел выбрался на палубу и приказал Уайту ударить в колокол. На зов
его не спеша собрались матросы и выстроились в ряд. И опять их худоба
поразила Парсела. Он стоял перед ними, молча разглядывая их, и ему было
стыдно, что Масон по примеру Барта заставляет себя ждать.
Наконец появился "капитан", встал перед экипажем, широко расставив
ноги, заложив за спину руки, и бегло оглядел своих людей.
- Матросы, - зычно начал он, - я намереваюсь пристать к Таити, чтобы