ГЛАВА 2

     --  Миссис  Крен-Смит  еще  не  готова принять  вас, -- сказал  Джералд
Скоттоу. -- Будьте добры подождать здесь, пока я найду остальных.
     Мэриан недолго  задержалась  наверху.  Оправившись  от испуга и  bystro
осмотрев комнату, она оценила  письменный стол  восемнадцатого века, ощутила
благодарность  за   пустые   лакированные  книжные   полки,   ей   доставили
удовольствие старинные  широкие ситцевые  кресла; огромная кровать с медными
набалдашниками,  отливавшими тусклым  золотом,  ее  насторожила,  а кричащие
цветные гравюры на стене просто ужаснули, и она  понадеялась, что  никто  не
будет  возражать, если она их  уберет.  Найдя на умывальнике из  зеленого  и
коричневато-желтого кафеля горячую воду в цветном кувшине и таз, она  быстро
умылась. А когда отважилась выйти  в  безмолвный  душный коридор, обнаружила
рядом уборную  с  широким  сиденьем  из красного  дерева, которое, казалось,
хранило тепло тех, кто из поколения  в  поколение восседал  на  нем; широкая
неглубокая чаша, украшенная гирляндами цветов, гармонировала с ее кувшином и
тазом, и Мэриан не знала, радоваться этому или огорчаться.
     Быстро переодевшись,  она посмотрела в хорошенькое зеркальце  в раме из
атласного дерева. Большого зеркала не было.  Мэриан  напудрила  свой длинный
нос  и  зачесала назад короткие  прямые темные  волосы.  Ее  лицо со слишком
крупными  чертами  не  было <хорошеньким>, но, полагала она, могло сойти  за
<значительное>  или по крайней мере  за <сильное>. Но следовало подумать и о
выражении. Джеффри часто говорил, что она выглядит хмурой и агрессивной.  Ей
нельзя выглядеть так сейчас. Однажды он  сказал: <Прекрати думать, что жизнь
обманывает  тебя.  Принимай ее такой,  как есть, и  пользуйся ею. Неужели ты
никогда не  станешь  реалисткой?  >  Хорошо,  решила она, что  бы  здесь  ни
происходило, она примет  все это с полным и  предельным вниманием. Возможно,
эра  реализма начинается,  и  она была права,  полагая,  что с  ее любовью к
Джеффри  жизненные прелюдии  закончились.  С  внезапно  нахлынувшим чувством
ужасного  одиночества и  тоской по дорогому  исчезнувшему миру, она ощутила,
как отчаянно хочет стать нужной и любимой обитателями Гэйза. Она собрала все
свое мужество, придала лицу спокойное выражение и спустилась вниз.
     Скоттоу  ввел ее в большую гостиную  на  первом  этаже,  теперь она там
стояла  одна,  теребя  незажженную   сигарету  и   вовсе   не  желая  видеть
<остальных>. В этот теплый сентябрьский вечер в комнате было холодно, мрачно
и  пахло  прошлым.  С  солнечной  террасой  комнату  соединяли  два  высоких
подъемных  окна,  доходящих почти до пола, и большая стеклянная дверь -- все
задрапировано и затемнено  полосками белого петельчатого, не слишком чистого
kruzheva.  Плотные красные занавески, жесткие как каннелированные  пилястры,
источали пыльный фимиам; желтовато-коричневый  ковер слегка попыхивал, когда
на него  наступали.  Темное  сооружение красного  дерева,  почти достигающее
потускневшего  потолка,  состояло  из  зеркала  и сходящихся  рядов полок  и
подставок, на которых теснились маленькие медные безделушки.  Большой черный
рояль  был  окружен войском маленьких столиков, покрытых низко опускавшимися
вышитыми бархатными  скатертями. Среди этого беспорядка  тут и там  блестели
вещицы из граненого стекла, а книжные шкафы с внушительными дверцами держали
на своих полках ряды томов в переплетах телячьей кожи. Беспорядок в  комнате
не  позволял  догадываться  о  ее назначении. Следов  присутствия  детей  не
ощущалось.
     Мэриан осторожно оглянулась вокруг. В  лучах вечернего  солнца догорали