Медведев В. В.
   Неизвестные приключения Баранкина
   Баранкин, будь человеком!
 
 
   Медведев В. В.
   Баранкин, будь человеком!
 
   Издательство "Сантакс-Пресс", 1999
   OCR Палек, 1999 г.
 
   Часть первая
   СОБЫТИЕ ПЕРВОЕ
 
   Позор на всю школу!
 
   Если бы я и Костя Малинин не умудрились получить двойки по  геометрии
в самом начале учебного года, то, может быть, ничего такого невероятного
и фантастического в нашей жизни не приключилось бы, но двойки мы схлопо-
тали, и поэтому на следующий день с нами случилось  что-то  невероятное,
фантастическое и, можно сказать, сверхъестественное!..
   На перемене, сразу же после этого злополучного события, Зинка Фокина,
староста нашего класса, подошла к нам и сказала: "Ой, Баранкин  и  Мали-
нин! Ой, какой позор! На всю школу позор!" Потом она собрала вокруг себя
девчонок и стала с ними, судя по всему, составлять против нас  с  Костей
какой-то заговор. Совещание продолжалось всю перемену, пока не прозвенел
звонок к следующему уроку.
   За это же время Алик  Новиков,  специальный  фотокорреспондент  нашей
стенгазеты, сфотографировал нас с Костей и со словами:  "Двойка  скачет!
Двойка мчится!" - прилепил наши физиономии на газету, в раздел  "Юмор  и
сатира".
   После этого Эра Кузякина, главный редактор стенгазеты, посмотрела  на
нас уничтожающим взглядом и прошипела: "Эх, вы!  Такую  красивую  газету
испортили!"
   Газета, которую, по словам Кузякиной, испортили мы с Костей, выгляде-
ла действительно очень красиво. Она была  вся  раскрашена  разноцветными
красками, на самом видном месте от края до края был выведен яркими  бук-
вами лозунг: "Учиться только на "хорошо" и "отлично"! ".
   Честно говоря, наши мрачные физиономии типичных  двоечников  действи-
тельно как-то не вязались с ее нарядным и праздничным видом. Я  даже  не
выдержал и послал Эрке записку:
   "Кузякина! Предлагаю снять наши карточки,  чтобы  газета  была  опять
красивой! Или, в крайнем случае, зачеркнуть лозунг!"
   Слово "красивой" я подчеркнул двумя жирными  линиями,  а  "зачеркнуть
лозунг" - тремя, но Эрка только передернула плечами и даже не посмотрела
в мою сторону... Подумаешь!..
 
 
   СОБЫТИЕ ВТОРОЕ
   Не дают даже опомниться...
 
   Как только прозвенел звонок с последнего урока, ребята гурьбой  рину-
лись к дверям. Я уже собирался толкнуть дверь плечом, но  Эрка  Кузякина
успела каким-то образом встать на моем пути.
   - Не расходиться! Не расходиться! Будет общее собрание!  -  закричала
она и добавила ехидным тоном: - Посвященное Баранкину и Малинину!
   - И никакое не собрание, - крикнула Зинка Фокина, - а разговор! Очень
серьезный разговор!.. Садитесь на места!..
   Что здесь началось! Все ребята стали  возмущаться,  хлопать  партами,
ругать нас с Костей и кричать, что они ни за что не останутся. Мы с Кос-
тей вопили, конечно, больше всех. Это еще что  за  порядки?  Не  успели,
можно сказать, получить двойки, а на тебе - сразу же общее собрание, ну,
не собрание, так "серьезный разговор"... Еще  неизвестно,  что  хуже.  В
прошлом учебном году этого не было. То есть двойки у нас с  Костей  и  в
прошлом году тоже были, но никто не устраивал из этого никакого  пожара.
Прорабатывали, конечно, но не так, не сразу...  Давали,  как  говорится,
опомниться... Пока такие мысли мелькали у меня в голове, староста нашего
класса Фокина и главный редактор стенгазеты  Кузякина  успели  "подавить
бунт" и заставили всех ребят сесть на свои места. Когда  шум  постепенно
затих и в классе наступила относительная тишина, Зинка Фокина  сразу  же
начала собрание, то есть "серьезный разговор", посвященный мне  и  моему
лучшему другу.
   Мне, конечно, очень неприятно вспоминать, что говорили о нас с Костей
Зинка Фокина и остальные наши товарищи на том собрании, и,  несмотря  на
это, я расскажу все так, как было на самом деле, не  искажая  ни  одного
слова и ничего не прибавляя от себя...
 
 
   СОБЫТИЕ ТРЕТЬЕ
   Как в опере, получается...
 
   Когда все расселись и в классе наступило временное затишье, Зинка Фо-
кина закричала:
   - Ой, ребята! Это просто какое-то несчастье! Новый учебный год еще не
успел начаться, а Баранкин и Малинин уже успели получить две двойки!..
   В классе снова поднялся ужасный шум, но отдельные  выкрики,  конечно,
можно было разобрать.
   - В таких условиях я отказываюсь быть главным редактором  стенгазеты!
(Это сказала Эрка Кузякина.)
   - А еще слово давали, что исправятся! (Мишка Яковлев.)
   - Трутни несчастные! В прошлом году с ними  нянчились,  и  опять  все
сначала! (Алик Новиков.)
   - Вызвать родителей! (Нина Семенова.)
   - Только класс наш позорят! (Ирка Пухова.)
   - Решили все заниматься на "хорошо" и "отлично", и вот вам, пожалуйс-
та! (Элла Синицына.)
   - Позор Баранкину и Малинину!! (Нинка и Ирка вместе.)
   - Да выгнать их из нашей школы, и все!!! (Эрка Кузякина.)
   "Ладно, Эрка, я тебе припомню эту фразу".
   После этих слов все заорали в один голос, да так громко,  что  нам  с
Костей уже совершенно было невозможно разобрать, кто и что о нас думает,
хотя из отдельных слов можно было уловить, что мы с Костей  Малининым  -
оболтусы, тунеядцы, трутни! Еще раз трутни, оболтусы, лоботрясы,  эгоис-
ты! И так далее. И тому подобное!..
   Меня и Костю больше всего разозлило,  что  громче  всех  орал  Венька
Смирнов. Уж чья бы корова, как говорится, мычала, а его  бы  молчала.  У
этого Веньки успеваемость в прошлом году была еще хуже, чем у нас с Кос-
тей. Поэтому я не выдержал и тоже закричал.
   - Рыжий, - закричал я на Веньку Смирнова, - а ты-то чего орешь громче
всех? Если бы первым вызвали тебя к доске, ты бы не  двойку,  а  единицу
схлопотал! Так что молчи в тряпочку.
   - Эх ты, Баранкин, - заорал на меня Венька Смирнов, - я же не  против
тебя, я за тебя ору! Я что хочу сказать, ребята!.. Я говорю: нельзя пос-
ле каникул так сразу вызывать к доске. Надо, чтобы мы сначала  пришли  в
себя после каникул...
   - Смирнов! - крикнула на Веньку Зинка Фокина.
   - И вообще, - продолжал кричать на весь класс  Венька,  -  предлагаю,
чтобы в течение первого месяца никому не задавали никаких вопросов и во-
обще не вызывали к доске!..
   - Так ты эти слова ори отдельно, - крикнул я Веньке, - а не со  всеми
вместе!..
   Здесь опять все ребята закричали в один голос и так громко,  что  уже
нельзя было разобрать ни одного слова и вообще было  невозможно  понять,
кто с Венькиным предложением согласен, а кто против.
   - Ой, тише, ребята, - сказала Фокина, - замолчите! Пусть говорит  Ба-
ранкин!
   - А что говорить? - сказал я. - Мы с Костей не виноваты,  что  Михаил
Михалыч в этом учебном году вызвал нас к доске первыми. Спросил бы  сна-
чала кого-нибудь из отличников, например Мишку Яковлева, и все  началось
бы с пятерки...
   Все стали шуметь и смеяться, а Фокина сказала:
   - Ты бы, Баранкин, лучше не острил, а брал пример с Миши Яковлева.
   - Подумаешь, какой пример-министров! - сказал я не очень  громко,  но
так, чтобы все слышали.
   Ребята опять засмеялись. Зинка Фокина заойкала, а Эрка покачала голо-
вой, как большая, и сказала:
   - Баранкин! Ты лучше скажи, когда вы с Малининым исправите свои двой-
ки...
   - Малинин! - сказал я Косте. - Разъясни...
   - Вот пристали! - сказал Малинин. - Да исправим мы ваши двойки...  то
есть наши двойки...
   - Когда?
   - Юра, когда мы исправим двойки? - спросил меня Костя.
   - А ты, Малинин, своей головы на плечах не имеешь? - закричала  Кузя-
кина.
   - В четверти исправим, - сказал я твердым голосом, чтобы внести окон-
чательную ясность в этот вопрос.
   - Ребята! Это что же получается? Значит, наш класс  должен  всю  чет-
верть переживать эти несчастные двойки! - всполошилась Кузякина.
   - Баранкин! - сказала Зинка Фокина. - Класс постановил, чтобы вы исп-
равили двойки завтра!
   - Извините, пожалуйста! - возмутился я. - Завтра воскресенье!
   - Ничего, позанимаетесь! (Миша Яковлев.)
   - Так им и надо! (Алик Новиков.)
   - Привязать их веревками к партам! (Эрка Кузякина.)
   - А если мы не понимаем с Костей решение задачи? (Это сказал уже я.)
   - А я вам объясню! (Миша Яковлев.)
   Мы с Костей переглянулись и ничего не сказали.
   - Молчание - знак согласия! - сказала Зинка Фокина. - Значит, догово-
рились на воскресенье! Утром позанимаетесь с Яковлевым, а потом  придете
в школьный сад - будем сажать деревья!
   - Что? - заорали мы с Костей в один голос. - Еще и деревья  сажать?..
Да мы же... мы же устанем после занятий!
   - Физический труд, - сказал главный редактор нашей стенгазеты, - луч-
ший отдых после умственной работы.
   - Это что же получается, - сказал я, - значит, как в опере, получает-
ся... "Ни сна, ни отдыха измученной душе!.."
   - Алик! - сказала староста нашего класса. - Смотри, чтобы они не сбе-
жали!..
   - Не сбегут! - сказал Алик. - Сделайте веселое лицо! У меня  разговор
короткий! В случае чего... - Алик навел фотоаппарат на нас с Костей. - И
подпись...
 
 
   СОБЫТИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   (Очень важное!)
   А если я устал быть человеком?!
 
   Ребята, переговариваясь, выходили из класса, а мы с  Костей  все  еще
продолжали сидеть за партой и молчать. Признаться, мы оба  были  просто,
как говорится, ошарашены. Я уже говорил, что раньше нам тоже приходилось
получать двойки, и не раз, но никогда еще наши ребята  не  брали  нас  с
Костей в самом начале года в такой оборот, как в эту субботу.
   Я думал, что мы с Костей остались в классе совсем одни, и  хотел  уже
поделиться с ним своими мрачными мыслями, но в это время  сбоку  ко  мне
подошла вдруг Зинка Фокина.
   - Юра! - сказала Зинка Фокина. (Вот странно! Раньше она всегда  назы-
вала меня только по фамилии.) - Юра... Ну будь человеком!..  Ну  исправь
завтра двойку! Ну исправишь?
   Она говорила со мной так, словно мы были в классе совсем одни. Словно
рядом со мной не сидел мой лучший друг Костя Малинин.
   - Фокина! - сказал к официальным голосом. - Если бы я был  некультур-
ный, я бы тебе сказал: "Не при-ста-вай!.."
   Фокина (возмущенно).  С  тобой  совершенно  невозможно  разговаривать
по-человечески!
   Я (хладнокровно). Ну и не разговаривай!
   Фокина (еще возмущенней). И не буду!
   Я (еще хладнокровней). А сама разговариваешь!
   Фокина (возмущенней в тысячу раз). Потому что я хочу, чтобы  ты  стал
че-лове-ком!
   - А я что, не человек, что ли?
   - Нет, Юра! - сказала Фокина серьезно. - Я хочу, чтобы ты стал  чело-
веком в полном смысле этого слова!
   - А если я устал... Устал быть человеком! Тогда что?
   - Как это устал? - спросила Фокина изумленным голосом.
   - А вот так! Вот так! - возмущенно закричал я на Фокину. -  Устал,  и
все! Устал быть человеком!.. Устал! В полном смысле этого слова!
   Зинка Фокина так растерялась, что просто не знала, что  мне  сказать.
Она стояла молча и только часто-часто моргала глазами. Я  боялся,  вдруг
она разнюнится. Но Зинка не разнюнилась, а  как-то  вся  переменилась  и
сказала:
   - Ну, Баранкин! Знаешь, Баранкин!.. Все. Баранкин!..  -  и  вышла  из
класса.
   А я снова остался сидеть за партой, молча сидеть и думать о том,  как
действительно я устал быть человеком... Уже устал... А впереди еще целая
человеческая жизнь и такой тяжелый учебный год... А завтра еще такое тя-
желое воскресенье!..
 
 
   СОБЫТИЕ ПЯТОЕ
   Лопаты все-таки вручают...
   И Мишка вот-вот появится
 
   И вот то воскресенье наступило! На папином календаре  число  и  буквы
раскрашены веселой розовой краской. У всех ребят из нашего  дома  празд-
ник. Идут кто в кино, кто на футбол, кто по своим личным делам, а мы си-
дим во дворе на лавочке и ждем Мишку Яковлева, чтобы начать с ним  зани-
маться.
   В будние дни учиться тоже небольшое удовольствие, но заниматься в вы-
ходной день, когда все отдыхают, - просто одно мучение.  На  дворе,  как
назло, замечательная погода. На небе ни облачка, а солнце  греет  совсем
по-летнему.
   С утра, когда я проснулся и выглянул на улицу, все небо было в тучах.
За окном свистел ветер и срывал с деревьев желтые листья.
   Я обрадовался. Думал, пойдет град с голубиное  яйцо.  Мишка  побоится
выйти на улицу, и наши занятия не состоятся. Если  не  град,  то,  может
быть, ветер надует снег или дождь. Мишка с его характером, конечно, и  в
снег и в дождь притащится, зато в слякоть будет не так обидно сидеть до-
ма и корпеть над учебниками. Пока я составлял в голове разные планы, все
получилось наоборот. Тучи сначала превратились в облака, а потом  совсем
исчезли. А к приходу Кости Малинина погода вообще разгулялась, и  теперь
на дворе солнце и небо чистое-чистое. И воздух не шевелится.  Тихо.  Так
тихо, что с березы, под которой мы сидим с Костей, даже перестали падать
желтые листья.
   - Эй вы, подберезовики! - раздался из окна нашей квартиры  мамин  го-
лос. - Вы пойдете в конце концов заниматься или нет?
   Этот вопрос она задавала нам пятый или шестой раз.
   - Мы ждем Яковлева!
   - А разве без Яковлева начать нельзя?
   - Нельзя! - сказали мы с Костей в один голос и отвернулись от  окошка
и стали смотреть сквозь кусты акаций на калитку, из которой  должен  был
появиться Мишка.
   Но Мишки все не было. Вместо него за калиткой маячил, то и дело высо-
вываясь из-за дерева, Алик Новиков. Он был, как всегда, весь увешан  фо-
тоаппаратами и всякими фотопринадлежностями. Я, конечно, не мог смотреть
спокойно на этого шпиона и поэтому отвел взгляд в сторону.
   - Воскресенье называется! - сказал я, стиснув зубы.
   В это время к Алику подошла Зинка Фокина; на плече она  несла  четыре
лопаты, под мышкой у нее была зажата какая-то картонная коробка, а в ле-
вой руке сачок для ловли бабочек.
   Алик сфотографировал Зинку с лопатами на плече, и они вместе направи-
лись к нам. Я думал, что Алик взвалит теперь лопаты на  свои  плечи,  но
этого почему-то не случилось. Все четыре лопаты продолжала тащить  Зинка
Фокина, а Алик продолжал держаться обеими руками за фотоаппарат, который
висел у него на шее.
   - Эй Вы, Фото-Граф, - сказал я Алику, когда они вместе с Зинкой приб-
лизились к скамейке. - Кажется, эти лопаты Вам не по плечу, Ваше Прояви-
тельство!
   - Зато они будут по плечу вам с Костей, - сказал, ничуть  не  смутив-
шись, Алик Новиков, наводя аппарат на нас с Костей. - И подпись: старос-
та класса 3. Фокина торжественно вручает хозинвентарь  своим  соотечест-
венникам...
   Зинка Фокина прислонила лопаты к сиденью  скамейки,  а  Алик  Новиков
щелкнул фотоаппаратом.
   - Да, - сказал я, внимательно разглядывая лопаты.  -  Как  в  журнале
"Костер" получается...
   - Что это еще получается? - спросила меня Фокина.
   - Загадочная картинка, - пояснил я.
   - Понимаю, - сказал Алик. - Где у этой лопаты ручка?
   - Нет, - сказал я Алику. - Где мальчик, который будет  работать  этой
лопатой?..
   - Баранкин! - возмутилась Зинка Фокина. - Ты что, не собираешься  се-
годня озеленять школу?
   - Почему это я не собираюсь? - ответил я Зинке. - Собираться я  соби-
раюсь... Только неизвестно, сколько времени я буду собираться...
   - Баранкин, будь человеком! - сказала Фокина. Она хотела сказать  нам
с Костей что-то еще, но раздумала, повернулась и с лопатой на плече мол-
ча зашагала по направлению к школе.
   Алик Новиков снова занял свой пост у калитки за деревом.  Костя  пом-
рачнел еще больше и уставился на лопаты; он смотрел на них как  загипно-
тизированный, а я наоборот: я пытался на этот  "инвентарь"  не  обращать
никакого внимания. Стараясь изо всех сил казаться веселым, я стал  смот-
реть на деревья, даже не догадываясь о том, что до невероятных,  фантас-
тических и, можно сказать, сверхъестественных событий,  которые  развер-
нутся в нашем дворе, остается совсем немного времени...
 
 
   СОБЫТИЕ ШЕСТОЕ
   Семь выходных дней в неделе - вот что поразило мое воображение!
 
   В кустах громко чирикали воробьи. Веселыми компаниями они то  и  дело
срывались с веток, перелетая с дерева на дерево, на лету  их  стайки  то
сжимались, то растягивались. Было похоже, будто все воробьи были связаны
между собой резиновыми нитями.
   Перед самым моим носом в воздухе беззаботно летала какая-то  мошкара.
Над клумбой порхали бабочки. На скамейке, на которой мы сидели с Костей,
бегали черненькие муравьи. Один муравей даже залез мне на колено и  стал
греться на солнышке.
   "Вот у кого, вероятно, каждый день воскресенье!" - подумал я,  с  за-
вистью глядя на воробьев. Не сводя глаз с акации, я  стал,  наверное,  в
двести пятидесятый раз сравнивать свою жизнь и жизнь воробьев и пришел к
очень печальному заключению. Достаточно было взглянуть один  раз,  чтобы
убедиться, что жизнь птиц и разных насекомых была беззаботной  и  просто
замечательной: никто из них никого не ждал, никто ничему не учился,  ни-
кого никуда не посылали, никому не читали нотации, никому  не  давали  в
руки лопаты... Каждый жил сам по себе и делал все, что ему вздумается. И
так всю жизнь! Все дни раскрашены розовой краской! Все время - праздник!
Семь дней в неделе - и все воскресенья! А у нас с Малининым один  выход-
ной в семь дней, и то разве это выходной день? Так, только  одно  назва-
ние. А хорошо бы пожить хоть один денечек вот так, как живут эти  счаст-
ливые мураши, или воробьи, или бабочки, только  чтобы  не  слышать  этих
глаголов, которые с утра до вечера так и сыплются на твою несчастную го-
лову: просыпайся, одевайся, пойди, принеси, отнеси, купи, подмети, помо-
ги, выучи! В школе тоже не легче. Стоит мне появиться в классе, только я
и слышу от Фокиной:
   "Ой, Баранкин, будь человеком! Не вертись, не списывай, не груби,  не
опаздывай!.." И так далее, и тому подобное...
   В школе будь человеком!
   На улице будь человеком!
   Дома будь человеком!
   А отдыхать когда же?!
   И где взять время для отдыха? Немного свободного времени еще,  конеч-
но, можно выкроить, а вот где найти для отдыха такое местечко, чтобы те-
бе абсолютно никто не мешал заниматься всем, что твоей  душе  угодно.  И
здесь мне пришла в голову та невероятная идея, которую я уже давно тайно
от всех вынашивал в своей голове. А что,  если  взять  и  попытаться  ее
о-су-шест-вить! Осуществить сегодня же! Сейчас! Более подходящей минуты,
может быть, больше никогда и не будет, и более подходящей  обстановки  и
настроения тоже, может быть, никогда не будет!.. Сначала надо  обо  всем
рассказать Косте Малинину... А может быть, не стоит... Нет, стоит! Расс-
кажу! А там будь что будет!
   - Малинин! - сказал я шепотом. - Слушай меня, Малинин!.. - От  волне-
ния я чуть было не задохнулся. - Слушай!
   Конечно, если бы мне не нужно было в этот выходной день заниматься, а
потом еще и работать в школьном саду, то я, может быть,  никогда  бы  не
поделился с Костей своим невероятным и неслыханным замыслом, но  двойка,
красовавшаяся в моем дневнике, и лопата, прислонившаяся ко мне своим че-
ренком, переполнили, как говорится,  чашу  моего  терпения,  и  я  решил
действовать.
 
 
   СОБЫТИЕ СЕДЬМОЕ
   Единственная в мире инструкция
 
   Я еще раз взглянул на окна нашей квартиры, на небо, на  воробьев,  на
калитку, из которой вот-вот должен был появиться Мишка Яковлев, и сказал
по-настоящему взволнованным голосом:
   - Костя! А ты знаешь, что утверждает моя мама?!
   - Что? - спросил Костя.
   - Моя мама утверждает, - сказал я, - что если по-настоящему захотеть,
то даже курносый нос может превратиться в орлиный!
   - В орлиный? - переспросил Костя Малинин и, не понимая, к чему это  я
говорю, уставился в стену нашего дома, на которой было написано мелом:
   "БАРАНКИН, ФАНТАЗЕР НЕСЧАСТНЫЙ!"
   - В орлиный! - подтвердил я. - Но только, если захотеть  по-настояще-
му.
   Малинин отвел свой взгляд от забора и недоверчиво  посмотрел  на  мой
нос.
   Мой профиль был полной противоположностью орлиного. Я  был  курносый.
По выражению моей мамы, я настолько курнос, что через дырочки моего зад-
ранного кверху носа можно разглядеть, о чем я думаю.
   - Так что же ты ходишь с таким носом, если он может  у  тебя  превра-
титься в орлиный? - спросил Костя Малинин.
   - Да я не о носе, дуралей!
   - А о чем? - все еще не понимал Костя.
   - А о том, что, если по-настоящему захотеть, значит, можно из челове-
ка превратиться, к примеру, в воробья...
   - Это зачем же нам превращаться, к примеру,  в  воробьев?  -  спросил
Костя Малинин, глядя на меня как на ненормального.
   - Как - зачем? Превратимся в воробьев и хоть одно воскресенье  прове-
дем по-человечески!
   - А как это - по-человечески? - спросил ошеломленный Малинин.
   - По-человечески - значит по-настоящему, - пояснил я. - Устроим  себе
настоящий выходной день и отдохнем как полагается от этой арифметики, от
Мишки Яковлева... от всего на свете отдохнем. Конечно, если ты не  устал
быть человеком, тогда можешь не превращаться - сиди и жди Мишку...
   - Как это - не устал? Я очень даже устал  быть  человеком!  -  сказал
Костя. - Может, побольше твоего устал!..
   - Ну вот! Вот это по-товарищески!
   И я с еще большим  увлечением  стал  расписывать  Косте  Малинину  ту
жизнь, без всяких забот и хлопот, которая, по моему мнению, ожидала нас,
если бы нам удалось каким-то образом превратиться в воробьев.
   - Вот здорово, - сказал Костя. - Вдох - выдох!
   - Конечно, здорово! - сказал я.
   - Подожди! - сказал Костя. - А как же мы с тобой будем  превращаться?
По какой системе?
   - Не читал, что ли, в сказках: "Стукнулся об землю и превратился Ива-
нушка в орла быстрокрылого... Стукнулся еще раз об  землю  и  превратил-
ся..."
   - Слушай, Юрка, - сказал мне Костя Малинин, -  а  это  обязательно  -
стукаться об землю?..
   - Можно и не стукаться, - сказал я, - можно и при  помощи  настоящего
желания и волшебных слов...
   - А где же мы с тобой возьмем волшебные слова? Из старой сказки,  что
ли?
   - Зачем - из сказки? Я сам придумал. Вот... - Я протянул  Косте  тет-
радь, тетрадь, которую еще никто не видел на свете, кроме меня.
   - "Как превратиться из  человека  в  воробья  по  системе  Баранкина.
Инструкция", - прочитал Костя свистящим шепотом надпись на обложке  тет-
ради и перевернул первую страницу...
 
 
   СОБЫТИЕ ВОСЬМОЕ
   "Не хочу учиться, хочу быть птицей!.."
 
   - "Не хочу учиться, хочу быть птицей!.." А это что, стихи, что ли?  -
спросил меня Костя.
   - Не стихи, а заклинание. В рифму... - пояснил я.  -  В  сказках  так
всегда полагается. Читал  в  "Снежной  королеве"?  Снип-снап-снур-репур-
ре-базелюрре...
   - "Я уверен, без забот воробей живет! Вот я! Вот я..." А  дальше  не-
разборчиво...
   - Чего неразборчиво? - сказал я. - "Вот я! Вот я! Превращаюсь  в  во-
робья!.."
   - Складно получается! - сказал Костя.
   - Всю ночь не спал, - сказал я шепотом, чтобы нас с Костей кто-нибудь
не подслушал.
   - А что ж мы с тобой теряем время? - крикнул Малинин. - Давай  скорее
превращаться, пока Мишка Яковлев не пришел!
   - Ты какой-то чудак, Малинин! Как это - скорей? Может, у нас с  тобой
еще ничего не получится, а ты уже радуешься да еще орешь на весь двор!
   - Ну и что?
   - Как это - ну и что! Дело таинственное, можно  сказать,  непроверен-
ное. Кто-нибудь подслушает - потом смеяться будут, если у нас ничего  не
выйдет.
   - Ты же сам говорил, что если есть волшебные слова да еще если  захо-
теть по-настоящему, то обязательно выйдет! - сказал Костя шепотом.
   - Конечно, выйдет, если захотеть по-настоящему! А вот как это - захо-
теть по-настоящему? Вот в чем загадка! - прошептал я.  -  Ты,  Костя,  в
жизни чего-нибудь хотел по-настоящему?
   - Не знаю, - тихо сказал Костя.
   - Ну вот! А говоришь - скорей! Это тебе не двойку  в  тройку  превра-
щать. Здесь, брат, двух человек надо превратить в  воробьев.  Вот  какая
задача!
   - А зачем - в воробьев? В бабочек, я думаю, легче.
   - Зачем же в бабочек? Бабочки - насекомые, а воробьи - это  как-никак
птицы. На прошлом уроке мы как раз проходили воробьев. Ты в  это  время,
правда, постороннюю книгу читал.
   - Верно. Я про воробьев не слушал.
   - Ну вот, а я слушал. Нина Николаевна нам целый  час  рассказывала  о
воробьях. Знаешь, какая у них замечательная жизнь?
   - В воробьев, так в воробьев! - сдался Костя Малинин. - Я в драмкруж-
ке в "Снежной королеве" ворона играл, мне в  воробья  будет  даже  легче
превращаться. Давай скорее!
   - Тебе бы только скорее! Сначала надо хоть немного потренироваться, -
сказал я, забираясь с ногами на лавочку.
   Присев на корточки, как воробей, я втянул голову в  плечи  и  заложил
руки за спину, словно крылья.
   - Похоже! - сказал Костя, повторяя за мной все движения. - Чик-чирик!
   - Ну вот что! - сказал я. - Тренироваться так тренироваться, а раньше
времени чирикать нечего. Давай лучше отработаем воробьиную походку.
   Сидя на корточках, мы стали прыгать по лавочке и чуть не свалились на
землю.
   - Тяжело! - сознался Костя, для  равновесия  размахивая  руками,  как
крыльями.
   - Ничего, - успокоил я Малинина, - когда  мы  станем  настоящими  во-
робьями, прыгать будет легче.
   Костя хотел еще немного попрыгать, но я ему  сказал,  что  тренировка
окончена и что теперь мы переходим к самому главному - к превращению че-
ловека Малинина и человека Баранкина в воробьев.
   - Замри! - скомандовал я Косте Малинину.
   - Замер!
   - Сосредоточься!
   - Сосредоточился! - ответил Костя.
   - А теперь по команде, мысленно, как говорится, в своем  воображении,
начинай превращаться в воробья! Понятно?
   - Понятно!
   - Если понятно, тогда к превращению из человека в воробья  приготови-
лись!
   - Приготовились!
   - Начали!
   - Начали!
   Я зажмурил глаза, напрягся и, мысленно повторяя слова заклинания, на-
чал изо всех сил мысленно, в своем воображении, превращаться в  воробья,
сомневаясь про себя в том, что у меня хватит настоящего желания и насто-
ящих сил, необходимых для такого неслыханного  и  невиданного  и,  можно
сказать, сверхъестественного задания...
 
 
   Часть вторая
   Чик-Чирик! Жизнь прерасна!
 
 
   СОБЫТИЕ ДЕВЯТОЕ
   Стоит захотеть по-настоящему и...
 
   Сказать по правде, у меня всю жизнь часто возникали в  голове  всякие
трудноосуществимые желания и фантазии.
   Одно время я, например, мечтал изобрести такой аппарат, с помощью ко-
торого можно было бы у любого человека на расстоянии отключить голос. По
моим расчетам, этот аппарат (я его назвал ТИХОФОН БЮ-1 - отключатель го-
лоса по системе Баранкина) должен был действовать так: предположим,  се-
годня на уроке учитель рассказывает нам о чем-нибудь неинтересном и  тем
самым мешает мне, Баранкину, думать о чем-нибудь интересном; я щелкаю  в
кармане выключателем тихофона, и голос учителя исчезает. У  кого  такого
аппарата нет, те продолжают слушать, а я  в  тишине  спокойно  занимаюсь
своим делом.
   Другой пример: я вхожу утром в класс. Зинка Фокина налетает на меня и
тут же начинает читать мне нотацию; я спокойно щелкаю в кармане рычажком
и выключаю голос Фокиной на весь день...
   Мне очень хотелось изобрести такой аппарат, но дальше названия у меня
почему-то дело не пошло, может быть, потому, что я не по-настоящему  хо-
тел изобрести такой аппарат.
   Или вот в прошлом году, в последний день летних  каникул,  перед  тем
как лечь спать, мне, например, ужасно захотелось стать взрослым,  но  не
через пятнадцать - двадцать лет, как становятся все нормальные  люди,  а
назавтра же. Скажем, так: спать ты ложишься еще мальчишкой, просыпаешься
утром, смотришь - ты уже взрослый, с усами, и в школу  идти  не  надо...
Желание мое было ужасно сильным, я даже во сне только об этом  и  думал.
Утром первого сентября я проснулся, конечно, пораньше. Смотрю -  лежу  в
постели таким же, как уснул, без усов, и надо идти в школу...
   Были у меня и другие сильные желания, но ни одно из них, конечно,  не
захватывало меня вот так, по-настоящему, как желание превратиться из че-
ловека в воробья!..
   Я сидел на лавочке, не шевелясь, не отвлекаясь, не размышляя ни о чем
постороннем, и думал только об одном: "Как бы мне скорее превратиться  в
воробья". Я ждал наступления этого момента с такой  силой,  с  какой  не
ждал даже начала летних каникул. А то, что во дворе с минуты  на  минуту
должен был появиться Мишка Яковлев, только удесятеряло мои силы и  наме-
рения.
   Сначала я сидел на лавочке просто так, как сидят все обыкновенные лю-
ди, и не чувствовал ничего особенного. В голову по-прежнему лезли всякие
неприятные человеческие мысли: и про двойку, и  про  арифметику,  и  про
Мишку Яковлева, но я старался обо всем этом не думать. Я считал, что ес-
ли уж я решил твердо превратиться в воробья, то  и  думать  надо  только
исключительно о чем-нибудь воробьином. Через некоторое время я  заметил,
что у меня в голове наконец-то вместо человеческих  мыслей  стали  появ-
ляться и не человеческие. Так, например, мне внезапно захотелось немного
пощебетать на воробьином языке.
   Вслед за мыслями стали возникать сами по себе  разные  нечеловеческие
желания и намерения: то мне хотелось вспорхнуть с лавочки и немного  по-
летать по воздуху, то посидеть на самой вершине березы, то  немного  по-
жить в скворечнике...
   А когда я, по привычке, попробовал опять подумать о чем-нибудь  чело-
веческом, то у меня, к моему удивлению, на этот раз  ничего  не  получи-
лось. Арифметика мне показалась глупейшим занятием. Двойка почему-то во-
обще перестала меня расстраивать и потеряла  всякое  значение,  а  Мишка
Яковлев стал мне представляться не знаменитым на всю школу отличником, а
каким-то неуклюжим и несчастным существом, которое не умеет делать  даже
такой простой вещи, как летать по воздуху.
   В это самое время у меня по ногам начали ползать мурашки. Они  ползли
все скорее и скорее. Потом побежали по спине, по рукам, по  всему  телу.
Вдруг совершенно неожиданно мне захотелось поклевать овса. Да, да! Овса!
Нечищеного, сырого овса! И чтобы он лежал на земле в пыли.  И  чтоб  его
было много, этого овса, очень много. В общем, столько, чтобы я мог  нак-
леваться досыта.
   Сижу я на лавочке с закрытыми глазами, по телу у меня мурашки, словно
сумасшедшие, носятся, как ребята на большой перемене, а я сижу и  думаю:
"Интересно, что же означают эти мурашки и этот овес? Мурашки -  это  еще
мне понятно, это я, наверное, ноги отсидел, а при чем здесь овес?"
   Я даже мамину овсяную кашу на молоке с вареньем и ту ел  дома  всегда
без всякого удовольствия. Почему же мне  хочется  сырого  овса?  Я  ведь
все-таки человек, а не лошадь. Сижу, думаю, гадаю, но  ничего  сам  себе
объяснить не могу, потому что глаза у меня плотно закрыты, и от этого  в
голове совершенно темно и неясно.
   Тогда я подумал: "Уж не случилось ли со мной чего-нибудь такого..." -
и поэтому я решил осмотреть себя с ног до головы...
   Затаив дыхание, я чуть-чуть приоткрыл глаза и первым  делом  взглянул
на свои ноги. Смотрю - у меня вместо ног, одетых в  ботинки,  босые  во-
робьиные лапы, и этими лапами я стою босиком на лавочке, как самый  зап-
равский воробей. Я открыл глаза пошире,  смотрю  -  вместо  рук  у  меня
крылья. Открываю глаза еще больше, верчу головой, гляжу -  сзади  торчит
хвост. Это что же получается! Получается, что я все-таки  превратился  в
воробья! Я - воробей! Я больше не Баранкин! Я самый настоящий, самый что
ни на есть воробейный воробей! Так вот почему мне так  вдруг  захотелось
овса: овес - любимое кушанье лошадей и воробьев! Все  понятно.  Нет,  не
все понятно. Это что же выходит? Значит, моя мама  была  права.  Значит,
если по-на-сто-я-ще-му захотеть, то можно действительно всего достичь  и
всего добиться!
   Вот это открытие! О таком открытии  стоит,  пожалуй,  прочирикать  на
весь двор. Да что на весь двор - на весь город, даже на весь мир!
   Я распустил свои крылья! Я выкатил грудь! Я повернулся в сторону Кос-
ти Малинина - и замер с разинутым клювом.
   Мой друг Костя Малинин продолжал сидеть на лавочке, как самый обыкно-
венный человек... Косте не удалось превратиться в  воробья!..  Вот  тебе
раз!
 
 
   СОБЫТИЕ ДЕСЯТОЕ
   Что на воробьином языке означает...
   Малинину не удалось превратиться в воробья!
 
   Он пыжился, жмурился, все время ощупывал  себя  руками,  чуть  слышно
шептал себе под нос: "Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья!" - и все без-
результатно. А еще торопил меня, а еще кричал на весь двор: "Давай  ско-
рее превращаться в воробьев! Давай быстрее! Давай сейчас же!" А сам  как
был Малининым, так и остался. Только покраснел как рак, и больше ничего.
   - Малинин! - закричал я на Костю. - В чем дело? Почему ты не  превра-
щаешься в воробья?..
   Но вместо этих слов из моего рта вылетело обыкновенное воробьиное чи-
риканье: "Чик-чирик! Чьвит-чьвит! Чиу-чиу!"
   Повернув голову, Костя посмотрел в мою сторону и с изумлением вытара-
щил глаза.
   - Баранкин! - сказал он. - Это ты, Баранкин?
   - Чио! Чио! Чья! Чья! - ответил я ему по-воробьиному,  что  означало:
"Конечно, я! Не узнаешь, что ли?!"
   Убедившись, что я не вру и что я уже действительно не я, а самый нас-
тоящий воробей, Малинин покраснел еще больше - наверное, от зависти! - и
чуть даже не разревелся.
   - Как же это у тебя получилось? - спросил он, часто моргая глазами.
   Я сказал:
   - Чень-чень-чень! Чик-чик-чик!.. (Очень просто! Чик! Чик! Чик! И  го-
тово!)
   Затем, между мною и Костей произошел  следующий  разговор  на  разных
языках:
   Костя (со слезами на глазах). Значит, превратился! Вот здорово! А по-
чему же я не превратился?
   Я. Чирик! Чим-чирим! (Откуда я знаю!) Чирик-чиквить-чить!  (Наверное,
хотел не по-настоящему!)
   Костя. Что ты на меня чвикаешь? Говори по-человечески!
   Я. Р-р-р-рчик! Чуть-чуть-чьвим-чим! (Как же я могу говорить  по-чело-
вечески, если я воробей!) Чепчик! Чи-чи-нип!
   Костя. Еще "чепчиком" обзывает!
   А я совсем его не обзывал "чепчиком". Я ему сказал: "Не падай  духом,
Малинин! Еще раз попытайся".
   Костя стал ругать меня за то, что я, не дожидаясь его, превратился  в
воробья, но я ему не стал ничего чирикать в ответ. Мне самому тоже  было
это неприятно. Уговаривались вместе превратиться в воробьев - и вот вам,
пожалуйста. Конечно, быть воробьем одному не так интересно, как вдвоем.
   Я махнул крыльями. Взлетел. Уселся на заборе злой-презлой и повернул-
ся спиной к Косте Малинину. И надо же было, чтобы в эту минуту на  улице
из-за угла показался на велосипеде Мишка
   Яковлев.
   Я схватился крыльями за голову. Все пропало!
   Теперь Малинин уже ни за что не успеет превратиться.
   - Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья! - донесся до меня снизу  голос
Кости Малинина.
   Не сводя глаз с Мишки Яковлева, я крикнул
   Косте с забора:
   - Чим-чим-чим! Чер-чилим! Чер-чилим! Черес-чур!  Черес-чур!  (Поздно!
Мишка на велосипеде едет! Сейчас он тебя учиться поведет!)
   Сам чирикаю и вижу, как Мишка уже въехал во двор и к лавочке  подъез-
жает, на которой сидит несчастный Костя Малинин, то  есть  не  сидит,  а
должен был сидеть... Я говорю "должен  был",  потому  что,  когда  Мишка
Яковлев подрулил к лавочке, Кости на скамейке уже не было. Вместо  Кости
на скамейке стоял на полусогнутых лапах воробей, и, судя по всему,  этот
воробей был не воробей, а бывший Костя Малинин. Значит, пока я переживал
и уже ни во что не верил, Костя Малинин взял и тоже  превратился  в  во-
робья со второй, а может, и с третьей попытки. Впрочем, неважно, с какой
попытки, важно, что превратился.
   - Костя, - крикнул Мишка, слезая с велосипеда,  -  Малинин!  Ты  куда
спрятался? Странно! По-моему, я его только что видел на лавочке.  Конеч-
но, видел. Вот его учебники и тетради!
   Мишка, собрал тетради и учебники и, не обращая никакого  внимания  на
рядом сидящего воробья (который был вовсе не воробей, а Костя Малинин  -
вот смехота!), оглядел весь двор, потом посмотрел на наше окно, из кото-
рого показалась голова моей мамы.
   - Здравствуй, Миша! - сказала мама. - А где же Юра и Костя?
   - А я как раз хотел вас об этом спросить! - сказал Яковлев. - Учебни-
ки и лопаты на лавочке лежат, а их нет...
   - Вот сорванцы! - сказала мама. - Наверное, на улицу  убежали...  Ты,
Миша, заходи в комнату, они сейчас вернутся!
   Мишка положил Костины учебники на седло и скрылся  в  подъезде,  а  я
слетел с забора на лавочку к Косте Малинину.
   - Ир-чик! Ир-чик! Чуть-чуть-чуть! - сказал я Косте.  (Молодец,  Мали-
нин! Превратился всетаки!)
   На что мне Костя прочирикал:
   - Че-че-че? (Честное слово?)
   - Че-че-че! - сказал я. - Чуф-чуф-чуф! Чи-чи-чи! (Честное слово! Отк-
рой глаза и увидишь!)
   И Костя открыл свои голубые, как у девочки, глаза... Глаза у него так
и остались голубыми! Воробей с голубыми глазами! Здорово! Стоит на  лап-
ках, качается, хвостом сам себе равновесие помогает держать и от удивле-
ния все еще прийти в себя никак не может.
   А я вытер крылом пот со лба и сказал:
   - Все в порядке! (Ч-уфф!)
   - Ч-уфф! (Все в порядке!) - сказал Костя Малинин и тоже вытер  крылом
лоб.
   Мы обнялись и, подпрыгивая от радости, закружились по скамейке...
 
 
   СОБЫТИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
   Встреча с бесхвостым
 
   -  Сей-час  наедимся  овса,  -  сказал  я   Косте   Малинину,   -   и
пом-чим-чим-ся! Полетим!
   - Куда?
   - Можно направо, можно налево. Раз мы с тобой превратились, то теперь
все можно. - Я поднял крыло, отставил лапку и прочитал с  выражением:  -
"Мы вольные пти-ти-ти-цы! Пора, брат, пора! Туда, где  за  морем  белеет
гора!.." Одним словом, куда захотим-тим, туда и поле-тим-тим! Вот  какая
жизнь!
   Малинин засмеялся.
   - Юр-чи-чик! - сказал он. - В воробья ты превратился, а клюв  у  тебя
остался курносым. Чу-чу-деса!
   - Врешь!
   - Ни-чуть, ни-чуть!
   - А у тебя глаза голубыми остались, как у дев-чон-ки! Чеп-чик!
   Я спорхнул с лавочки к луже и стал смотреться в  воду.  Клюв  у  меня
действительно остался курносым, и вообще я весь получился  какой-то  се-
рый, и перья у меня топорщились во все стороны, и на  лбу  торчал  хохо-
лок... Костя Малинин выглядел совсем по-другому: у  него  была  нарядная
белая грудка с галстуком, сам он был весь чистенький, аккуратненький,  с
приглаженными перышками, как будто он только что из парикмахерской выле-
тел.
   Впрочем, я ничуть не расстроился: я, когда был человеком, тоже не от-
личался особенной красотой и аккуратностью. Подумаешь, курносый так кур-
носый. Взъерошенный так взъерошенный.
   Не в этом дело. Дело в том, что я во-ро-бей и что теперь мне никто  и
ничто не может испортить моего замечательного воробьиного настроения.  А
настроение у меня было действительно замечательное! Еще бы! В голове со-
вершенно пусто - ни забот, ни мыслей, ни тревог! И так будет весь  день!
Целый день-день-день-день! Ну и день-день-день! Вот так  день-день-день.
За-ме-ча-ча-тельный день. Че-че-рес-чур за-ме-ча-тельный.
   Я напился дождевой воды и ударил крылом по  своему  отражению,  обдав
брызгами Костю Малинина, скакавшего по ту сторону лужицы.
   - Костю-чок-чок-чок! Ну, как жизнь?
   - За-ме-ча-тельная! - чирикнул Малинин, брызгая в меня водой.
   - А что я тебе говорил? А ты говорил: "Превратимся лучше в  бабочек!"
Давай искупаемся!
   - Холодно! Давай лучше овес искать. Оченьочень есть хочется.
   Найти овес на нашем дворе оказалось делом нелегким. Мне попадались  и
конопляные зернышки, и арбузные семечки, и семечки обыкновенные,  а  вот
овса все не было.
   - Ты че-чего дерешься! - услышал я вдруг за спиной  Костин  голос.  -
Юр-чик! Он у меня из хвоста перо выдернул! Хулиган какой!
   Я оглянулся и увидел, что невдалеке от меня Костю Малинина гоняет  по
траве здоровенный бесхвостый воробей.
   - Я скачу, - затрещал Костя, подбегая вприпрыжку  и  прячась  за  мою
спину, - вижу, в траве овес лежит, нагнулся - слышу, у  меня  из  хвоста
кто-то перо дергает! Хулиганство какое!
   - Ты че-чего к маленьким пристаешь? - спросил я, подскакивая к здоро-
венному воробью.
   - Че-чего ты людям выходной день-день портишь?
   - Я ни-че-че-го! А че-че-го этот птен-чик на мой овес разлетелся?  На
чу-чу-жой двор заявились да еще распоряжаются здесь! Что-то я вас  здесь
раньше никогда не замечал!
   Я хотел по-хорошему объяснить воробью, почему он не  мог  нас  раньше
видеть на дворе, но верзила-воробей и не стал меня слушать. Он подскочил
ко мне и, не говоря ни слова, ударил меня по-воробьиному крылом в грудь.
Ударил. Отскочил. Ноги расставил и крылья для устрашения распустил.
   Но я не растерялся. Я тоже распустил крылья веером, хвост  -  трубой,
подскочил к верзиле нос к носу да ка-ак дам ему  подножку!  Обыкновенную
человеческую подножку. Конечно, верзила-воробей не знал такого приема и,
хотя он был выше меня на целую голову, свалился на траву  как  подкошен-
ный. Лежит на лопатках, ноги кверху задрал и молчит и больше не  задира-
ется. Он думал, наверное, что мы ему сейчас  с  Костей  зададим  хорошую
взбучку. А мне этого воробья почему-то даже жалко стало.
   - Эй ты, куцый! - сказал я. - Вставай! У нас лежачего не бьют! Можешь
проваливать... Впрочем-чем, можешь и остаться! Мы тебя сейчас-час  угос-
тим овсом. Костя, где овес?
   - Здесь, в траве. Вот ов-син-синки и вот ов-син-синки.
   Но бесхвостый не обратил на мои слова  никакого  внимания.  Он  молча
поднялся, отряхнулся и испуганно запрыгал прочь.
   - Чеп-чик! - крикнул ему Малинин вслед, махая хвостом.
   - Сам ты чеп-чик! - сказал я Косте, зажимая лапой золотистую овсинку.
- Не мог без меня дать сда-чи!
   Ко мне снова вернулось хорошее настроение. И Костя Малинин опять стал
веселый-превеселый.
   - А здорово ты его чеб-чеб-бурахнул! - сказал Костя, выгребая из тра-
вы зернышко овса.
   У меня даже слюнки потекли от одного вида аппетитных овсинок. Я пото-
чил клюв о камешек и еще крепче зажал зернышко лапой. Сейчас я  эту  ов-
синку раздолблю и съем... Сейчас!
   - Кошка! - услышал я за спиной отчаянный голос Кости Малинина и обер-
нулся...
 
 
   СОБЫТИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
   Кошка Муська хочет меня съесть
 
   Итак, я обернулся... Смотрю, Кости Малинина уже на земле нет, он  уже
на акации. Привесился к ветке вниз головой, крыльями машет и кричит  как
сумасшедший:
   - Кошка! Сзади тебя кошка!
   Я повернул голову  в  другую  сторону.  От  мусорного  сарая  ко  мне
действительно приближалась кошка, обыкновенная кошка. Только я никак  не
мог понять, что было в этом ужасного и почему Костя устраивает такую па-
нику, как будто на дворе появился тигр. Просто псих какой-то этот  Мали-
нин! Если бы я знал, что он будет таким нервным воробьем, я бы ни за что
с ним не связывался.
   - Юр-чик! Скорей улетай! - продолжал метаться на ветке Костя Малинин.
   Кошка подошла поближе и остановилась. Я бочком подскочил к ней.  И  в
этой незнакомой кошке сразу же узнал любимую мамину кошку Муську.  Когда
я еще сидел на лавочке как человек, она спрыгнула с подоконника, подошла
ко мне и стала тереться о мою ногу, а я ее прогнал, чтобы она не  мешала
мне думать.
   - Здорово, Муська! - чирикнул я обрадованно. -  Чу-чу-чу-ешь,  кто  я
такой, или нет?.. Ты что, не узнаешь своего хозяина, что ли?.. Да ты  не
бойся, подойди поближе, я тебя не съем! Это же я! Вот чу-чу-дачка! А вон
на дереве Костя Малинин. Тоже не узнаешь? Костя, не  бойся,  лети  сюда!
Это наша Муська!
   - Ты с ума сошел! - снова затрещал на акации Малинин. - Она  же  тебя
съест!
   - Меня? Своего хозяина? Это ты с ума сошел!
   Не успел я закончить фразу, как сзади на меня обрушилось что-то урча-
щее, тяжелое и подмяло под себя. "Муська!" - успел подумать я и рванулся
изо всех сил в сторону и вверх по направлению к акации, на ветках  кото-
рой продолжал чокать и трещать Малинин. Я летел, как камень из  рогатки.
Я чуть не сбил в дерева своего лучшего друга. Хорошо, что он  удержался.
Тем временем я тоже успел зацепиться за ветку. С ветки акации я взглянул
вниз. Муська водила хвостом по траве, продолжая урчать.
   В воздухе медленно, как рыбки в аквариуме, плавали выдранные из моего
бока маленькие перышки.
   - Полу-чи-чил! Полу-чи-чил! - продолжал злорадно трещать Костя  Мали-
нин.
   - Ниче-че-го не понимаю, - чирикнул я. - Такая знакомая кошка... Мож-
но сказать, родная...
   - "Родная, знакомая"... Скажи спасибо, что вывернулся...
   - Баранкин перед кошками никогда не отступал!
   - Храбрый  какой!  Расчи-чи-рикался:  "Иди  сюда,  я  тебя  не  съем,
чу-дач-ка!" Сам чу-чу-дак! Ты забыл, что ли, что кошки едят воробьев?
   - Да нет, - сказал я, - просто я еще не привык к тому, что я воробей!
   - "Не привык"! А почему же я сразу привык? - сказал Костя и  добавил:
- Вот съела бы тебя твоя родная Муська, что бы я твоей матери сказал?
   Я представил на секунду, что было бы, если бы  мне  действительно  не
удалось вырваться из Муськиных лап, и мне стало не по  себе.  Откровенно
говоря, я просто испугался, хотя опасность миновала и бояться  было  уже
нечего, но перья у меня все равно зашевелились и встали дыбом.
   - Что это с тобой? - спросил меня Костя. - Ты какой-то чу-чу-чумовой!
   - Да так... Жарко! - сказал я, обмахиваясь одним крылом.
   Костя опять начал ругать меня, а я взял и сунул голову под крыло,  но
в это время кто-то ткнул меня чем-то острым в бок...
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
   О чем чирикают бабушки
 
   Я выглянул из-под крыла и увидел сидящего рядом со мной старого,  об-
лезлого воробья.
   - Ты, птен-чик желторотый, - сказал мне старый воробей, - я  тут  все
время за тобой с березы наблюдал. Ты что,  вообще  дура-чок-чок-чок  или
только притворяешься?
   - А что вам от меня надо?
   - Ты не груби старшим.
   - Я не грублю. Это у меня такой голос.
   Чтобы отвязаться от старика, я снова спрятал  голову  под  крыло,  но
старик опять пребольно клюнул меня в шею.
   -  Слушай,  когда  с  тобой  разговаривают  старшие!  Чти   взрослых!
Чти-чти-чти! Не чуф-чуф... не чуфырься!
   - А я не чу-фырюсь!
   - А что это ты про кошек чирикал? Какие могут быть у воробья знакомые
кошки? Ах вы, птенч-птенч-птенчики! И чему только учат вас родители?
   Старик закатил глаза и стал чирикать о том, какие в его времена  были
прилежные и послушные воробьята, какие они все были умные,  как  они  не
чуфырились, а теперь все чуфырятся.
   Стоило превращаться в воробьев, чтобы выслушивать эту чеп-чеп-чепухо-
вую нотацию. Да у нас по вечерам старухи как усядутся вместе на лавочке,
только об этом и чирикают, то есть разговаривают.
   - Вы чьи дети! Чьи вы? Чьи вы? - спросил меня старик.
   - Ничьи! Ничьи! - сказал я, срываясь с ветки.
   - "Чуфырься, не  чуфырься"!  -  сказал  Костя,  работая  крыльями.  -
Чок-чок-чокнутый какой-то!
   Мы закружились над нашим  двором,  выбирая  дерево,  не  занятое  во-
робьями. Хотя я и сам был воробей, но  мне  почему-то  вдруг  захотелось
держаться от них подальше. Знакомство с бесхвостым и со стариком  произ-
вело на меня  не  совсем  приятное  впечатление.  А  больше  всего  меня
расстраивало вот что: с той минуты, как мы превратились с Костей  в  во-
робьев, прошло, наверное, уже  полчаса,  а  наша  воробьиная  жизнь  все
как-то не налаживалась, и вообще все шло совсем не так,  как  я  ожидал.
Время идет... Завтра, между прочим, снова в школу...
   Косте Малинину я, конечно, ничего не сказал. В конце концов,  впереди
еще целый день - жизнь наладится, и все будет хорошо. Главное,  не  надо
отчаиваться и терять надежду.
   Покружив в воздухе, мы опустились с Костей на дерево.  На  дереве  не
было ни одного воробья.
   Ветка, на которую мы уселись, выходила на солнечную  сторону.  Солнце
пригревало, как летом.
   С удовольствием втянув голову в плечи, я уже  собирался  спрятать  ее
под крыло, как вдруг у меня над ухом что-то противно свистнуло. Раздался
щелчок. Посыпались листья. Ну что еще такое? В чем дело? Я открыл  глаза
и посмотрел вниз.
 
 
   СОБЫТИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
   Дальнобойная рогатка с оптическим прицелом
 
   Возле лавочки, на которой мы еще недавно сидели с  Костей  Малининым,
стоял мой сосед по квартире, белобрысый Венька Смирнов, и  отвратительно
щурился. В руках у него была рогатка с оптическим  прицелом.  Рогатку  я
узнал сразу. Никто лучше  меня  не  делал  таких  дальнобойных  рогаток.
Венькину рогатку тоже смастерил я по его личной просьбе.
   Венька смотрел на меня в оптический прибор. Я смотрел на  Веньку.  На
Венькином лице было написано: "Не попал! А жаль!.."  Так...  Мало  того,
что меня чуть-чуть не слопала кошка, теперь в меня стреляют из  рогатки,
сделанной моими же руками!
   - Ну, подожди, Венька! - чирикнул я с дерева. - Подожди,  белобрысый!
Когда я опять превращусь в че-че-ловека, я тебе покажу, как  стрелять  в
меня из рогатки!
   Не обращая никакого внимания на мое чириканье, Венька нагнулся и стал
искать камень. Мы с Костей переглянулись и, не сговариваясь, одновремен-
но рванули с дерева. Я решил улететь подальше от нашего двора,  подальше
от кошки Муськи, от белобрысого Веньки с рогаткой, от этих  драчливых  и
негостеприимных воробьев. Мы пролетали один двор за другим. С высоты на-
шего птичьего полета оказалось, что в нашем городе  кошек  было  гораздо
больше, чем я предполагал, когда был человеком.  Мальчишек  с  рогатками
тоже было много. Это открытие меня расстроило. Из своего небольшого  во-
робьиного опыта я уже успел понять, что любое знакомство с рогаткой  или
кошкой может окончиться очень плохо для воробьев. Малинин тоже меня стал
почему-то ужасно раздражать. Тащится где-то там, в хвосте,  отстает  все
время и вообще летит с таким видом, как будто он мне одолжение делает.
   - Че-че-го ты все время отстаешь? - не выдержал  я  и  напустился  на
Костю: - Тянучка противная!
   - Я устал!
   - "Устал"... Че-че-тыре квартала пролетели, а он уже устал!
   - Я не лететь устал. Я устал быть воробьем!
   - Подумаешь? Полчаса всего как воробей - и уже устал! А  как  же  во-
робьи бывают всю жизнь воробьями?! Знал бы, не связывался с тобой!
   Я высмотрел сверху небольшой сквер и спланировал вниз.
   - Можешь отдыхать! - сказал я Косте, когда он следом за мной плюхнул-
ся на ветку.
   Костя приподнял крыло и уже хотел спрятать голову под мышку, но вдруг
над нами раздался голос:
   - Вот они где, бездельники! Я их послала за соломой, а они греются на
солнце! Хороши сыночки!..
 
 
   СОБЫТИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
   Что бывает, когда сыновья отрекаются от своей матери
 
   Я взглянул вверх и увидел толстую воробьиху, свесившуюся  с  соседней
ветки. Это она назвала нас своими сыночками.
   - А почему вы молчите, почему вы ничего не отве-ча-ча-чаете своей ма-
мочке?
   - Ниче-го не понимаю! - шепнул мне Костя.
   - Почему она называет себя нашей мамочкой?
   - А че-че-го тут непонятного? Наверное,  она  приняла  нас  за  своих
птенцов.
   - А мы что, похожи?
   - Откуда я знаю...
   - По-чему вы пря-че-тесь от своей мамочки? - продолжала щебетать  во-
робьиха. - Не бойтесь! Летите сюда. Так и быть, на этот раз я вам ничего
не сделаю.
   - А может, мы действительно похожи на ее сыновей?
   - Может, и дей-стви-тви-тельно!
   - Этого еще не хватало! Извините, гражданка! - сказал Костя. - Мы  ни
от кого не пря-чем-ся, а вас мы вообще видим в первый раз!
   - Это что еще за гражданка! - заверещала воробьиха. - Воробьи добрые,
вы только послушайте, как он называет свою мамо-чку!
   Воробьи, сидевшие целой стаей на соседнем дереве, громко возмутились,
а толстая воробьиха так разозлилась, что даже клюнула Костю  Малинина  в
шею.
   Костя заорал.
   - Те-теч-ка! - вступился я за своего друга. - Че-честное слово, мы не
ваши дети. Ну, че-честное-прече-честное!
   - Глядите, воробьи добрые, и этот не хо-чет признавать свою мамо-чку,
- затрещала воробьиха, подскакивая на ветке и взмахивая крылышками.
   Воробьи стали ругать нас с Костей еще громче, а наша "мамочка" задала
нам такую трепку, что из нас с Костей пух  полетел,  как  из  подушек...
Пришлось нам с Малининым взять свои слова обратно  и  назвать  воробьиху
"мамочкой".
   - То-то! - мгновенно успокоилась воробьиха.
   - А теперь, сыночки, летим! Учи-читься вить-вить гнездо!
   - Как - учи-чи-ться? - закричали мы с Костей в один голос.
 
 
   СОБЫТИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
   Мы с Костей учимся вить гнездо
 
   - Вы что, все позабыли, что ли? - сказала воробьиха. - Вчера ваша ма-
мочка у-чила вас, как нужно вить-вить гнездо, а сегодня будете вить-вить
сами!
   - Интересное дело! - чирикнул тихо Костя.
   - По-чему ты мне не сказал, что воробьи тоже у-чатся?
   - А откуда я мог знать?
   - А за-чем ты говорил, что у воробьев заме-чательная жизнь?
   - Это же не я, это Нина Николаевна говорила,
   - соврал я. - Вот привязался!
   - В общем, ты как хочешь, а я лич-но не буду у-читься вить-вить гнез-
до! - прочирикал Костя.
   - Кто сказал, что не хо-чет у-читься  вить-вить  гнездо?  -  спросила
грозно воробьиха, подлетая к нам с Костей.
   - Это не он сказал, это я сказал! - чирикнул я, загораживая Костю,  и
добавил: - А драться, по-моему, непедаго-ги-чно!
   - Что! Ты где это таких слов нахватался?
   Воробьиха изо всех сил клюнула меня в спину и погнала  нас  вместе  с
Костей на соседнее дерево, где были заготовлены впрок соломинки, конский
волос и другие стройматериалы.
   - Зна-чи-чит, гнездо вьется так... - защебетала воробьиха. -  В  клюв
берется соломинка и сворачив-чивается в  колеч-ко...  Ну-ка,  повторите,
сыночки!
   - В клюв берется соломинка, - прочирикали мы с Костей хором, - и сво-
рачивается в ко-леч-ко...
   Урок начался. Мы с Костей, не глядя друг на друга, с отвращением взя-
ли в рот по соломинке.
   "Интересно, бывают у воробьев на уроках перемены?.." -  подумал  я  с
тоской, сворачивая соломинку в колечко так, как учила  нас  толстая  во-
робьиха.
   - За-тем, зна-чит!.. - продолжала щебетать воробьиха, ловко укладывая
соломинки и приминая их грудью. - За-тем, зна-чит!..
   Но что делается "затем", мы так и не узнали, потому что в эту  минуту
к нам свалился с неба прямо на голову толстый рыжий воробей.  Ветка,  на
которой мы сидели, так и закачалась под его тяжестью.
   - Папо-чка прилетел! Чиканька наш! Чика! Чика! Чика!  -  обрадовалась
воробьиха, приседая и раскачивая ветку еще сильней.
   Мы раскрыли с Костей от удивления клювы, выронили соломинки и устави-
лись на рыжего воробья Чику, который, по словам толстой  воробьихи,  был
нам с Костей родным папочкой...
 
 
   СОБЫТИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
   Драка за скворечник
 
   - Скорей, сыно-чки! Скорей, воробьятки! - затрещал рыжий дяденька-во-
робей, похлопывая себя крыльями по толстым ножкам и бокам. - Стрижи уле-
тают на юг! Освобождается скворечник-чник. Чудесный сквореч-чник!
   - Скворе-чник-чник! - зачирикала радостно воробьиха.  -  Моя  меч-та!
Меч-та! Меч-та!
   - Да-да! Скворечник! Надо только успеть занять. Боюсь, придется  под-
раться! Скорей в путь-путь-путь! Летим-тим-тим!
   - Ле-тим-тим-тим! - подхватил я, решив, что уж лучше драться за скво-
речник, чем учиться вить гнездо.
   - А может, не надо драться... Может, лучше поучимся вить-вить гнездо!
- пискнул Костя Малинин.
   - Хвост не дорос старших учить! Хотел бы я видеть, что ты запоешь зи-
мой, когда будет холодно!
   - Вот именно! - поддакнул я рыжему воробью.
   Воробей сорвался с ветки, столкнул крылом меня и  Костю  и,  отчаянно
чирикая, рванулся вперед, показывая нам направление. Воробьиха пристрои-
лась сзади, и, как только мы начинали с Костей  отставать,  она  тут  же
своим острым клювом подгоняла нас и поддавала нам жару.
   - Чур-чур, не отставать! Чур-чур! Вперед! Вперед! Чур-чур!  -  трещал
рыжий воробей, то и дело оглядываясь.
   - Ладно, Юрка, я тебе этого никогда не забуду! - сказал мне Костя  на
лету. - Если уж ты на всю жизнь решил остаться воробьем, и  оставайся  и
дерись за свой скворечник. А я лично не буду. Вот выберу момент и сбегу!
Улечу, и все!
   - Тише, чудак! Все дело испортишь! Сейчас от этого рыжего  все  равно
подобру-поздорову не отвяжешься!
   - Что же делать? У меня уже сил больше нет быть воробьем!
   - Что делать? Сбежим по дороге! Жди сигнала! С Баранкиным  не  пропа-
дешь!
   - Не пропадешь? Как же! С тобой как раз, того и гляди,  пропадешь!  -
простонал Костя Малинин.
   И он оказался прав. Мы действительно с ним чуть-чуть  не  пропали,  и
все из-за меня. И зачем я только согласился драться за этот скворечник?!
   Сбежать по дороге нам, конечно, не удалось. Рыжий воробей и воробьиха
все время внимательно следили за нами и не давали отстать ни на шаг. Де-
ло оборачивалось хуже, чем я предполагал. Если мы ввяжемся против своего
желания в драку, то я-то, может быть, и вывернусь, а уж Косте  наверняка
несдобровать. Он и на земле не приспособлен к драке, а тем более  с  во-
робьями, да еще в воздухе.
   Не успел я подумать об этом, как вдруг неожиданно  рядом  послышалось
отчаянное чириканье, и мы всей "семьей" врезались в стаю воробьев, деру-
щихся в каком-то незнакомом саду за тот самый скворечник, о котором меч-
тали наши "родители".
   Я даже не знаю, как это получилось, но мы с Костей внезапно очутились
в самой гуще боя, сразу же потеряв из виду  своих  "родителей".  Справа,
слева, сверху и снизу, отчаянно чирикая, кружились  совершенно  чужие  и
незнакомые нам воробьи.
   Хорошо, что Костя Малинин догадался вцепиться клювом в мой  хвост,  а
то бы мы наверняка потеряли друг друга в этой суматохе.
   Тащить Костю на буксире и отбиваться было, конечно, трудновато, но  я
довольно ловко увертывался от налетающих на  меня  воробьев,  осыпая  их
всякими угрозами и проклятиями. Хорошо, что я  совсем  недавно  прочитал
книжку о фигурах высшего пилотажа. В этом воробьином  бою  все  это  мне
очень здорово пригодилось...
   Я взмывал вверх по всем правилам, падал на  крыло,  взлетал  свечкой,
входил в штопор, и наконец-то на бреющем полете мне удалось выйти из во-
робьиного окружения. Костя, увидев, что опасность миновала, отцепился от
моего хвоста, и мы вместе что есть духу пустились из последних сил  нау-
тек от этих проклятущих воробьев.
   - Бей их чем-чем-чем попало! - раздались вдруг за нашими спинами  во-
робьиные голоса.
   Я оглянулся и увидел, как от дерущихся птиц отделились четыре воробья
и сыпанули за нами вслед...
 
 
   СОБЫТИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
   Костя Малинин "начирикался"
 
   - Кон-чится это когда-нибудь или нет? - простонал Малинин,  прибавляя
ходу.
   - Вот эти громче всех чи-рикали! - крикнул кто-то сзади.
   Преследующие нас воробьи стали заходить нам в хвост.
   - Ребята! Да ч-то вы! Мы же только чи-рика-ли! -  оправдывался  я  на
лету.
   - А за-чем-чем прилетели?
   - Ни за чем. Так просто - посмотреть!
   - Посмотреть? Вот мы сей-час вам покажем!.. Сейчас мы из  вас  пустим
пух!
   Воробьи стали нагонять нас, и, вероятней всего,  они  задали  бы  нам
взбучку и пустили бы из нас пух, если бы я не применил на лету один ост-
роумный боевой прием, который у летчиков называется "бочкой".
   Выбрав удобный момент я подпустил преследователей к себе поближе, по-
том совершенно неожиданно перевернулся в воздухе на спину и лягнул одно-
го из наседающих на меня воробьев ногами - воробей отлетел в  сторону  и
шмякнулся в забор.
   - Ага! - закричал я страшным голосом. - Барр-ранкин в воздухе!  Бере-
гись!
   Я лягнул другого - и другой отлетел. Так я летел, и орал, и  брыкался
до тех пор, пока не разбросал в  разные  стороны  всех  преследователей.
Противники, не имевшие, конечно, никакого  понятия  о  высшем  пилотаже,
опешили, совершенно растерялись и  стали  отставать,  отставать,  отста-
вать...
   Пользуясь замешательством воробьев, мы, прибавив  ходу,  скрылись  за
деревьями и в изнеможении свалились на первую попавшуюся крышу.
   От меня валил пар, а сердце прыгало, как крышка на кипящем чайнике.
   - Кончено! - сказал Костя, еле переводя дух.
   - Ты как хочешь, а я ли-чно на-чи-рикался! Все!
   Малинин стукнул клювом по крыше и стал из последних сил  ругать  меня
за то, что я все ему наврал с три короба  про  замечательную  жизнь  во-
робьев.
   - А еще целый месяц наблюдал за ними... - сказал Малинин, передразни-
вая мой голос: "У них жизнь без забот! У них жизнь без хлопот!.."
   - А что я, виноват, - сказал я, - если мне так показалось!..
   А Костя Малинин сказал:
   - Я говорил, что нам надо было сразу в бабочек превратиться.  Бабочки
и гнезд не вьют, и кошки их не едят, и питаются они не овсом, а  сладким
нектаром. Ох, и вкусная, наверное, штука!..
   Я промолчал. В жизни бабочек Костя Малинин,  конечно,  гораздо  лучше
меня разбирался. У него одно время даже была их целая коллекция,  только
он ее променял на марки. Вероятно, Костя был прав, и  нам  действительно
следовало сразу же превратиться в  бабочек.  Заманчиво,  конечно,  целый
день порхать с цветка на цветок и все время есть сладкое...
   И все же, прежде чем начать превращаться в бабочек, я хотел  расспро-
сить Костю поподробнее об их жизни. А то как бы  нам  не  напороться  во
второй раз...
   - А помнишь, нам Нина Николаевна рассказывала, - сказал я, - что  ба-
бочки опыляют цветки....
   - Ну и пусть опыляют себе! - сказал Костя.
   - А мы с тобой не будем! Дураков нет!
   Несмотря на то что в Костином ответе была  своя  железная  логика,  я
все-таки решил ему задать еще один вопрос.
   - А как у бабочек в смысле учебы? - спросил я. - Может, они тоже  че-
му-нибудь учатся?
   - Ты еще долго мне будешь вопросы задавать? Вон уже кошки  появились!
- заорал на меня как очумелый Костя Малинин.
   Я думал, он меня разыгрывает. Смотрю - из  чердачного  окна  действи-
тельно вылезли три кошки, перемазанные углем, и уставились на нас с Кос-
тей. Две из них мне  были  совершенно  незнакомы,  а  третья  была  наша
Муська. Видно, она все-таки окончательно решила меня съесть.  Рассуждать
больше было некогда.
   - К перепревращению в бабочек приготовились! - скомандовал я  лихора-
дочным шепотом.
   - Приготовились! - отозвался Малинин.
   - На-чали! - сказал я.
   - Как - на-чали? - сказал Костя Малинин. -  А  чего  говорить?  Какие
слова?
   Действительно, я совсем и забыл, что мое старое воробьиное заклинание
совсем не годится для нового превращения в бабочек.
   - Сейчас! - сказал я. - Сейчас! Сейчас переделаю...
   - Скорей переделывай! - заорал Костя.
   - Готово! - сказал я. - Повторяй за мной!.. "Не хочу  быть  воробьем!
Хочу быть бабочкой!.. То есть мотыльком!.."
   Я уверен, без забот
   Мотылек живет!
   Вот я! Вот я!
   Превращаюсь в мотылька!
   - Нескладно получается! - сказал Костя, глядя в ужасе  на  приближаю-
щихся кошек.
   - Вот очутишься в животе у кошки, - сказал я, - тогда  складно  полу-
чится! Повторяй скорее!
   И Костя Малинин, закрыв от страха глаза,  стал  сыпать  скороговоркой
слова моего нескладного волшебного заклинания, обгоняя  меня  на  каждом
слове:
   Я уверен, без забот
   Мотылек живет!..
   "Только бы успеть! - подумал я. - Только бы  успеть  превратиться  до
того, как нас сцапают кошки!.." Это была последняя мысль, мелькнувшая  в
моей измученной воробьиной голове, разрывавшейся от забот, тревог, ужаса
и волнений...
 
 
   Часть третья
   Я - капустник и Костя - махаон
 
 
   СОБЫТИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
   Вредитель, известный населению
 
   Пока мы с Костей Малининым шептали  наперегонки  слова  заклинания  и
сосредоточивались, кошки во главе с нашей Муськой тоже не  теряли  даром
времени. Осторожно ступая на лапы, они подкрадывались к нам все ближе.
   "Ладно, Муська, - мелькнуло у меня в голове, - если я останусь в  жи-
вых, я с тобой дома рассчитаюсь!"
   Больше о кошках я решил не думать, так как  это  мне  мешало  превра-
щаться в бабочку. Теперь я все свое внимание сосредоточил на цветах,  на
жизни, в которой не надо вить гнезд или драться за скворечники, а  нужно
только порхать с цветка на цветок, греться на солнце и есть один сладкий
нектар, но вместо этого мне, как назло, в голову все время лез проклятый
овес и перед глазами продолжали мелькать воробьи, кошки, Венька с рогат-
кой и всякая подобная чепуха из моей воробьиной жизни.
   Я расстроился, открыл глаза и увидел, что  расстояние  между  мною  и
кошками значительно сократилось, а я как был проклятым воробьем, так  им
и остался. Тогда я расстроился еще сильнее и решил больше  не  закрывать
глаза - будь что будет!
   Сделав еще несколько шагов, кошки вдруг остановились и стали о чем-то
между собой фыркать и мяукать.
   "Совещаются, кому кого есть, - подумал я, - делят  двух  воробьев  на
трех кошек. Ну и пусть... Теперь уж я наверняка не успею превратиться  в
бабочку..." На всякий случай я еще несколько раз мысленно произнес  вол-
шебное заклинание:
   Я уверен, без забот
   Мотылек живет!
   Вот я! Вот я!
   Превращаюсь в мотылька!
   Тем временем кошки разделились: одна стала подкрадываться к Косте,  а
Муська со своей подругой направились ко мне. "Вот  хитрюга!  Знает,  что
она одна со мной все равно не справится... И что я ей такого  сделал,  -
подумал я, не сводя глаз с Муськи, - только один раз чернилами облил,  и
то нечаянно..."
   В трех шагах от меня Муська и ее помощница замерли на месте. Они при-
сели, выгнули спины трамвайной дугой и заурчали. Царапая железную  крышу
когтями, приготовились к прыжку. "Собираются прыгать! Значит, мы с  Кос-
тей не превратились в бабочек, - подумал я. -  Не  успели!  Значит,  все
пропало!.." Мне стало холодно. По телу побежали мурашки.  Очевидно,  это
были последние мурашки в моей жизни... Я уже  хотел  крикнуть:  "Прощай,
Малинин! Извини, что я втянул тебя в такую историю!"
   Но здесь с кошками случилось что-то непонятное: они  выпучили  глаза,
фыркнули и, вместо того чтобы прыгнуть вперед, изо всех сил  прыгнули  в
обратную сторону от нас. Шерсть у кошек поднялась дыбом; покрутив очуме-
ло головами, все вместе еще раз подскочили на месте и дунули в чердачное
окно.
   Они исчезли так быстро и неожиданно, словно позади нас с Костей  уви-
дели огромную собаку. Я оглянулся - никакой собаки сзади не было. Зато я
увидел бабочкины крылья, которые торчали за моей спиной, как два паруса.
   Так вот почему кошки так испугались: на их глазах из  съедобного  во-
робья я превратился в несъедобную бабочку! Успел все-таки! Вот  здорово!
Я в восторге пошевелил маленькими треугольными крыльями и  повернулся  к
Косте Малинину, чтобы поделиться с ним своей радостью, но  от  неожидан-
ности вытаращил глаза. Рядом со мной, на том самом месте, где  несколько
минут назад лежал пластом и чуть слышно чирикал полуживой воробей  Мали-
нин, теперь сидела прекрасная бабочка с огромными треугольными  крыльями
какого-то сказочного черно-зеленого цвета. Такой красивой бабочки я  еще
никогда не видел, даже на картинках в книжке.
   Не может же быть, что Малинину Косте  удалось  превратиться  в  такое
красивое насекомое. Нет, эта бабочка безусловно настоящая бабочка - сра-
зу видно. А если это самая настоящая бабочка, то где же тогда мой лучший
друг Малинин?.. Уж не свалился ли он от страха с крыши  на  мостовую?  Я
посмотрел вниз. А может  быть,  Костю  в  суматохе  незаметно  для  меня
все-таки успела сцапать кошка? Я посмотрел в  чердачное  окно.  А  может
быть, он испугался кошек и перелетел на соседнее дерево? Я повернулся  и
стал разглядывать растущий рядом с домом тополь.
   - Чего ты крутишься, как на уроке? -  спросила  меня  вдруг  сказочно
красивая бабочка голосом самого обыкновенного Кости Малинина.
   Я уставился на бабочку и спросил не своим от волнения голосом:
   - А ты кто такая?
   - Не кто такая, а кто такой!
   - А кто ты такой?
   - Да ты что, Баранкин, ты нарочно не узнаешь меня, что ли?
   - Малинин, это ты?
   - А то кто же! Не узнал?
   - Да, попробуй тебя узнай! Вот это превратился так превратился!  А  я
уж испугался, думал, с тобой что случилось.
   - Как же! Держи карман шире! - сказал  Малинин,  разводя  крыльями  и
поднимая вокруг себя ветер.
   Я даже не мог отвести от Кости глаз: такой он был необычный.
   - Костя, - сказал я, - как же ты называешься?
   - Как я называюсь? Очень просто!..  Сейчас  вспомню.  Крылья  у  меня
сверху черно-зеленые?
   - Черно-зеленые.
   - Ас обратной стороны?
   - Коричневато-черные.
   - С золотыми точками?
   - С точками... И еще на каждом крыле по половине луны и по целой  ра-
дуге.
   - Все ясно! Я превратился в махаона из семейства парусников.
   - А я?
   - А ты превратился в этого... Ну-ка, повернись!
   Я повернулся. Малинин критически осмотрел меня с ног до головы.
   - Так... - сказал он. - Крылья у тебя маленькие, желтенькие с  серыми
пятнышками. Понятно. Ты превратился в этого... во вредителя.
   - В какого вредителя?
   - В огородного. Известного населению под названием капустник  из  се-
мейства белянок...
   - Вот тебе раз! - возмутился я. - А почему я превратился в  капустни-
ка, а ты - в махаона?
   - "Почему, почему"! Откуда я знаю! Наверное, потому, что махаоны  во-
дятся на Дальнем Востоке, а я жил три года в Хабаровске. А ты водишься в
средней полосе России.
   - А это точно?
   - Точно! У меня же коллекция была! Я все породы бабочек знаю...  Я  -
махаон, а ты - вредитель...
   - "Вредитель"! От тебя очень много пользы! Если хочешь знать, так ка-
пустником быть даже лучше, чем махаоном.
   - Это почему же?
   - Потому что... потому что... у тебя крылья расфуфыренные, как у дев-
чонки. Мне, например, с такими крыльями было бы просто стыдно  появиться
среди ребят... то есть среди мотыльков.
   - Стыдно - и появляйся на своих!
   - И появлюсь!
   Я взлетел над крышей и сделал пробный  круг  возле  чердачного  окна.
Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у  воробья,
но летать на них было удивительно приятно.
   Летишь и все время проваливаешься в какието воздушные ямы. Провалива-
ешься и летишь. И от этого в животе у тебя дух захватывает и такое  ощу-
щение, как будто ты на лету от радости умираешь. И поэтому  тебе  просто
как девчонке хочется громко сказать или "ух! ", или "ах!", или  "ох!  ".
Или просто завизжать от радости!
   А впереди тебя ждет сладкий нектар! Амброзия, можно сказать! И  новые
воздушные ямы!  И  это  удивительное  ощущение,  от  которого  в  животе
дух-ух-ух захватывает!.. И сознание, что все это, вместе  взятое,  будет
продолжаться, сколько мы с Костей захотим.
   И какая при этом разница, кто ты такой - безвредный махаон или  вред-
ный капустник? В конце концов, это люди знают, кто из бабочек кто, а са-
ми бабочки в бабочках все равно не разбираются.
   А если это все так, то - ух! ах! ох! - и молодец Малинин, что  надоу-
мил меня стать бабочкой.
   В это время ко мне как раз подлетел мой лучший друг Костя - махаон  -
Малинин, и мы стали с ним качаться в воздухе на каких-то невидимых каче-
лях.
   - Ну как? - спросил меня Костя, слетая вниз.
   - Порядок! - ответил я, взлетая вверх. - Только есть очень хочется.
   - Ну, это дело поправимое, - сказал Малинин. - Ух, сейчас я тебя уго-
щу нектаром. Нектар пить - это тебе не овес клевать. Это,  брат,  знаешь
какая вкусная штука!.. Лапки оближешь! Летим скорее!
   - Летим! - сказал я. - Во весь дух-ух-ух летим!
   - Летим, - сказал Костя. - Во весь  дух-ух-ух!  Выдох  -  вдох-ох-ох!
Крылом мах-ах-ах! Словно пух-ух-ух! Во весь дух-ух-ух!
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТОЕ
   "Спящая красавица"
 
   Мы с Костей сделали еще один прощальный разворот над чердаком  и  уже
хотели лететь за нектаром, как вдруг Костя Малинин заметил на стене дома
маленькую желтенькую бабочку. Она сидела под железным  желобом,  вцепив-
шись лапками в кирпичную стенку, сложив крылья, как прочитанную книгу.
   - Настоящая! - сказал Костя Малинин. - Не то что мы с тобой!  Привет,
бабочка! - крикнул он, помахав в воздухе лапкой. - Это крушинница.
   - Ну и пусть! - сказал я. - Давай скорее - летим за нектаром!
   - Подожди! Надо с ней познакомиться!
   - Вот не было печали! Эх ты, девчатник!
   - Здравствуйте, бабочка! - сказал Костя Малинин, цепляясь  за  стенку
рядом с крушинницей.
   - Костя-махаон - девчатник! Костя-махаон - девчатник! - стал дразнить
я Малинина, летая над самой его головой.
   - Привет крушинницам! - сказал Костя,  поднимая  в  знак  приветствия
вверх обе лапки.
   - Позор девчатникам! - сказал я.
   Костя еще раз поздоровался с бабочкой, но она продолжала сидеть молча
и неподвижно, не обращая на Малинина никакого внимания.
   - Ух и воображает из себя! - сказал я. - Так тебе и надо.
   - Да нет, она не воображает, - сказал Костя, внимательно  разглядывая
крушинницу. - Она спит! Конечно, спит!
   - Спящая красавица! Понятно. Проснись, спящая красавица! С вами хочет
познакомиться сам Костя-махаон из семейства парусников!
   Я сел рядом с бабочкой и потормошил ее лапкой.
   - Бесполезно! - сказал Костя. - Теперь ее из пушки не разбудишь.  Она
ведь на всю зиму уснула.
   - Почему это - на всю зиму?
   - Потому что у них, у бабочек, такой закон природы!
   - Чего ты врешь, Малинин, какой еще закон природы?
   - Да честное слово! Все бабочки осенью умирают или засыпают до  самой
весны. У них даже расписание есть, когда кому засыпать.
   - Подожди, а как же мы с тобой? - встревожился я.
   - Что - мы?
   - Мы с тобой тоже бабочки, значит, мы тоже заснем по расписанию?
   - Вообще-то раз мы бабочки, значит, тоже, наверное, должны  уснуть...
когда-нибудь.
   Меня это "открытие" просто ошеломило.
   - Так зачем же мы тогда с тобой превращались в бабочек? Если мы  каж-
дую минуту можем заснуть, да еще на всю зиму! Мы же на один день  только
превратились, а уснем вдруг - и каникулы зимние  проспим.  Эх,  Малинин,
Малинин!
   - Чего ты орешь? - сказал Костя. - Тебе же пока спать не хочется?
   - Нет еще.
   - Ну и летим за нектаром, а там будет видно.
   - Что значит "там будет видно"? А если я  усну  на  лету  и  проснусь
только весной, превращусь в человека, а на экзаменах что буду делать? По
всем предметам двоек нахватаю из-за тебя.
   - Подумаешь, - сказал Костя, - дома его спать не уложишь, а здесь он,
видите ли, боится на лету уснуть. Не бойся, не уснешь. Я отвечаю!
   - Не усну?
   - Конечно, не уснешь. Осенью засыпают какие бабочки? Обыкновенные.  А
мы с тобой бабочки необыкновенные.
   - А какие же мы?
   - Мы с тобой человекообразные бабочки, вот какие! -  заорал  на  меня
Малинин.
   - Ну и что? - заорал я на Костю.
   - А то, что на человекообразных бабочек  этот  закон  природы,  может
быть, не распространяется!
   - Может быть, не распространяется, а может быть, и распространяется!
   Я хотел еще немного поругать Костю Малинина за его легкомыслие и осо-
бенно за то, что он имел коллекцию бабочек, а скрыл от меня такой  ужас-
ный закон природы, но в это время над нами, шумя крыльями, пролетел  во-
робей и тут же вернулся обратно. При виде воробья Малинин почему-то сра-
зу перестал на меня орать, съежился и полез прятаться под крышу.
   Воробей прицепился к стенке недалеко от меня и нацелился на меня  од-
ним глазом. Лицо воробья показалось мне почему-то очень знакомым.  Когда
он повернулся ко мне боком, я увидел, что у воробья нет хвоста. Теперь я
его узнал сразу: это был тот самый куцый воробей, с которым  я  подрался
на дворе из-за овса.
   - Здорово, чепчик! - крикнул я своему старому знакомому. - Ты на меня
не сердишься?
   - Баранкин, прячься сейчас же! - услышал я за спиной Костин голос.  -
Он тебя склюет!
   - Кто это меня склюет? Баранкин перед воробьями никогда... - Не успел
я окончить фразу, как выскочивший из-под крыши Малинин схватил  меня  за
лапу и утащил под железный желоб.
   В эту же секунду бесхвостый воробей оказался на моем месте. Обнаружив
мое исчезновение, он повертел во все стороны головой, подобрался к  спя-
щей крушиннице, внимательно ее осмотрел, клюнул, моментально проглотил и
полетел как ни в чем не бывало дальше. Я посмотрел  из-под  крыши  вслед
улетавшему воробью, потом уставился на Малинина.
   - Я тебя забыл предупредить, Баранкин, - сказал Костя виноватым голо-
сом, - что настоящие воробьи очень любят есть бабочек,  так  что  ты  не
очень-то старайся попадаться им на глаза...
   Мне, конечно, очень хотелось высказать Косте все, что я думал  в  эту
минуту и о нем, и о жизни бабочек, но я молча сложил  лапы  на  груди  и
сдержался. В конце концов, я не Малинин, это он расхныкался, когда устал
быть воробьем. А я Баранкин! Уж если я превратился в бабочку, то  я  все
трудности и всякие нечеловеческие мучения  буду  переживать  молча,  как
настоящий мужчина. Тем более, что у меня и сил-то не было ругаться с Ма-
лининым, так мне хотелось есть в эту минуту.
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
   Кепка-зенитка
 
   Подождав, пока воробей улетит подальше, мы с Костей осторожно вылете-
ли из-под крыши и направились за нектаром к видневшейся внизу  клумбе  с
цветами. Я, конечно, по-прежнему проваливался на лету в  воздушные  ямы,
но уже того ощущения, что я умираю от радости, у меня почему-то не было.
И "ухать" мне что-то вдруг расхотелось.
   - Птицы только вверху опасны, - сказал Малинин, - а к земле чем  бли-
же, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья - маскируйся.
   "Маскируйся"! А если, пока я буду есть нектар,  меня  самого  съедят,
тогда что?.." Меня так и подмывало задать этот  вопрос  Малинину,  но  я
снова сдержался и промолчал.
   Цветов на клумбе было очень много - и красных, и белых, и синих, -  и
от всех шел такой чудесный нектарный запах, как от маминого  печенья  на
кухне.
   У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружи-
лась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя.  Я  самостоятельно  выбрал
самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки.
   - Дави его! - раздался внезапно за моей спиной  чей-то  пронзительный
голос.
   Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с  лопата-
ми; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая
ногами.
   - Это непарный шелкопряд! Дави! Я его знаю! - крикнул один из них  и,
заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул.
   Так как я, по словам Кости, был капустник и к непарному шелкопряду не
имел никакого отношения, то я не обратил на крики ребят никакого  внима-
ния. Я опять спокойно перевернулся в воздухе и снова закружился над  тем
самым большим цветком, от которого так вкусно пахло нектаром. В это вре-
мя сзади меня накрыла огромная тень,  что-то  свистнуло  возле  крыла  и
сильным толчком воздуха бросило на землю.
   - Ур-ра! Сбили! - закричал один из мальчишек, закружив кепку над  го-
ловой.
   Голос этого мальчишки мне показался подозрительно знакомым.
   - Нет, не сбили! - сказал другой мальчишка. - Он спрятался среди цве-
тов! Ищи!..
   И второго мальчишки голос мне тоже показался знакомым. Я присмотрелся
получше к истребителям непарных шелкопрядов и узнал в них  своих  однок-
лассников - Веньку Смирнова, того самого Веньку, что  стрелял  в  нас  с
Костей из рогатки, когда мы были еще воробьями, и Генку Коромыслова, Ве-
нысиного прихлебателя.
   "Ладно, Венька! - подумал я про себя. - Твое счастье,  что  я  сейчас
бабочка, а то бы я рассчитался с тобой за все!" Тем  временем  Венька  и
Генка стали рыскать по траве и искать меня среди цветов. Но я не  расте-
рялся. Я, как только упал на землю, сразу же сложил крылья вместе и сде-
лал вид, что я не бабочка, а сухой березовый  листик.  Ребята  топтались
рядом со мной, один из них даже отшвырнул меня носком ботинка. Подождав,
когда они повернутся ко мне спиной, я подпрыгнул на крыльях и взлетел.
   - Вот он! - заорали истребители непарных  шелкопрядов,  но  было  уже
поздно.
   Я уже взмыл высоко в воздух и совершенно неожиданно оказался рядом  с
Малининым.
   - Я тебе кричу: "Улетай!" - завопил на меня перепуганный Костя,  -  а
ты в цветок лезешь!
   - Так ведь они кричали: "Дави шелкопряда"! - а ты сказал, что  я  ка-
пустник!
   - Больно эти оболтусы в бабочках разбираются! - сказал Костя, опуска-
ясь на электрические часы, висевшие на столбе над клумбой.
   Я посмотрел, который час, и почесал лапкой затылок. На часах было уже
ровно двенадцать, а наша жизнь опять шла совсем не так, как ее  расписы-
вал Костя Малинин. Есть хотелось все больше и больше, а Венька с  Генкой
так и не отходили от клумбы. Они подмигивали мне, махали руками,  кивали
головой и терпеливо ждали, когда к снова спущусь на клумбу. Как же, наш-
ли дурака! Я думал, что им все-таки надоест ждать и они уйдут,  и  тогда
уж мы с Костей наедимся нектара, но эти лоботрясы стали опять  свистеть,
размахивать кепками и называть меня всякими обидными именами и прозвища-
ми.
   - От вредителей слышу! - крикнул я, разозлившись. - Зинка Фокина  вас
в саду на воскресник ждет, а вы здесь с бабочками прохлаждаетесь!
   После этого Генка запустил в нас кепкой, а Венька полез  на  столб  и
сорвался.
   - Здесь не позавтракаешь! - сказал Костя так, словно он знал, о чем я
в эту минуту думаю.
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
   Прощайте, ребята! Может, больше не увидимся...
 
   - Знаешь что, - сказал я Косте, - давай лучше слетаем на какой-нибудь
огород. Там сейчас хорошо, все поспело: и репа, и морковь, и капуста!  И
цветы там есть. И народу не так много.
   - Эх ты, капустник ты несчастный, - сказал Костя. - Да с тобой сейчас
нельзя лететь ни на какой огород.
   - Это почему это?
   - Потому что сейчас на всех огородах таких вредителей, как  ты,  тра-
вят.
   - Чем травят?
   - Чем? Разными химическими ядами...
   После таких слов у меня просто крылья опустились и перед глазами поп-
лыли какие-то разноцветные круги.
   - Что же это получается? - возмутился я. - На улице,  того  и  гляди,
крылья оборвут, в огороде травят, в небе воробьи клюют... Для чего же мы
превращались в бабочек? Чтобы с голоду подохнуть?
   - Ладно, Баранкин, - сказал Костя, - не расстраивайся. Угощу  я  тебя
нектаром! Полетели!
   - Куда полетели?
   - В школьный сад!
   - Там же ребята деревья сажают!
   - Вот и хорошо! Мы там и нектара в цветнике наедимся, и заодно с  на-
шими ребятами увидимся...
   Костя Малинин сказал это так, словно он очень  соскучился  по  нашему
классу.
   - В школу, так в школу! - сказал я. - И ребята  знакомые!  Может,  не
тронут...
   Мне, правда, и самому тоже почему-то захотелось увидеться с ребятами.
Я даже не знаю почему. И, хотя в эту минуту мне вообще-то  больше  всего
на свете хотелось есть, мне вдруг гораздо больше захотелось просто  про-
лететь мимо нашей школы, мимо родного класса, с которым у меня было свя-
зано столько замечательных воспоминаний!.. Кто  сказал  "замечательных"?
Кто сказал "мимо родного класса"? Неужели это сказал  я,  Баранкин?  Что
это со мной происходит? Я, кажется, начинаю уже сходить с ума  от  этого
голода. Чтобы прийти в себя, я взял и встряхнулся, как собака после  ку-
пания.
   И правильно сделал, потому что после встряхивания мои жалобные мысли,
как брызги, разлетелись в разные стороны и мне сразу же стало  легче.  И
теперь я мог думать о встрече мужественно, без всяких переживаний, не то
что Костя Малинин. У него, как только он заговорил о ребятах, глаза сде-
лались какие-то большие-пребольшие и, по-моему, даже мокрые-премокрые.
   - Там и позавтракаем, - сказал грустно Костя Малинин.
   - И пообедаем, и поужинаем, - сказал я бодрым голосом, чувствуя,  что
одного завтрака мне будет маловато.
   Спорхнув с часов, мы наперегонки полетели к  школьному  саду.  Первый
раз в жизни мы мчались в школу с Костей Малининым с такой  скоростью,  с
какой обычно спешили из школы домой. Я, конечно, был уверен, что прилечу
в сад первым. Каково же было мое удивление, когда я сразу же  отстал  от
Малинина на три дома. Я сначала даже не поверил своим глазам.  У  нас  в
классе Костя считался самым слабосильным парнем, а  со  мной  на  уроках
физкультуры даже никто не пытался тягаться. Уж по физкультуре у  меня  в
дневнике всегда была пятерка. Только моя мать почему-то никогда не  счи-
тала эту пятерку настоящей. Я решил поднажать и замахал  своими  желтыми
треугольниками как сумасшедший, но и это не помогло ни капельки. На сво-
их расфуфыренных крыльях Костя-махаон на этот раз летел, как по линейке,
рассекая крыльями воздух и поднимая вокруг себя какой-то  художественный
свист, а я все время, как и раньше, проваливался в те же воздушные  ямы,
шатался из стороны в сторону, кувыркался и беззвучно падал  то  на  одно
крыло, то на другое.
   Заметив, что я отстал. Костя Малинин, к моему стыду, вернулся обратно
и сказал мне, Баранкину, первому силачу в классе, слова,  которые  я  не
забуду никогда в жизни: "Эй ты, капустник! Ты не можешь  лететь  побыст-
рее? Что ты все время отстаешь?" Сказав это, он назло  мне  опять  легко
обогнал меня, потом опять вернулся, опять обогнал,  крикнул:  "Баранкин!
Ты что летишь, как пирог с капустой? Жми на все педали! Нектар  близко!"
Этих слов я Малинину тоже никогда не забуду.
   Когда он, загребая своими крыльями, как веслами,  еще  раз  пролетел,
торжествуя, надо мной, я взял и схватил его за задние лапы и таким обра-
зом прицепился к Малинину на буксир. Убедившись, что я больше от него не
отстаю, Костя перестал осыпать меня всякими ядовитыми словечками, и, как
ни пробовал от меня оторваться, теперь у него из этого ничего не получа-
лось.
   -  Что-то  тяжело  лететь  стало!  -  сказал   Костя.   -   Выдох   -
вдох-ох-ох-ох!
   - А по-моему, лететь стало гораздо легче! - сказал я  и  подумал  про
себя: "Пусть Костя поработает за двоих, раз у него такие  крылья.  Я  же
таскал его на своем хвосте, когда был воробьем, теперь могу и  отдохнуть
немного".
   Сложив крылья, я скользил по воздуху вслед за Малининым,  наслаждаясь
художественным свистом Костиных крыльев и  для  вида  изредка  помахивая
своими равнобедренными треугольниками. Так, на буксире,  Костя  доставил
меня до самой школы, до того места, где в саду наш класс сажал деревья.
   - Тормози! - крикнул я Косте, когда он, пыхтя, перетянул  меня  через
верхушку дерева и потащил мимо ограды к кирпичному зданию нашей школы.
   Опустившись на один из подоконников на высоте третьего этажа, мы под-
ползли к самому краю и посмотрели вниз. В саду кипела работа. Одни ребя-
та, весело переговариваясь, копали ямки, другие бережно опускали в землю
саженцы и поливали их из леек водой. Костя Сергеев  нарочно  перемазался
весь землей и строил всякие рожи. И все смеялись. Все были  довольны!  И
всем было хорошо!
   - Ну и пусть работают! - сказал Костя. - Они  работают,  а  мы  будем
есть нектар. Если бы они узнали, что мы сейчас будем есть настоящий нек-
тар, они бы нам наверняка позавидовали...
   - Кому это - нам? - спросил я.
   - Нам, бабочкам... - сказал Костя Малинин неуверенным голосом.
   Я вспомнил "спящую красавицу", которую  склевал  бесхвостый  воробей,
прислушался к урчанию в своем голодном желудке, посмотрел  с  ненавистью
на воробьев, шныряющих в школьном саду, и сказал:
   - Да уж, конечно. Они бы нам позавидовали... - Я сказал это без  вся-
кого энтузиазма, отвернулся от ребят и увидел,  как  в  школьные  ворота
влетели на велосипеде Мишка Яковлев и Алик Новиков (он сидел на багажни-
ке).
   Что-то громко крича, они подкатили прямо к Зинке Фокиной и,  соскочив
на землю, стали о чем-то рассказывать ей и окружившим ее ребятам. В саду
наступила тишина. Никто внизу больше не смеялся, не шутил, а Костя  Сер-
геев даже вытер платком с лица землю и перестал кривляться.
   - Что-нибудь случилось, - сказал Костя.
   Я помрачнел. Мишка и Алик, поговорив со старостой нашего класса, сно-
ва сели на велосипед и укатили. Зинка Фокина посмотрела из-под  руки  им
вслед, затем подозвала к себе еще троих наших ребят, отобрала у них  ло-
паты и дала какое-то задание.
   Ребята выбежали на улицу и разошлись в разные стороны.
   - Ищут кого-то... - сказал Малинин.
   - Не кого-то, а нас с тобой! - сказал я Косте.
   - Ну и пусть! - сказал Костя. - Они будут искать,  а  мы  будем  есть
нектар. Полетели!
   Я промолчал. Есть, конечно, хотелось все сильней и сильней, и  нектар
был близок... Но воробьи тоже были совсем рядом, и их  чириканье  совер-
шенно отбивало у меня всякий аппетит.
   "Как бы они нас все-таки не склевали с Костей..." - подумал я,  глядя
на воробьев, шныряющих среди клумб с цветами. Подумал я об одном, а ска-
зал, конечно, совсем другое.
   - Летим! - сказал я громко и решительно  и  добавил  тихо  про  себя:
"Прощайте, ребята! Если нас с Костей склюют воробьи,  то  мы,  наверное,
больше никогда не увидимся!.."
   Нацелившись на клумбу с цветами, я распустил крылья и прыгнул ласточ-
кой с подоконника вниз, словно с купальной вышки в холодную воду...
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
   Противочихательная прививка
 
   В воздухе от цветов опять запахло вкусным нектаром, словно в кухне от
маминого печенья. У меня потекли слюнки и опять  закружилась  голова.  Я
сложил крылья, нацелился в середину самого большого цветка  и  нырнул  в
него вниз головой, но промахнулся (неудивительно!) и воткнулся  в  траву
по самые пятки своих задних лап. Пришлось выбираться из травы и начинать
все сначала.
   На этот раз я забрался на цветок по стеблю и запустил хоботок в самую
середину цветка, туда, где, по моим расчетам, должен был находиться нек-
тар. Однако долгожданного нектара в цветке не оказалось.  Запах  нектара
был, а самого нектара не было. Пахло хорошо, точь-в-точь как  в  мамином
пустом флакончике из-под духов, а поживиться было нечем. Тогда я взял  и
забрался в цветок прямо с головой, так что у  меня  наружу  только  одни
крылья и ноги торчали, стал шарить в темноте хоботком по стенкам,  но  в
это время из цветка кто-то полез мне навстречу.
   Я решил, что это какая-нибудь посторонняя бабочка успела раньше  меня
забраться в цветок и слопать весь нектар. От одной этой мысли меня прямо
зло разобрало. Ты из-за этого нектара, можно сказать, жизнью рискуешь, а
у тебя его из-под самого носа слизывают. Я взял и боднул  бабочку  голо-
вой. Бабочка угрожающе загудела и боднула меня, затем она уперлась своей
головой в мою голову и выдавила меня из цветка наружу, как зубную  пасту
из тюбика. Я со злости ударил крыльями по тычинкам с  такой  силой,  что
цветочная пыльца поднялась столбом и окутала меня, словно облаком. Я  от
этой пыльцы чуть не задохнулся.
   - Ладно, бабочка, - сказал я, разгоняя крыльями пыльцу, - только поя-
вись на свет, я тебе все лапы... А-а-а-пчхи!!! Я тебе покажу, как  чужой
нектар... А-а-апчхи!..
   Пока я чихал, смотрю - из цветка вылезает...  только  не  бабочка,  а
пчела, самая настоящая пчела, вся полосатая, словно она в пижаме. Вылез-
ла это она из цветка и уставилась на меня своими буркалами. Она на  меня
смотрит, а я сижу на краю цветка и чихаю на нее и,  главное,  удержаться
никак не могу. А пчела, видно, так растерялась, что даже гудеть переста-
ла. Я чихаю, а она лапой утирается, я чихаю, а она утирается  и  молчит.
Раз десять я, наверное, на пчелу чихнул, не меньше, а потом опомнился  и
даже в ужас пришел. "Баранкин, - сказал я сам себе, - на кого  ты  чиха-
ешь, Баранкин? Ты на пчелу чихаешь, несчастный капустник... Вот она сей-
час тебе... апчхи!.. как сделает противочихательную прививку,  тогда  ты
будешь знать... как чихать на пчел!.. Тебя ведь, когда ты был человеком,
кусали один раз пчелы, так что ты... апчхи!.. знаешь, чем это пахнет!.."
   "Знаю!" - ответил я сам себе и, как сидел на краю цветка, так и пова-
лился навзничь в траву, так что ты...  апчхи!..  знаешь,  чем  это  пах-
нет!.." Перевернувшись несколько раз через голову и смотав поскорее свой
пустой хоботок, я выровнял над самой травой полет и стал улепетывать  от
пчелы в кусты, подальше от цветочных клумб, через дорожку,  за  деревья,
туда, где среди стволов мелькало что-то пестрое, похожее на крылья Кости
Малинина.
   Я думал, что Малинин позорно бросил меня одного посреди клумбы:  ока-
зывается, его в кусты тоже загнала пчела, она и сейчас все еще  металась
за ним и что-то грозно гудела на своем пчелином языке.
   "Так ему и надо! - подумал я, наблюдая, как пчела усердно гоняется за
Костей. - Жалко, что пчела только одна. Я бы сейчас сам напустил на  Ма-
линина еще штук сто пчел, чтобы он в следующий раз не болтал языком и не
вводил никого в заблуждение. "Будем порхать с  цветка  на  цветок!..  Во
весь дух! Крылом мах! Словно пух-ух-ух! Нектара наедимся!.." Вот и пусть
сейчас его пчела угостит таким "нектаром", чтоб ему в другой раз не  за-
хотелось больше превращаться в бабочку... Апчхи!"
   - Спасите! - закричал в это время Малинин. - Баранкин!  Где  ты?  Ой,
мама!
   Мне хотелось, чтобы пчела подольше погонялась за Костей и как следует
его проучила, но, когда он закричал, да еще таким жалобным голосом,  мне
его даже жалко стало. И потом я вспомнил, что Малинин не человек, а  ба-
бочка. Его пчела ужалит, а он возьмет и заболеет или, того  хуже,  умрет
от пчелиного яда. Что я с ним тогда буду делать!.. Я ведь не  знаю,  как
бабочки переносят укусы пчел, а может быть, они  их  вообще  не  перено-
сят...
   Схватив в лапы легонький сучок, я подлетел к пчеле сзади и  изо  всех
сил ударил ее по голове. Оглушенная ударом, пчела свалилась в кусты, а у
меня от голода потемнело в глазах, и я, кренясь на один бок, стал падать
в траву...
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ
   ...Но в действие вступает ужасный закон природы
 
   Когда я открыл глаза, я увидел, что лежу на берегу  большой  лужи,  а
возле меня сидит мой лучший друг Малинин и обмахивает меня  своими  рас-
писными крыльями.
   Вообще-то я не знаю, для чего это я открыл глаза.  Мне  открывать  их
совсем не хотелось. И ухать мне больше тоже не хотелось. И охать не  хо-
телось. И ахать не хотелось. И желание визжать от радости тоже  пропало.
А с чего тут визжать-то? В носу все время  эта  проклятая  пыльца  свер-
бит... Ап-чхи!.. И в животе совершенно куда-то исчезло это ощущение, что
ты умираешь от радости... Ап-чхи!.. То есть ощущение, что ты умираешь от
чего-то, осталось, только вот от чего... Наверное, от голода... Все  ку-
да-то исчезло. Только одно замирание духа осталось. Дух у меня все время
продолжал замирать. И замирал он почему-то все больше и больше. Вот сей-
час замрет совсем... и все... Ап-чхи!.. Даже чихать и то сил нет...
   - Ты чего лежишь, Баранкин? - спросил меня Костя.
   - Захотелось полежать, вот и лежу, - сказал я. - Ап-чхи!..
   - Да что такое, никак не могу прочихаться. Простыл, что ли? - спросил
Малинин.
   - Не простыл, - сказал я, - а наухахохался...
   Малинин как-то печально-печально  покачал  головой,  сделал  выдох  -
вдох-ох-ох и сказал:
   - А знаешь, где еще можно поесть нектар?
   - Иди ты со своим нектаром, знаешь куда... Апчхи!.. - Я смерил  Мали-
нина презрительным взглядом с ног до головы и чуть не расхохотался.
   Он сидел на берегу лужи, весь перемазанный  цветочной  пыльцой,  одно
крыло у него торчало торчком, а другое повисло, как ухо у собаки. И  вид
у него был такой несчастный-пренесчастный, что мне его опять стало ужас-
но жалко, но на этот раз я взял себя в руки.
   Собрав последние силы, я пополз молча к луже и  стал  с  наслаждением
пить из нее обыкновенную дождевую воду. Малинин попробовал еще раз заго-
ворить со мной, но я теперь на все  его  вопросы  отвечал  презрительным
молчанием. Я решил с ним вообще больше никогда в жизни не разговаривать.
   Я демонстративно пил из лужи сырую воду (это вместо обещанного некта-
ра!) и размышлял. Неужели я все-таки ошибся? Да нет, не может  же  быть,
чтобы на земле не было такой жизни, о которой я мечтал там,  на  лавочке
во дворе. Есть такая жизнь, и я ее во что бы то ни стало  найду!  Просто
мы с Малининым Костей, очевидно, не там ее искали. Конечно, наше превра-
щение в бабочек и воробьев было ошибкой. Теперь-то уж это было совершен-
но ясно. Их жизнь выглядела только со стороны прекрасной, а на самом де-
ле она оказалась просто невыносимой. Но почему? Я молча пил воду, думал,
думал и решил, что такой жизни, о которой мы мечтали с Костей, наверное,
вообще на земле нет...
   В это время мимо меня пробежал по берегу лужи муравей. Муравей то бе-
жал, то останавливался, а я смотрел на него и продолжал  мучительно  ду-
мать: "... Если такой жизни нет на земле, то, может быть, она есть  ТАМ,
под землей, и если от всяких хлопот и забот нельзя улететь, так,  может,
от них можно просто взять и спрятаться, взять и скрыться от них, предпо-
ложим, в том же муравейнике..."
   Я проводил взглядом муравья и с сомнением покачал головой. Спрятаться
в муравейнике, конечно, можно, а как быть с  муравьями?  Они  же,  можно
сказать, знаменитые работяги. Сколько я ни наблюдал за ними,  никогда  я
не видел, чтобы муравьи просто сидели бы на месте и  ничего  не  делали.
Все время они или куда-то бегут, или откуда-то возвращаются и  всегда  с
собой тащат или какой-нибудь листик,  или  комочек  земли,  или  хвойную
иголку... И на муравейник как ни посмотришь, все время они его  ремонти-
руют, с утра до вечера...
   Вот так превратишься в муравьев, а они возьмут и  заставят  вместе  с
ними пыхтеть на строительстве... Нет уж, если и  рискнуть  еще  раз,  то
превратиться в кого-нибудь другого, только не в муравья!.. А в  кого?  В
кого же все-таки нужно превратиться так, чтобы опять не вляпаться в  эти
ужасные перепалки и передряги, из которых мы с Костей еле ноги унесли? В
кого же надо превратиться? В кого?..
   И тут я вдруг неожиданно вспомнил, как в тот злополучный день на  об-
щем собрании Алик Новиков почему-то обозвал нас трутнями! Тру-тнями! Ми-
нуточку! Минуточку! А что такое трутни? А трутни - это, между прочим,  и
есть такие существа, которые ведут такую жизнь, о которой мы  мечтали  с
Костей на лавочке! И не "кажется", а абсолютно  точно!  Совершенно  даже
определенно! Поэтому они и называются тру-тня-ми! А если  все  это  так,
тогда почему же мы превращались в воробьев и в бабочек? Вот дураки!  Ка-
кие же мы с Костей были беспросветные дураки!
   - Малинин! - закричал я (когда я понял нашу ошибку, я, конечно, сразу
же перестал сердиться на Костю и решил тотчас же поделиться с ним  своим
открытием). - Малинин! - закричал я. - Ох и дураки мы с тобой, Малинин!
   - Конечно, дураки! - согласился со мной охотно  Малинин.  -  Особенно
ты, Баранкин!..
   - Да я-то, я просто круглый идиот, Малинин! И как это мне сразу в го-
лову не пришло!.. Сколько зря времени потеряли!
   - Вот именно! - отозвался Костя.
   - И зачем нам надо было превращаться с тобой в воробьев и бабочек?
   - Вот я тебя и хочу об этом спросить, Баранкин! - сказал  Малинин.  -
Зачем нам надо было с тобой превращаться в бабочек и воробьев?
   - Когда нам надо было сразу же превратиться в трутней!
   - Как - в трутней? Почему - в трутней? - закричал Костя Малинин испу-
ганным голосом.
   - Потому - в трутней, что трутни потому и  называются  трутнями,  что
они в жизни ничего не делают или делают только то, что им  захочется!  А
мы с тобой на лавочке как раз об этом и мечтали!
   - Знаешь, Баранкин! - сказал Малинин каким-то противным голосом. -  Я
из-за тебя уже столько истратил сил на то, чтобы ничего не  делать,  что
уж лучше бы я все время что-нибудь делал!
   - Малинин! - закричал я. - Но ведь я тоже не меньше твоего на это сил
потратил! А теперь мы превратимся в трутней и от всего этого и отдохнем!
   - Как - превратимся! - завопил Костя Малинин. - Опять  превратимся!..
Ну знаешь, Баранкин! Хватит с меня, Баранкин! Я и так за  эти  два  раза
напревращался по горло!
   - Костенька! Так ведь те же два раза не в счет! Раз не в того, в кого
надо, превращались, значит, не считается ведь!
   - Почему это - не считается?
   - Потому что надо же нам в конце концов превратиться в того,  в  кого
надо было превратиться... А превратиться-то нам надо было в трутней!..
   - Да в каких трутней?.. - спросил Костя вдруг  каким-то  спокойным  и
даже безразличным тоном.
   - Ну что ты? - сказал я. - Что ты, не знаешь, что ли, какие бывают из
себя трутни?
   - Не знаю я, какие из себя бывают трутни, -  ответил  Малинин,  поче-
му-то потягиваясь и зевая.
   - Ну что ты, Костя, - сказал я растерянно, - ты должен  знать,  какие
бывают они из себя...
   - Почему это я должен?.. А ты сам-то, Баранкин, знаешь?
   Я хотел по инерции закричать, что я, конечно, знаю, какие трутни  бы-
вают из себя, но поперхнулся и ничего не сказал, потому что, честно  го-
воря, я... я не имел ни малейшего представления о том, как выглядят  эти
самые изумительные трутни, в которых нам давно бы следовало превратиться
с Костей Малининым! Вместо этого я произнес совсем другое.
   - Ну что ты, Малинин, - сказал я,  -  помнишь,  нам  Нина  Николаевна
рассказывала про трутней и рисунки показывала...
   - Не помню, - сказал Малинин, - и ты не можешь помнить...
   - Это почему?
   - Потому что на этом уроке мы с тобой вместе изобретали новый язык...
   Это правда, на том уроке мы с Костей действительно оба не слушали Ни-
ну Николаевну: в это время мы изобретали новый язык. Задача  была  труд-
ная, нужно было изобрести такой язык, который на всем земном шаре  пони-
мали бы только два человека - я и Костя Малинин. Ясно, что нам  было  не
до Нины Николаевны и не до трутней...
   - Подожди, Малинин, - сказал я, - но ты же иногда посматривал на дос-
ку?
   - Ну и что?
   - Так, может, ты хоть случайно запомнил, как выглядят эти трутни?..
   - Ничего я не запомнил, - сказал Малинин, снова потягиваясь и зевая.
   - А ты, может, мне это нарочно говоришь, чтоб не превращаться в трут-
ней?
   - Да честное слово!!!
   Это был ужасный удар. Ни я, ни Малинин не имели ни  малейшего  предс-
тавления о том, как выглядят трутни, в  которых  нам  следовало  превра-
титься...
   Это что же получается? Значит, перепревращение  отменяется?!  Значит,
перепревращение не состоится?! А как же ОНО может состояться,  Баранкин,
если ты не представляешь, как выглядит ТО, во ЧТО ты  должен  перевопло-
титься! И зачем только я на том уроке занимался посторонним  делом!  Эх,
Баранкин, Баранкин! Нину Николаевну надо было слушать, а не  новый  язык
изобретать!
   - Тру... тру... тру... - вдруг ни с того ни с сего забормотал Малинин
себе под нос. - Вспомнил, вспомнил... Пчелки такие маленькие... с кры...
с кры... с кры...
   С этими словами Малинин как-то странно закачался и стал валиться  на-
бок.
   - С кры... с кры... с кры... с крыльями! - подхватил я. -  Правильно,
Малинин!..
   Вспомнил! Теперь и я тоже вспомнил рисунок трутней, что висел на дос-
ке в нашем классе... Это были пчелы, такие маленькие пчелы нашего, мужс-
кого, как говорится, рода с небольшими прозрачными крылышками...
   Все!!! Вот теперь наконец-то мы отдохнем с Костей по-настоящему,  как
полагается! Отдохнем от всего на свете. Все надежды, весь мой  энтузиазм
и даже впустую растраченные силы - все, все вернулось ко мне!
   - Вставай, Малинин! - закричал я на Костю. - Нечего тебе тут разлежи-
ваться! Работать надо! - сказал я, подразумевая под словом "работать" то
самое единственно необходимое, единственно правильное, единственно неду-
рацкое превращение в трутней, которое предстояло нам сейчас совершить. -
Вставай же, Малинин! - завопил я не своим голосом, весь дрожа от  нетер-
пения и желания пополнить Костиной и моей персоной ряды трутней на  зем-
ном шаре.
   Однако мои радостные крики почему-то не произвели на  Костю  никакого
впечатления.
   Малинин, все еще продолжая лежать на боку, что-то  забормотал  мне  в
ответ, но я не понял ни одного слова.
   - Что ты говоришь? - спросил я его.
   - Хр-мы... - сказал Костя.
   - Костя, да что с тобой? - закричал я на Малинина изо всех сил и стал
трясти его за лапку. - Ты что?.. Ты притворяешься, что  спишь,  что  ли?
Значит, не хочешь все-таки превращаться в трутней! Ну и черт с тобой!  Я
и один могу!
   - Хр-мы! - отозвался Малинин и тут же начал чуть слышно бормотать та-
кую чепуху, что я сразу понял: Костя не притворяется, он спит!
   Костя Малинин спит! Он уснул. Вспомнил про трутней и уснул в  послед-
ний момент! Уснул в такую минуту! Перед  таким  превращением!  Уснул  по
всем ужасным правилам и законам природы, по которым осенью засыпают  все
настоящие бабочки... Уснул и даже не предупредил меня,  а  еще  говорил,
что этот "закон" на нас, на человекообразных бабочек, не распространяет-
ся, а сам взял и уснул, как та самая "спящая красавица", которую склевал
воробей... Хорошо, что поблизости нет воробьев... Нет! Пока нет, а долго
ли им появиться? Надо будить Костю Малинина,  скорей  будить...  Будить,
пока не поздно, пока не появились проклятые воробьи!
   Я теребил Костю за лапы, я толкал его в бок, я дергал его за  крылья,
но все было напрасно - Костя Малинин не просыпался. Мне стало не по  се-
бе.
   - Костя! - заорал я. - Проснись сейчас же! Слышишь? Или мы с тобой на
всю жизнь поссоримся!
   - Хи-р-ры... - сказал Костя Малинин.
   "Если он заснул как человек, то я его, конечно, разбужу, - подумал я,
- а если он заснул, как бабочка, до самой весны, да еще  по  расписанию,
то я... то я!.. его все равно разбужу! Я должен его разбудить во что  бы
то ни стало! Надо ему... Что ему надо?.. Нет, надо его!..  Что  его  на-
до?.. Знаю!.. Надо его облить водой!.."
   Я слетел с камушка к луже и стал набирать через хоботок  воду  и  тут
услышал приближающиеся из-за кустов голоса ребят из нашего класса...
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ
   Такая бабочка, как я, у них в коллекции есть
 
   - Несправедливо! - сказал Костя Семенов, появляясь из-за куста. -  Мы
здесь все работаем, а Баранкин с Малининым где-нибудь в кино сидят...
   Все зашумели, а я подумал про себя: "Вам бы такую  картину  показать,
какую мы с Костей видели..."
   - Правильно говорит Семенов! - сказала Вера Большова.  -  Если  рабо-
тать, так всем, а не работать, так тоже всем...
   - Баранкин с Малининым сбежали, а Смирнов и Пенкин вообще не явились!
- сказал Семенов.
   "Вот еще не вовремя приперлись сюда, - подумал я, прячась  за  кустик
травы. - Интересно, долго они собираются здесь торчать или нет?.."
   - Да выгнать этого Баранкина из школы, и все!  -  закричала  Эрка  не
своим голосом. - Хватит с ним нянчиться!..
   - Куда его выгнать? - сказала Фокина. - На улицу, что ли?
   - Почему - на улицу? - ответила Кузякина. - Перевести в  триста  пят-
надцатую школу...
   - А почему в триста пятнадцатую?.. - спросил Костя Семенов.
   - Потому что мы с этой школой соревнуемся... Вот и пусть Баранкин там
получает двойки! Нам это будет даже выгодно!..
   - Значит, ты, Эра, предлагаешь перевести в другую школу Юрины двойки?
- сказала Фокина. - А что с Баранкиным делать?
   - Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы пошли  газировку  пить!  -  сказал
Костя Семенов.
   - Надоело про этого Баранкина слушать, - добавил  Валя  Чреваткин.  -
Пошли.
   - Юннатов прошу остаться! - сказала Фокина.
   Ребята ушли, а девчонки расселись на полянке  вокруг  Зинки  Фокиной,
хихикая и о чем-то переговариваясь между собой.
   - Тише, девочки! - сказала Зинка Фокина, раскрывая толстую  книгу.  -
Не отвлекайтесь, пожалуйста! Темой нашего сегодняшнего  занятия  являют-
ся...
   - Бабочки! Бабочки! - заверещали девчонки все вместе, размахивая сач-
ками.
   - Правильно! Бабочки! - подтвердила Зинка и стала листать книгу.
   Бабочки? Это что значит? Это значит... Я и Костя - тема  сегодняшнего
занятия... Ну, знаете! Я чуть было не поперхнулся той самой водой, кото-
рой собирался опрыскивать Костю Малинина. Вот тебе раз!.. Теперь мне по-
нятно, зачем эти юннатички-лунатички с собой сачки притащили: чтобы  ло-
вить нас, бабочек. Пожалуй, в таких условиях будить Костю даже опасно...
Я выпустил из хоботка воду. Проснется еще, крыльями как замахает спросо-
нок, а девчонки его тут цап-царап... Что же с ним  делать?  Вот  задача!
Спрятать его, что ли?.. Вон клочок газеты. Взять и прикрыть его бумагой,
чтоб никто не видел... Я вцепился в клочок газеты и стал  тащить  его  в
сторону Кости Малинина.
   Зинка Фокина поправила очки, откашлялась и стала читать  ужасно  про-
тивным голосом:
   - "Бабочки - одно из интереснейших явлений в мире насекомых..."
   Я остановился на минуту, чтобы передохнуть, и с новыми силами поволок
обрывок газеты через дорожку (самое опасное место! Как бы не заметили!).
Перетащив бумагу через дорожку, я залез в траву и  оглянулся.  Все  было
как будто бы в порядке. Костя Малинин продолжал как ни в чем  не  бывало
храпеть во сне. Девчонки сидели смирно. Фокина продолжала бубнить:
   - "... Большое значение бабочки имеют и для хозяйственной деятельнос-
ти человека..."
   - Ой, Зиночка! Бабочка! Бабочка! - закричала вдруг  одна  из  юннаток
нечеловеческим голосом.
   Я повернулся на голос и замер.
   - Где? Где бабочка? Какая бабочка? - загалдели сразу все девчонки.
   - Да вот же! Возле лужицы в траве! Неужели вы не видите?!
   Зинка Фокина закрыла книгу, впилась в траву глазами и  насторожилась,
как собака-ищейка. Я от ужаса просто вспотел.
   "Все пропало! - мелькнуло у меня в голове. - Кого-то из нас заметили!
Но кого? Меня или Костю?.. Только бы не Костю, только бы не Костю!.."
   Наступила тишина. Я стоял как дурак возле клочка газеты, утирая лапой
пот со лба, и глядел на девчонок. Мне казалось, что они все смотрели  на
Костю Малинина, а я стоял как дурак и смотрел на них (а что  я  еще  мог
делать?).
   - Так, - сказала Фокина, поправляя очки и глядя куда-то в мою  сторо-
ну, - капустница из семейства белянок. Не обращайте  внимания,  девочки!
Такая бабочка у нас в коллекции есть!.. - Она снова уткнула свой  нос  в
книгу, а я от радости даже разозлился.
   "У них в коллекции есть такая бабочка, как  я!..  Как  же!..  Держите
карман шире! Юннатики-лунатики!"
   Я сделал лапой "нос" девчонкам, которые после слов Фокиной  сразу  же
потеряли ко мне всякий интерес. Впрочем, теперь мне это  было  на  руку,
теперь я мог, не привлекая к себе внимания, в два счета загородить Костю
клочком газеты от глаз девчонок.
   На счет "раз" я подтащил бумажный клочок к Косте,  на  счет  "два"  я
стал поднимать клочок на ребро. Но  взявшийся  неизвестно  откуда  ветер
вырвал бумагу из моих лап и понес над травой.
   - Ой, Зиночка! - снова заверещала одна из юннаток, как будто ее  змея
ужалила. - Вы только посмотрите, какая бабочка! По-моему, у нас такой  в
коллекции нет!
   - Девочки! Вы перестанете отвлекаться? - сказала  Фокина  недовольным
голосом. Она отвела свой взгляд от книги и так и застыла с вытаращенными
глазами. - Что такое?.. - зашептала она испуганно. - Не может быть!  Ой,
девочки! Я, наверное, сплю! Ущипните меня!.. Ой, девочки! Да ведь это же
ма-хаон! Самый настоящий Мааков махаон из Уссурийского края... Как же он
здесь очутился? Махаон в нашем городе? Вот чудеса!  Поразительное  явле-
ние! Целое открытие! Тема для научного доклада!
   Бормоча эти слова, Фокина успела тихонечко взять у одной из  девчонок
сачок, подняться, сделать шаг вперед и застыть на одной ноге.
   Итак, случилось то, чего я боялся больше всего на свете: кружок юнна-
ток во главе с Зинкой Фокиной обнаружил спящего махаона, то есть не  ма-
хаона, а спящего Костю Малинина, и сейчас моему лучшему  другу  грозила,
быть может, самая смертельная опасность из  всех  опасностей,  каким  мы
подвергались с ним все э-т-о в-р-е-м-я...
   - Девочки! - скомандовала шепотом Фокина  остолбеневшим  юннаткам.  -
Окружайте, только тихо... Чур, ловить буду я сама!..
   Молча, с сачками наизготовку, девчонки стали окружать спящего Малини-
на, того самого Костю Малинина, которого они, по своему неведению,  счи-
тали Мааковым махаоном, чудом залетевшим в наш город из  далекого  Уссу-
рийского края!..
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ
   В морилку, потом в сушилку... и в распрямилку...
 
   - Сейчас мы его поймаем! - прошипела шепотом Фокина, качаясь на одной
ноге и боясь спугнуть Костю. - Поймаем - ив морилку,  потом  в  сушилку,
потом в распрямилку...
   - Хи-р-ы... - донесся до меня голос сладко спящего Малинина...
   Костя спал и даже не предполагал, какую страшную гибель готовила  ему
староста нашего класса Зинка Фокина. Нельзя было терять ни одной минуты.
   Тем более что вернувшиеся с улицы ребята тут же присоединились к Зин-
ке Фокиной и тоже выразили самое горячее желание поймать Костю Малинина,
то есть махаона, и посадить его в морилку.  (Вот  лоботрясы  несчастные!
Что угодно согласятся делать, лишь бы не работать!)
   Появившиеся на участке Венька Смирнов и Генка Коромыслов тоже  решили
принять участие в этом ужасном деле. Венька растолкал девчонок, взглянул
на Костю Малинина и заорал: "Да мы же этого типа  с  Генкой  недавно  на
улице ловили!.."
   Зинка Фокина, вместо того чтобы сделать Смирнову и Коромыслову  выго-
вор за опоздание на воскресник, только зашипела на  Веньку,  а  девчата,
воспользовавшись суматохой, оттеснили всех ребят в кусты и  стали  осто-
рожно сжимать вокруг Малинина Кости смертельный круг.
   Что же делать? Что делать?
   Я выпорхнул из травы, налетел на Зинку Фокину и стал виться вокруг ее
правого уха и умолять ее, чтобы она оставила в покое Костю Малинина.
   - Зиночка! - кричал я. - Остановись! Это же не бабочка! Это человек в
виде бабочки! Не махаон это! Это Малинин!
   Но Зинка Фокина отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.
   - Девочки! Да что же вы делаете! - кричал я изо всех сил.
   Но они все словно оглохли и ослепли: они меня не видели и не слышали,
словно я и вообще не существовал на свете.
   Страшное кольцо продолжало сжиматься вокруг Кости Малинина все тесней
и тесней.
   Я заметался, потом взлетел вверх; оставалось только одно: сбить  спя-
щего Малинина с камня - взять его на таран! Быть может, он хоть от удара
проснется. Сложив крылья, я ринулся вниз, скользнул  над  травой  и  что
есть силы ударил Костю головой в бок. От сильного удара в голове у  меня
все помутилось и перед глазами поплыла радуга, а Костя сорвался с камня,
подпрыгнул, подлетел, проснулся в воздухе и как очумелый закрутил глаза-
ми.
   - Костя! Делай свечку! Свечку делай! - заорал я не своим голосом.
   - Какую свечку? - сказал ничего не соображающий Костя Малинин, проти-
рая заспанные глаза.
   Тогда я схватил его за лапу и потащил за собой в небо круто вверх.  И
откуда у меня только сила взялась? В одну секунду я поднял Костю Малини-
на, как на лифте, выше кустов.
   Внизу, где-то там, под нами, раздался дикий визг.
   - Это что, большая перемена? - спросил меня Костя  одуревшим  от  сна
голосом и закрыл глаза.
   - Какая еще перемена? - сказал я и наподдал Косте сзади лапой,  чтобы
он хоть немного пришел в себя. В глазах у меня все еще продолжало  сиять
какое-то северное сияние. - Ты что, еще не проснулся, что ли?
   - Сейчас, сейчас! - сказал Малинин. - Сейчас я наемся нектара и  сяду
за геометрию... А этому Мишке надо крылья оборвать...
   - Какому Мишке?
   - Яковлеву... из семейства отличников. Чтобы он не соглашался  другой
раз заниматься с нами в воскресенье...
   Малинин хотел сказать что-то еще, но вдруг перестал махать  крыльями,
громко захрапел и начал валиться в кусты, в самую гущину листьев.
   - Костя! Не засыпай! Пропадешь! - рявкнул я и стал валиться вслед  за
своим другом в кусты сирени,  цепляясь  на  лету  крыльями  за  сучки  и
листья.
   От удара о ветку Костя опять проснулся. По ветке взад-вперед  ползали
муравьи; они мельтешили у меня под ногами, и мне пришлось  двум  из  них
дать хорошего пинка, чтобы они не путались не в свое дело в такой, можно
сказать, критический момент.
   - Сейчас же превращайся из бабочки в трутня, слышишь? - сказал я Кос-
те, разгоняя муравьев.
   - В какого трутня? Из какой бабочки? Ты что, Баранкин, свихнулся, что
ли? - сказал Малинин и повалился на бок.
   Вероятно, у спящего Малинина так все перепуталось в  голове,  что  он
уже ничего не соображал и вообще нес какую-то страшную ахинею.  Тогда  я
его приподнял за крылья:
   - Превращайся в трутня! Слышишь, Малинин?
   - Как это может человек превратиться в трутня? Ты,  Баранкин,  фанта-
зей... из семейства человеев... то есть  че-ло-ве-ков...  то  есть...  я
спать хочу, - сказал Малинин и повалился на другую сторону.
   Было слышно, как по саду с криком и визгом продолжали рыскать девчон-
ки. Если они заметят в кустах яркие крылья Кости-махаона, мы пропали.
   - Ты превратишься в трутня или нет? Последний раз тебя спрашиваю! - Я
снова поднял упавшего на бок Малинина, при этом я успел лягнуть  задними
лапами двух нахальных муравьев, которые намеревались  заползти  мне  под
самое брюхо.
   - Ладно, Баранкин! - промычал Костя. - Если уж  тебе  так  хочется...
Только я сначала посплю...
   - Нет! Сначала ты превратишься в трутня, а потом будешь спать? Слушай
мою команду! - Я схватил Костю за передние лапы  и  стал  изо  всех  сил
трясти его, приговаривая: - Повторяй за мной! Повторяй за мной!
   Ни ночью, ни днем
   Не хочу быть мотыльком!
   Всех на свете лучше
   Быть, конечно, трутнем!
   - Вот он где спрятался! - взвизгнул невдалеке голос Зинки Фокиной.  -
Я так и знала, что он далеко не улетит! Девочки! Окружайте куст!
   "Все! Нас обнаружили! Мы пропали! - подумал я. - И Малинин опять зас-
нул! И теперь я с ним уже ничего не смогу поделать!"
   У меня при одной этой мысли опустились крылья, и я даже не стал  рас-
пихивать муравьев, которые опять наползли с разных сторон.
   "Пусть ползают, - произнес я мысленно, - теперь все равно..."
   И вдруг именно в эту минуту раздался смех Кости Малинина.
   Я с ужасом посмотрел в его сторону - уж не сошел ли он во сне  с  ума
от всех этих переживаний - и вижу, как два  муравья  ползают  возле  его
брюха и щекочут Костю своими усиками. Они его, значит,  щекочут,  а  он,
значит, смеется, тихо, правда, но смеется, спит и  смеется.  Вот  балда,
как же это я забыл, что Костя Малинин больше всего на свете щекотки  бо-
ится. Я еще в лагере его сколько раз будил при помощи щекотки. Вот  спа-
сибо муравьям, что надоумили. И, не теряя больше ни секунды, я всеми че-
тырьмя лапами сразу стал щекотать Костю под  мышками.  Тихий  смех  Кос-
ти-махаона сразу же перешел в хохот, и он проснулся. Сразу же проснулся!
И глаза открыл, и совершенно спать перестал.
   Трясется весь, хохочет, заливается как сумасшедший, лапами  за  живот
хватается и говорит, захлебываясь от смеха:
   - Ой, Баранкин! Ха! Ха! Зачем ты меня щекочешь? Ха! Ха! Ха!
   - Ха! Ха! Ха! - отвечаю я Малинину.
   Меня тоже в эту минуту разобрал смех, во-первых,  на  нервной  почве,
во-вторых, очень уж я обрадовался, что Костя проснулся от этого ужасного
сна и окончательно пришел в себя. Я от этой нервной радости даже на вре-
мя забыл о той смертельной опасности,  которая  еще  продолжала  грозить
Косте Малинину. И главное, хоть Костя и проснулся, я все равно продолжал
его щекотать. Кто его знает! Перестанешь щекотать, он  возьмет  и  опять
заснет.
   - Да ну вас! - сказал Костя Малинин мне и муравьям, отталкивая меня и
муравьев от себя. - Расщекотались здесь! Ха-ха! А что это  там  за  шум!
Ха-ха-ха!
   И здесь я снова с ужасом вспомнил о том,  что  грозит  моему  лучшему
другу, и не только вспомнил, но и понял, что" судя по голосам,  Зинка  с
девчонками уже начали окружать наш куст.
   - Малинин! - заорал я. - Сию же  минуту  сосредоточивайся  и  начинай
превращаться в трутня!
   - Почему - в трутня? В какого трутня? - спросил Костя, сладко потяги-
ваясь.
   - Потому что там Зинка Фокина с юннатками. Они тебя как махаона хотят
запрятать в морилку! Потом в сушилку! Потом в распрямилку!
   - Как - в морилку? Зачем в морилку?
   - Для коллекции! - заорал я.
   При слове "коллекция" с Малинина сон прямо как  рукой  сняло,  и  он,
очевидно, сразу все, все, все вспомнил, понял все,  все,  все,  понял  и
осознал весь ужас положения, в которое мы с ним попали. Еще бы! Что  та-
кое коллекция, Костя знал хорошо, ведь он сам был когда-то юннатом  и  у
него у самого когда-то была такая коллекция, в которую так хотела сейчас
упрятать его Зинка Фокина.
   - Что же ты меня сразу не разбудил?
   - Я еще тебя не разбудил?! Скажи спасибо мурашам. Это они меня надоу-
мили... В общем, скорей повторяй за мной!
   Я стал орать Малинину заклинание в самое ухо, а сам вижу, что он меня
совсем не слышит, он, очевидно, при слове "коллекция" от ужаса обалдел и
вообще перестал понимать, что я от него хочу.
   Я ору изо всех сил:
   Всех на свете лучше
   Быть конечно, трутнем!
   А Малинин все молчит, потом вдруг как заорет:
   Ой, мамочка!
   Я не хочу быть бабочкой!
   Хорошо быть мурашом!
   Бабочке нехорошо!
   Я сначала даже не понял, что на этот  раз  мы  с  Малининым  начинаем
превращаться в совершенно различных насекомых и наши пути, как  говорит-
ся, расходятся в разные стороны. Я хочу стать трутнем, а  Малинин  хочет
связать свою жизнь с муравьями! Зачем он это делает? Неужели он не сооб-
ражает, что там его ждет? Да нет, он сейчас, по-моему, вообще ничего  не
соображает. Он сейчас соображает только одно, что лучше  уж  быть  живым
трудящимся муравьем, чем мертвой бабочкой.
   Как вы думаете, мог я оставить Малинина одного в такой ситуации?  Мог
я сам стать долгожданным трутнем, а Малинину  позволить  превратиться  в
рабочего муравья? Конечно, не мог! Отвечаю я за Малинина или не отвечаю?
Отвечаю, и еще как отвечаю, головой своей отвечаю! Ведь это я его  втра-
вил в эту историю, а не он меня.
   В эту минуту за кустами, в довершение всего, раздался прямо  какой-то
лошадиный топот, треск ломаемых сучьев. За листвой со  всех  сторон  за-
мелькали разноцветные сачки, несколько девчонок взгромоздились с сачками
даже на дерево и тем самым отрезали нам с Костей последний путь к спасе-
нию.
   Все! Мне ничего больше не оставалось делать, как набрать в легкие по-
больше воздуха и вложить все свои последние силы в заклинание, которое в
горячке придумал этот псих Малинин.
   Ой, мамочка!
   Я не хочу быть бабочкой, - затараторил я вслед за Костей Малининым. -
   Я уверен, хорошо
   Быть на свете мурашом!..
   Ой, я был в этом не уверен, совсем не уверен! Малинин, что мы с тобой
делаем? И зачем только мы с тобой превращаемся в муравьев?!
   Это была последняя мысль, мелькнувшая в  моей  измученной  бабочкиной
голове, разрывавшейся от забот, тревог, ужаса и волнений...
 
 
   Часть четвертая
   Караул! Мирмики! Гибель Малинина.
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ,
   неприятное для Зинки Фокиной и спасительное для нас с Костей
 
   - Зиночка! - прошипела какая-то девчонка за кустом. - А если  полетит
капустница, что с ней делать?
   Говоря о капустнице, девчонки, конечно, имели в виду меня, Баранкина.
Поэтому для меня этот вопрос прозвучал так: "Зиночка, а если полетит Юр-
ка Баранкин, что с ним делать?"
   - Тоже в морилку! - ответила Зинка Фокина. - Махаон у нас будет  экс-
понатом, а на капустнице я буду учить вас работать с распрямилкой.
   "Дождался, Баранкин!" - подумал я про себя, прислушиваясь  к  звукам,
долетевшим из-за куста. Судя по всему, там шли последние приготовления к
штурму куста сирени: звякали флаконы, шуршали коробки  для  упаковывания
бабочек, доносились страшные вопросы и еще более ужасные ответы.
   - Зиночка, а если махаон (то есть Костя  Малинин)  попадет  в  сачок,
можно его за крылья брать?
   - Ни в коем случае! Нужно, чтобы у бабочки были непотертые  крылья...
Приготовьте морилки! Нина, у кого булавки для накаливания?..
   - У меня.
   - Приготовь булавки!
   - Ой, я боюсь!
   - Катя! Возьми булавки ты!.. Зоя, веди наблюдение!
   - Я и так веду!..
   - Все готовы?
   - Всссе! - зашипели девчонки, как змеи.
   - Открыть морилки!
   Морилки были открыты - в воздухе запахло табаком. Кто-то громко  чих-
нул. Кто-то сказал: "Ой, я боюсь!" Одна девчонка обожглась о  крапиву  и
заойкала. На нее все зашикали.  Раздался  треск  осторожно  раздвигаемых
сучьев. Вопросы:
   - Где они?
   - Вон они!..
   - Где? Не вижу! На нижней ветке, что ли?
   - Да нет! Выше!
   - Выше?
   - Ниже!
   - Еще ниже! Правее! Теперь левее! Вон сухой лист, а рядом две  бабоч-
ки!..
   - Ой, девочки! Действительно!..
   - Тише вы там!
   Шорох раздвигаемых веток усилился, и  раскрасневшееся  лицо  Фокиной,
исцарапанное и покрытое паутиной, показалось в самых  дремучих  зарослях
сирени; глаза, как у безумной, забегали по листьям.
   - Ну, что там, что там, что там?.. - зашипели со всех сторон  девчон-
ки.
   - Ничего... - сказала Зинка Фокина растерянным голосом.
   Конечно, если бы Зинка Фокина повнимательней пригляделась к тому мес-
ту, на котором она сама, своими глазами, несколько  минут  назад  видела
двух бабочек, то она при желании могла бы заметить двух  маленьких  чер-
неньких муравьев, вцепившихся всеми шестью лапами в шероховатую кору си-
рени, но Зинке Фокиной было не до муравьев. Она  еще  раз  пошарила  пе-
чальными глазами по веткам и, глубоко вздохнув, произнесла:
   - Как сквозь землю провалились... Никого!
   - Как это - никого?.. А мы кто такие? - прошептал один муравей друго-
му.
   Голубоглазый муравей рассмеялся, пошевелил усиками и стукнул лапой по
плечу муравья с темными глазами.
   Черноглазый муравей посмотрел на расстроенное лицо Зинки Фокиной, то-
же пошевелил усиками, но ничего не сказал.
   - Не может быть! - прошептала Зинка Фокина. - Я же своими глазами ви-
дела... Не могли же они сквозь землю провалиться!.. - Она еще раз  обша-
рила весь куст мокрыми от слез глазищами и сказала: - Черт  побери!  Вот
черт побери!
   - Ругается! - обрадовался голубоглазый  муравей  (это  был,  конечно,
Костя Малинин). - Ругается! - сказал он, потирая  лапы.  -  Зин-зинзинка
Фокина чертыхнулась два раза! Вот здорово!
   Костя подкрутил свои усики, хлопнул муравья с черными глазами по спи-
не (это был, конечно, я, Баранкин!) и весь затрясся от беззвучного  сме-
ха.
   Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и  мы  с
Костей остались одни на раскачивающемся сучке сирени.
   - Урра! - сказал Костя Малинин. - Опасность воздушного нападения  ми-
новала! Отбой!
   Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть  он  радо-
вался как муравей, избежавший смертельной опасности, когда  он  был  еще
мотыльком. Его веселый муравьиный голос напоминал сигналы электрического
зуммера.
   Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел  вов-
ремя превратиться в муравья, но я не очень-то радовался:  ведь  если  мы
успели превратиться в муравьев, то мы с таким же успехом  могли  превра-
титься и в трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хо-
рошего, поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:
   - Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!
   - А что я? - прозудел весело Малинин. - Что я, по своему желанию  ус-
нул, что ли? Это же закон природы!
   - Да я не про закон природы! Я говорю: "И зачем мы только из-за  тебя
превратились в муравьев, а не в трутней?"
   - Если бы тебе гро-зи-зи-ло попасть в коллекцию, стал бы ты очень вы-
бирать, в кого тебе превратиться...
   Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его  словах,  безус-
ловно, была доля правды.
   - И вообще, Баранкин, - продолжал Костя, трутни - это ведь вроде  му-
равьев, только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему,  мы  с  тобой
налетались уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползем-зем-зем  от  всего
света под землю, в муравейник. Уж там мы с тобой никого не встретим - ни
юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьев...
   - Очень ты спрячешься в муравейнике, - налетел  я  на  Малинина:  его
глупые рассуждения меня просто разозлили. - "Уползем-зем-зем"!.. Ты что,
не знаешь, что ли, что муравьи - это самые-самые трудящиеся насекомые на
всем свете? И что их каждый день заставляет  работать,  этот,  как  его,
инстинкт?
   - Почему не знаю! - стал оправдываться Малинин. -  Очень  даже  знаю,
что муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!
   Такое заявление со стороны Кости Малинина для  меня  было  совершенно
неожиданным.
   - Ну и что, что выходной? - опешил я.
   - А в выходной они, наверное, не работают!
   - Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьев не действу-
ет, что ли?
   - Знаешь, Баранкин, - сказал Малинин убежденным голосом, -  я  вообще
считаю, что никакого инстинкта нет.
   - Как - нет? - снова опешил я. - Нам же его преподают в школе!
   - Ну и что, что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя нарочно
придумали, чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?
   Когда Малинин мне все это высказал, я сразу же стал соображать: а мо-
жет быть, действительно Костя прав и никакого инстинкта у муравьев вооб-
ще нет, а выходной день, наоборот, есть... А если выходной  день  у  му-
равьев есть, тогда нет ничего страшного в том, что мы превратились не  в
трутней, а в мурашей... Конечно, у муравьев есть выходной день!.. А  мо-
жет быть, все-таки нету. Я попробовал представить себе жизнь без  выход-
ных дней и не смог. Еще я вспомнил беседу, которую в  школе  проводил  с
нами доктор. Беседа была о том, что надо обязательно отдыхать каждый вы-
ходной день. Если людям надо отдыхать каждое  воскресенье,  то  муравьям
тем более: они ведь такие маленькие и слабенькие. Нет!  Конечно,  у  му-
равьев должен быть выходной день, и он у них, конечно, есть! А если  вы-
ходной есть, тогда, пожалуй, все в порядке! И можно не  вешать  нос,  то
есть усы, и можно бежать в муравейник и занять там какуюнибудь отдельную
комнату, и начать ходить там на голове, и вообще делать все, что  только
тебе вздумается. Здорово я развеселился от этих мыслей.
   - Малинин! - прозудел я, спрыгивая с ветки на землю. - Сейчас мы  ра-
зыщем с тобой муравейник, займем отдельную  комнату,  запремся,  закроем
дверь на замок и...
   - У них же нет, наверное, дверей и замков  в  комнатах,  -  усомнился
Костя.
   - Неважно! - сказал я, развеселившись еще больше. - Важно, что комна-
ты есть, а уж загородиться чем-нибудь от всего на свете мы сумеем! Мы  с
тобой бабочки ученые и воробьи стреляные, нас теперь на мякине не прове-
дешь!
   Я побежал по земле и на радостях ударил лапой попавшееся мне на  пути
круглое семечко, напоминавшее по форме футбольный мяч.
   Костя Малинин принял мою передачу и отпасовал семечко обратно. Только
здесь, на земле, я разглядел хорошенько Костю-муравья. Он  весь  блестел
так, словно его начистили сапожным кремом, и талия  у  него  была  очень
смешная - тонюсенькая-претонюсенькая, как у девчонки, и лап  было  сразу
шесть штук. "Очень это здорово, что у муравья шесть лап, - подумал я,  -
в футбол удобно играть. Особенно бить по воротам, со всех шести лап. И в
воротах стоять тоже  удобно:  на  двух  лапах  стоишь,  четырьмя  ловишь
мяч..."
   В доказательство своей мысли я подпрыгнул в воздухе и ловко принял на
грудь семечко-мяч всеми четырьмя лапами сразу. В обнимку с мячом я  упал
на землю и покатился, громко смеясь от удовольствия.
   - Куча мала! - крикнул Костя Малинин и повалился на меня.
   Мы начали было кувыркаться, но тут я заметил, что из леса" то есть из
травы, навстречу нам вышло человек шесть муравьев. Я, конечно, очень об-
радовался. Вскочил.
   - Здорово, ребята! - крикнул я муравьям, поднимая в знак  приветствия
все четыре лапы. Потом я ударил по мячу лапой и сказал: - Может, по слу-
чаю  выходного  в  футбол  сыграем,  ребята?..  Вас  сколько  человек?..
Шесть?.. И нас двое! Как раз! Разделимся на две команды по четыре!  Чур,
я - центр нападения!
   Настоящие муравьи как-то странно посмотрели на меня,  похлопали  друг
друга усиками, пошептались между собой, дали задний ход и тихо  скрылись
в зарослях травы.
   Мы с Костей побежали их догонять, но в соседнем лесу, то есть в  тра-
ве, уже никого не было, зато совсем рядом внизу, под пригорком, мы обна-
ружили дорожку, по которой шло самое оживленное муравьиное движение.
   Муравьи сновали взад и вперед. Одни из тех, что были поменьше ростом,
несли на себе комочки земли, палочки, листики,  хвойные  иголки.  Другие
муравьи, широкоплечие, с большими головами и огромными челюстями, волок-
ли гусениц, мертвых мух и жуков...
   - Что это они, Малинин? - спросил я Малинина, насторожившись. - Рабо-
тают, что ли?
   - Да что ты, Баранкин, - ответил Малинин, - это они гуляют  по  своей
главной улице.
   - Как - гуляют? - спросил я недоверчиво.
   - Так, гуляют. Сегодня же воскресенье!
   - А зачем же они тащат на себе всякие бревна и  камни,  если  сегодня
воскресенье?..
   Малинин промолчал.
   - А по-моему, они не гуляют, а работают...
   - Ну что ты, Баранкин, - возмутился Малинин, - какая же работа  может
быть в выходной день?
   - А бревна на плечах? - спросил я Малинина.
   - А бревна... - ответил Малинин. - А бревна... Это у них так  принято
- гулять с бревнами на плечах!
   - Принято? - переспросил я, потом потер глаза лапами, уставился  пов-
нимательней на муравьев, и сердце у меня заныло от какого-то очень нехо-
рошего предчувствия.
   Это ощущение возникло у меня и от того, что я увидел, и еще от  фразы
Малинина, которую он произнес, глядя на муравейник.
   - Знаешь что, Баранкин, - сказал Костя, - давай лучше не пойдем в му-
равейник, давай лучше гулять одни, где-нибудь там... -  И  Костя  махнул
лапой в сторону, совершенно противоположную муравейнику.
   Собственно говоря, я это и сам хотел предложить Косте, просто он нем-
ного опередил меня с этим предложением, поэтому я, не колеблясь  ни  се-
кунды, сказал:
   - Давай, Малинин, давай! Включай, Малинин, задний  ход.  -  "Пока  не
поздно", - хотел добавить я, но промолчал.
   Мы хотели попятиться прочь от муравейника, но  здесь  с  нами  обоими
случилась непонятная вещь: вместо того чтобы пятиться  назад,  мы  стали
пятиться вперед, прямо по направлению к муравейнику. Я ясно  чувствовал,
что я делаю это вопреки своему желанию, чувствовал и понимал, но  ничего
не мог с собой сделать, потому что какая-то неведомая сила медленно, шаг
за шагом, стала приближать нас с Костей к муравейнику.
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ
   Мы ремонтируем муравейник
 
   Медленно, нехотя, вопреки своему желанию мы продолжали с Костей приб-
лижаться к снующим взад-вперед муравьям, и с каждым шагом  мне  станови-
лось все ясней и ясней, что все муравьи, все до  одного,  заняты  делом,
несмотря на то, что для всех людей этот день был выходным днем.
   Муравьи работали, работали, трудились, и  отрицать  это  было  просто
бессмысленно. Незаметно мы очутились в самой муравьиной гуще, так  близ-
ко, что даже было слышно, как они громко пыхтят под своими ношами. Рядом
с нами, например, целая бригада тащила домой огромную стрекозу.  И  хотя
муравьи из этой бригады суетились, как девчонки, мешали  друг  другу,  а
главное, тащили стрекозу в  противоположные  стороны,  несмотря  на  это
стрекоза каким-то чудом двигалась все же по направлению к муравейнику.
   - Работают муравьи! - сказал я Косте.
   Муравьи работали! Работали все без исключения. Никто из них не  отлы-
нивал, никто не занимался посторонними делами, или разговорами, или  иг-
рами, никто не лежал под кустом и не загорал, а главное, никто никем  не
командовал и никто ни на кого не орал вроде нашей Зинки Фокиной.  Вы  бы
послушали, какой она шум поднимает на каждом субботнике!
   - Работают! - сказал я Косте Малинину.
   - Ну и что, что работают! - огрызнулся Костя. - Темные, вот и работа-
ют. Необразованные личности! Наверное, даже не знают, что такое  воскре-
сенье. А мы с тобой образованные! Мы с тобой работать не будем!
   - И инстинкт, значит, существует, - сказал я очень серьезным голосом.
- Раз они ему подчиняются, значит, ОН существует!
   - Ну и пусть себе подчиняются! А мы не будем  никому  подчиняться!  -
сказал упрямым голосом Костя Малинин.
   Я вообще-то тоже, как и Костя Малинин, был абсолютно уверен, что инс-
тинкту и в самом деле можно было не подчиняться, даже если он и  сущест-
вует на самом деле... Каково же было мое удивление, когда мне вдруг ни с
того ни с сего совершенно неожиданно ужасно захотелось приступить к  ра-
боте вместе с темными и  необразованными  муравьями.  Это  желание  было
сильным и непреодолимым. Мне казалось, что если я сию же минуту не взва-
лю себе на плечо какой-нибудь груз и не начну  трудиться,  как  все  му-
равьи, то я просто умру на месте.
   Подобрав с земли сухую ветку, я молча взвалил ее на плечо и поволок к
муравейнику. И тут мне сразу стало легче, как будто гора с  плеч  свали-
лась! Стало даже как-то весело и приятно. В это время то же самое случи-
лось и с Костей Малининым, то есть сначала, когда я взвалил на плечо су-
чок, он посмотрел на меня, как на ненормального, а потом  тоже  вдруг  с
необычайной энергией и желанием подхватил ветку с другого конца  и  стал
молча помогать мне, падая и спотыкаясь на каждом шагу.
   Сучок был тяжелый, как настоящее бревно, он то  и  дело  цеплялся  за
траву, за камни, скатывался с плеч, но мы продолжали над ним  пыхтеть  и
тащить его с большим удовольствием, пока не дотащили по подземному  ходу
до самого муравейника. Возле входа в муравейник два муравья  перехватили
у нас бревно и утащили в темноту, а мы с Костей послушно  повернулись  в
обратную сторону и побежали за новым стройматериалом.
   Вот так! Таким, как говорится, образом присоединились мы с  Костей  к
"гуляющим" муравьям и стали вместе с ними "гулять" со всяким мусором  на
плечах, то удаляясь от  муравейника,  то  возвращаясь  к  нему  обратно.
Взад-вперед! Взад-вперед! С ветками, с хвойными иголками  на  плечах,  с
сухими листиками, с комочками земли бегали мы как заведенные и даже  пе-
рестали разговаривать друг с другом - так занялись мы этой работой.
   Честно говоря, работать под управлением инстинкта - дело малоинтерес-
ное и, я бы сказал, глупое. Голову твою все время как  бы  сверлит  одна
фраза: "Давай, Баранкин! Давай! Тащи!  Волочи!  Перетаскивай,  Баранкин!
Ворочай, Баранкин!.." А ЗАЧЕМ "тащи"? ДЛЯ ЧЕГО "тащи"? Ты ничего не  со-
ображаешь, а соображать тебе все время что-то не дает  и  мешает,  и  от
этого ты себя чувствуешь просто каким-то дураком и даже кретином... Один
раз только на меня нашло просветление, это  когда  мне  надоело  таскать
бревна на плече, и я быстренько соорудил для нас с  Костей  носилки,  но
дурацкие ощущения в голове все равно не проходили, и фраза: "Давай,  Ба-
ранкин! Давай! Тащи! Волочи! Перетаскивай!.." - продолжала тупо сверлить
мой мозг.
   Второй раз на меня нашло просветление, когда я хотел спросить у Мали-
нина (раз уж он втравил меня в эту муравьиную историю), долго ли еще бу-
дет нас гонять этот проклятый инстинкт, но затем я с большим трудом  сам
вспомнил, что я совсем недавно прочитал  книгу  "Пароль  скрещенных  ан-
тенн", где черным по белому было написано, что муравьев инстинкт застав-
ляет работать до самого-самого захода солнца...
   Не знаю, может быть, мы с Костей в этот день привыкли бы к этому  му-
равьиному конвейеру и действительно проработали до самого захода солнца,
если бы не одно происшествие, которое случилось, когда  мы  в  двадцатый
или тридцатый раз возвращались с носилками к муравейнику. Именно  в  это
время мимо нашего (нашего!) муравейника проходил Венька Смирнов.  Ничего
хорошего от этого произойти, конечно, не могло. Не успел я об этом поду-
мать, как Венька, насвистывая, ткнул два раза черенком лопаты в муравей-
ник и, так же насвистывая, ушел прочь.
   Что здесь с нами случилось! С "нами"... Это я имею в виду  не  только
нас с Костей, а всех муравьев. Что здесь с нами со всеми  случилось!  Мы
сразу все, как один, как по команде, к-а-к запсиховали, как  занервнича-
ли, как заметались и к-а-к бросились все перевыполнять всякие  нормы  по
ремонту нашего общего муравейника. Было такое впечатление, что  инстинкт
из-за этого Веньки взял нас всех и "переключил"  с  первой  скорости  на
третью, и поэтому мы все стали работать с удесятеренной силой.
   Когда я все это ощутил, мне так и захотелось огреть Малинина носилка-
ми по спине, но при всем желании я этого не мог сделать, потому что  но-
силки с другой стороны держал Костя Малинин и еще потому, что мою голову
с удесятеренной силой продолжала сверлить фраза: "Давай, Баранкин!  Ско-
рей давай! Тащи скорей! Давай! Давай! Скорее! Скорее!.." И  еще  потому,
что, как бы я ни сердился на Костю, я бы никогда не смог не только  уда-
рить его, но даже тронуть пальцем.
   Ведь он вместе со мной несется сейчас на третьей скорости, и его нес-
частную голову в эту минуту тоже, вероятно, сверлит эта проклятая фраза:
"Давай скорей, Малинин! Давай! Тащи скорее! Волочи скорей! Ворочай!  Да-
вай, Малинин! Давай! Давай! Давай! Скорей! Скорей! Скорей!.."
 
 
   СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ
   Это был, наверное, единственный в своем роде "бунт" на земле
 
   Все!
   Все рухнуло!!! Все мои надежды, все мои мечты и фантазии - все рухну-
ло! Я понял, я окончательно уверился в том, что такой жизни, о которой я
мечтал, сидя на лавочке в ожидании Мишки Яковлева, такой жизни нет и  не
может быть нигде - ни на земле и ни под землей... Ни у воробьев, и ни  у
бабочек, и ни у муравьев!.. И у трутней тоже наверняка нет такой  жизни.
И такого состояния, в котором можно ничего не делать, тоже, вероятно, не
существует, потому что если бы мы сейчас с Костей даже были трутнями,  а
не муравьями, то мы бы с ним старались ничего не делать, а для того что-
бы ничего не делать, как я убедился, нужно обычно столько  сделать,  что
уж лучше что-нибудь делать, чем пытаться ничего не делать...
   ...Нет такой жизни! И незачем ее искать! И нечего терять время! О-н-а
не существует! А если все это так, то зачем же тогда я и мой лучший друг
Костя Малинин все еще продолжаем быть муравьями? Почему  мы  на  третьей
скорости ремонтируем муравейник, в котором даже не собираемся жить?  За-
чем мы обливаемся потом и падаем на каждом шагу от усталости? Пора! Пора
возвращаться, пока не случилось какой-нибудь  ужасной  неожиданности.  У
этих птиц и насекомых каждую минуту может случиться такое, что  потом  и
костей не соберешь. Я оглянулся на Костю Малинина. Малинин молчал, он ни
о чем меня не спрашивал, он не ворчал на меня за то, что  в  третий  раз
попал в такую передрягу, он не ругал и не проклинал меня, и это было не-
выносимо. Уж лучше бы он меня разнес за все в пух и прах.
   Но Костя молчал, словно воды в рот набрал. Он копошился,  нагружался,
разгружался, снова нагружался и опять разгружался, носил, таскал,  пере-
таскивал, не отставая от меня ни на шаг. Костя работал, как  самый  зап-
равский муравей.
   "Надо остановиться! - подумал я. - Немедленно прекратить работу и ос-
тановиться. Надо сохранить силы для нашего возвращения. А то  этот  инс-
тинкт к вечеру загоняет нас с Костей до  полусмерти,  так,  что  не  ше-
вельнешь ни рукой, ни ногой... В конце  концов,  пусть  этому  инстинкту
обыкновенные муравьи подчиняются без всякого рассуждения, а мы Е-М-У до-
кажем, что мы с Малининым разумные существа. Докажем! А как мы ему дока-
жем, если от моего этого самого разума в голове уже почти ничего не  ос-
талось! И мыслей никаких, кроме "Жми! Тащи! Неси! Ворочай!.. "? И вот  я
жму, тащу, несу, ворочаю, а сам себе тихонько командую:  "Думай,  Баран-
кин! Думай!.. Соображай все-таки назло этому самому инстинкту! Не подчи-
няйся ему! Не подчиняйся!.."
   И вот тут-то в моей голове при слове "не подчиняйся" вдруг  мгновенно
созрел план заговора, может быть, единственного в  своем  роде  на  всем
земном шаре. Я решил против инстинкта поднять самый настоящий бунт и са-
мое настоящее восстание!
   Я остановился на бегу с охапкой хвойных иголок!
   Я поднялся на задние лапы. Я распрямил свою усталую спину. И закричал
громко на все поле боя, как Петр Первый под Полтавой.
   - Малинин! - скомандовал я. - Сбрасывай с себя мусор! Будет!
   - "Будет"? Что будет? - спросил Костя совершенно равнодушным голосом.
   - Бунт будет! Вот что будет! Заговор.
   - Против кого заговор?
   - Против И-Н-С-Т-И-Н-К-Т-А! Заговор!..
   - А что такое "заговор"? - спросил Малинин.
   Вот тебе раз! Видно, у Кости от этой муравьиной жизни уже начал ум за
разум заходить, раз он уже начал забывать  значение  самых  обыкновенных
человеческих слов. Тогда я быстренько напомнил ему значение слова "заго-
вор" и объяснил ему, что это значит. Костя тупо  выслушал  меня  и  тупо
спросил:
   - А какой заговор?
   - Что значит - какой? Обыкновенный...  То  есть  не  обыкновенный,  а
смертельный - вот какой! Понимаешь?
   - А что значит "смертельный"? - опять задал мне вопрос Костя.
   - Смертельный - это значит: мы лучше с тобой умрем, но не  подчинимся
инстинкту!
   - А что такое "не подчинимся"? Как - не подчинимся? - Малинин посмот-
рел на меня печальными глазами и недоверчиво вздохнул.
   - Ну, очень просто! Понимаешь, он, инстинкт, будет нас, меня и  тебя,
нагружать... Понимаешь, нагружать!
   - Нагружать - это я понимаю, - сказал Костя.
   - Ну вот! - обрадовался я. - Он, инстинкт, будет нас нагружать и зас-
тавлять работать, а мы, я и ты, будем ему не  подчиняться...  Не  подчи-
няться - понимаешь?..
   - А как - не подчиняться?
   - А вот так, не подчиняться! Вот так! Смотри!
   Я взял и сбросил охапку хвойных иголок со спины на землю. Костя Мали-
нин сначала посмотрел на меня, как на  ненормального  муравья,  потом  с
трудом о чем-то подумал и тихонько опустил на землю березовый лист.  По-
том мы вместе налегке сбежали с муравьиной дорожки в сторону.  Инстинкт,
конечно, хотел тут же заставить меня поднять иголки, но я ему не  подчи-
нился. Костя Малинин стоял напружинившись рядом  со  мной,  потом  вдруг
закружился на месте, как собака, которая  хочет  поймать  себя  за  свой
хвост.
   - Чего ты вертишься? - спросил я Малинина.
   - Очень хочется вернуться и поднять лист, - прошептал Малинин.
   - Не подчиняйся ни за что! Преодолевай!
   - Я и так преодолеваю.
   - Молодец! - похвалил я Малинина, забираясь под куст травы. - Иди сю-
да.
   Тяжело дыша и преодолевая на  каждом  шагу  сопротивление  инстинкта,
Костя с трудом приблизился ко мне и вцепился в меня всеми шестью лапами.
Я подтянул к себе березовый листок и укрылся им с головой, словно  одея-
лом, чтобы нас никто не видел.
   - А теперь, - сказал я лихорадочным шепотом,  -  а  теперь,  Малинин,
сосредоточься и повторяй за мной:
   Ни ночью! Ни днем!
   Не хочу! Быть!
   Муравьем!
   Я! Хочу! Навеки!
   Быть! Человеком...
   Громко всхлипнув. Костя глубоко вздохнул и вместо волшебных слов зак-
линания сказал:
   - Ой, мамочка!..
   - Чего ты? - спросил я.
   - Меня за ногу кто-то дергает!..
   Я, конечно, подумал, что это к Косте опять инстинкт привязался.  При-
подняв березовый лист, выглянул наружу, смотрю - нет, не инстинкт, а ка-
кой-то совершенно незнакомый муравей схватил Костю за заднюю лапу и  тя-
нет изо всех сил...
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТОЕ
   Небывалое и неслыханное на весь муравейник
 
   Я думал, что мне удастся легко отделаться от муравья,  но  я  ошибся.
Муравей оказался очень настырным. Он и меня тоже схватил за одну лапу.
   Я ему, конечно, пригрозил: "Отцепись! А то хуже будет! ",  а  он  все
тянет и тянет, потом дергать начал, потом взял и стянул с нас одеяло, то
есть березовый лист. Я, конечно, разозлился и вскочил  на  ноги;  старый
муравей обстукал нас с Костей с ног до головы усиками, словно доктор,  и
спрашивает:
   - Вы что, заболели?
   - Нет, - говорю, - я лично здоров...
   - А почему же вы лежите?
   - А мы отдыхаем!
   - А почему вы отдыхаете, когда все работают?
   - Потому что сегодня воскресенье, - сказал я.
   - Какое воскресенье? - не понял муравей.
   - Выходной день, - пояснил я.
   - Какой выходной? Почему выходной?..
   - Обыкновенный день отдыха, - сказал я.
   Весть о том, что два муравья в самый разгар работы легли спать, сразу
же облетела весь муравейник. Это происшествие было, вероятно,  настолько
небывалым и неслыханным, что на нас собрались  посмотреть  все  муравьи.
Одни окружили меня и Костю на полянке плотным кольцом и  стали  таращить
на нас глаза, другие забрались на цветы и траву и разглядывали нас свер-
ху.
   - Что такое выходной день? - продолжал допрашивать меня дотошный  му-
равей.
   - Выходной день - это такой день, когда никто  не  работает,  -  стал
объяснять я собравшимся, и чем больше я им объяснял, тем меньше они меня
понимали. - В общем, - сказал я, - когда мы жили там, мы в этот день ни-
когда не работали.
   - Где это "т-а-м".
   - Там! - Я махнул лапой в сторону большого каменного дома.  -  Там...
Вон в том кирпичном муравейнике, то есть не в муравейнике, а в этом... в
человейнике...
   Я совсем запутался и замолчал. Из толпы муравьев послышались голоса:
   - Подозрительно! Подозрительно!
   - Кто они такие?
   - Надо разобраться, разобраться!
   - Не надо разбираться, оторвать им ноги, и все!
   - Они не мы, они чужие! Они и говорят не по-нашему!
   - Надо разобраться, разобраться!
   Пока старые муравьи совещались между собой, что с нами делать,  толпа
продолжала шуметь. Пока толпа продолжала шуметь, а старые  муравьи  про-
должали совещаться, я успел шепнуть Косте:
   - Малинин! Повторяй за мной слова, пока не поздно:
   Ни ночью! Ну днем!
   Не хочу! Быть!
   Муравьем!
   Но Малинин Костя будто оглох. Он с ужасом смотрел на старых муравьев,
совещавшихся между собой в стороне, и ничего не слышал.
   Тогда я тоже замолчал. Не мог же я поступить иначе, тем более  что  к
этому времени старые муравьи кончили совещаться и один из них со словами
"слушайте все!" снова приблизился к нам с Костей.
   - Слушайте все! - сказал он. - Вот эти два муравья, - старый  муравей
показал лапой в нашу сторону, - эти два бездельника, не дожидаясь  Луны,
прекратили работу в самый разгар Солнечного Света!.. Не дожидаясь захода
Солнца, они перестали работать и легли спать, укрывшись  березовым  лис-
том. Я старый муравей, но я никогда не  слышал  от  старейших  муравьев,
чтобы в нашем муравейнике когда-нибудь произошло такое не виданное моими
глазами, не слыханное моими ушами преступление.
   Толпа грозно загудела.
   - Слушайте все! - повторил старый муравей. - Совет Старейших Муравьев
решил приговорить этих двух преступников к Смерти!..
   Толпа муравьев загудела одобрительно; Костя Малинин,  не  успел  пик-
нуть, как к нему и ко мне подошло штук десять  муравьев.  Не  говоря  ни
слова, они схватили нас с Костей за ноги, перевернули и понесли прочь от
муравейника.
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ
   Вот что такое мирмики, и вот что такое Костя Малинин
 
   Не знаю, чем бы закончилось все это (я даже боюсь  догадываться,  чем
бы это все могло кончиться!), если бы сидевший на высоком цветке муравей
не закричал:
   - Мирмики идут! Мирмики! Мирмики!!!
   При слове "мирмики" волочившие меня и Костю  муравьи  как-то  странно
задрожали с ног до головы и бросили нас на землю. Потом  они  заметались
во все стороны, замахали дрожащими усиками и забавно  задрыгали  ногами.
Все это было похоже на какой-то воинственный танец  дикарей.  Постукивая
друг друга усиками, приподнимаясь на задние лапы, пританцовывая и прини-
мая время от времени страшные, угрожающие позы, муравьи  повторяли  один
за другим то странное и непонятное слово, которое произнес муравей,  си-
девший на цветке: "Мирмики! Мирмики!" Затем они, как  один,  все  вместе
упали с задних лап на четвереньки и опрометью бросились в  кусты  травы,
позабыв про нас с Костей. Прошло еще мгновение, и муравьи все до  одного
скрылись за стволами травинок. Поляна опустела. Мы остались одни.
   Не знаю отчего, но мне почему-то тоже передалось то  самое  тревожное
настроение, которое охватило всех муравьев при слове "мирмики".
   - Лезь за мной! Только тише... Не шуми, - сказал  я  Косте  Малинину,
влезая на близрастущий цветок и оглядывая окрестности.
   - Почему тише? - спросил Малинин, карабкаясь следом за мной.
   - Так! На всякий случай, - сказал я, не догадываясь о  том,  что  моя
предосторожность ровно через минуту спасет нам с Костей жизнь.  -  Ползи
выше.
   - А я что, не ползу, что ли? - огрызнулся Малинин.
   Забравшись на лист, я хотел уже подняться еще выше, как вдруг заметил
внизу, под нами, черного хромого муравья и всех остальных наших "носиль-
щиков". Они вышли из густой травы, как-то странно пятясь спинами. Рассы-
павшись цепочкой, остановились. Свесив головы с листка, мы с Костей ста-
ли молча наблюдать за странным поведением черных муравьев. Они стояли не
шевелясь, словно солдаты, приготовившиеся к бою, и в эту минуту из  тра-
вяного леска выползло штук пятнадцать здоровенных муравьев красно-рыжего
цвета. Выползли и тоже остановились.
   То, что произошло дальше, походило на коротенький киножурнал про вой-
ну.
   Рыжие муравьи, как собаки, бросились на черных, щелкая своими  огром-
ными челюстями, как щипцами. Не успел я моргнуть, как по  земле  покати-
лись, словно мячики, головы черных муравьев. Из всех черноголовых солдат
уцелел только один хромоногий. Видно, это был самый  опытный  и  бывалый
солдат - так ловко отбивался он от наседающих на  него  двух  рыжих  му-
равьев. Одному из них он даже успел вцепиться в усики,  и  тот  от  боли
закрутился волчком по земле, но в это время еще двое рыжих  подоспели  к
своим на помощь и, схватив хромого за задние лапы, растянули его на зем-
ле.
   Черный встряхнулся, но тут еще один рыжий мирмик прыгнул ему на  спи-
ну, и с черными муравьями все было кончено.
   Рыжие с победоносным видом огляделись по сторонам, пошевелили усиками
и стали молча очищать пыль с боков и приводить себя в порядок.
   Я отполз от края листка, чувствуя, как инстинкт, тот самый  инстинкт,
который мы недавно преодолели с Костей Малининым, начинает снова пробуж-
даться во мне, и не только начинает пробуждаться, но, кажется,  посылает
меня в бой на помощь нашим черноголовым муравьям. Еще секунда,  и  я  бы
непременно спрыгнул с цветка, я взял и, как в прошлый раз,  преодолел  в
себе инстинкт, потому что это было с его стороны явной глупостью - посы-
лать меня одного в бой против целого отряда мирмиков. И потом  я  твердо
знал: если я нападу на рыжеголовых, то  инстинкт  заставит,  конечно,  и
Костю ввязаться в драку, а уж где-где, но в драке с  мирмиками  Малинину
несдобровать, это определенно.
   Пока я мысленно боролся с инстинктом, мирмики успели скрыться  в  за-
рослях травы, и поляна снова опустела. Стараясь не шуметь, мы  с  Костей
на цыпочках быстро вскарабкались на самую верхушку цветка и чуть не  ах-
нули. Оказывается, рыжие муравьи к этому времени успели  окружить  мура-
вейник со всех сторон. На полянах и в траве уже кипело  самое  настоящее
ожесточенное сражение.
   - Война, Малинин! - сказал я.
   - Война, Баранкин! - сказал Костя Малинин.
   Хотя рыжих солдат на поле боя было  гораздо  меньше,  зато  они  были
крепче, сильнее и гораздо опытнее черных муравьев. Медленно, шаг за  ша-
гом, они теснили черных муравьев,  отступавших  к  муравейнику.  Поляны,
взятые с бою рыжими мирмиками, были все усеяны  черными  трупиками.  Они
лежали на земле в самых разнообразных позах. Раненые вздрагивали ногами,
слабо шевелили челюстями.
   - Гады! - закричал вдруг Малинин, поднимаясь на задние  лапы.  -  Вот
гады! Маленьких бьют!
   Я схватил Малинина на всякий случай за лапу и оттащил от края  наблю-
дательного пункта.
   А бой тем временем разгорался все сильнее и сильнее. Дерущиеся хвата-
ли друг друга за ноги, делали подножку, откусывали усики и вцеплялись  в
горло мертвой бульдожьей хваткой.
   - Вперед, чернопузые! Не робей! Бей рыжих! - орал Костя, вырываясь  у
меня из рук. - Бей захватчиков!
   А чернопузые были действительно молодцы. Они как-то очень быстро  су-
мели приноровиться к мирмикам и дрались теперь как львы, используя  свое
численное превосходство. Впятером или вшестером они дружно бросались  на
рыжего великана, за ноги и за усики растягивали его на земле и приканчи-
вали.
   - Так их! Так их! - заорал я во все горло.
   - Вперед, чернопузые! - закричал Костя.
   - Ура! - закричали мы вместе с Костей.
   Рыжие дрогнули и стали отступать.
   Я заложил лапу в рот и оглушительно свистнул. Костя запрыгал  от  ра-
дости по цветку, закружился и вдруг остановился как вкопанный.
   - Смотри! - сказал он, глядя в противоположную от муравейника  сторо-
ну.
   Я взглянул вниз и увидел вдалеке за холмом большущий отряд  мирмиков,
спешивших к своим на помощь. И это в ту минуту, когда  черные  заставили
отступить рыжих по всему фронту. Если эта армия рыжеголовых подоспеет на
помощь, черным несдобровать. Нам с Костей тоже несдобровать: мы  ведь  с
ним тоже черные муравьи. Кругом война, а мы расселись,  как  в  кино,  и
смотрим.
   Если бы сейчас я и Костя были людьми, а не мурашами, мы бы могли чер-
ным помочь как полагается, а так - что от нас толку! А может быть, и так
будет толк? Если сейчас взять на  себя  командование  черными  мурашами,
сразу может получиться другая картина. Конечно, они нас хотели с  Костей
казнить, ну да ладно. Это они не со зла, а за дело. Вообще-то они  хоро-
шие ребята! И дерутся здорово, только очень уж как-то  инстинктивно,  не
соображают, что к чему, и главнокомандующего у них нет,  каждый  сам  за
себя, а если бы им сейчас командира, вот тогда бы они показали этим  ры-
жим мирмикам, где раки зимуют!
   А что, если нам действительно взять командование на себя? Я - главно-
командующий, Костя - начальник моего штаба. Да нет, Костя Малинин навер-
няка испугается - какой из него начальник штаба! Нет, уж лучше  поскорее
превратиться в людей, превратиться и отогнать этих рыжеголовых от  мура-
вейника.
   - Малинин! - скомандовал я, не отрывая глаз от сражения. -  Повторяй,
Малинин!..
   Я хочу навеки
   Быть Человеком!
   Ни ночью, ни днем
   Не хочу быть муравьем!
   - Баранкин, за мной! Смерть мирмикам! - услышал я за спиной отчаянный
крик Кости Малинина.
   Я обернулся, но было уже  поздно.  Со  словами  "Баранкин,  за  мной!
Смерть мирмикам!" Костя спрыгнул с цветка и, подхватив на бегу  с  земли
сучок-дубинку, ринулся наперерез отряду  рыжих  муравьев-разбойников  на
соединение с черными мурашами!
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ВТОРОЕ
   Мы попадаем в окружение
 
   Инстинкт! - мелькнуло у меня в голове. Неужели в Косте Малинине заго-
ворил инстинкт и не только заговорил, но и погнал его на войну?  Нет!  Я
слишком хорошо знал Костю Малинина, чтобы так подумать.  Костя  в  жизни
был не очень-то смелый, и никакой инстинкт не  мог  заставить  его  ввя-
заться в драку. Просто на этот раз в Косте заговорил ЧЕ-ЛО-ВЕК,  ведь  в
каждом же человеке должен заговорить человек, если на его глазах большие
начинают несправедливо обижать маленьких, да  еще  таких  симпатичных  и
настоящих работяг, какими были чернопузые мураши. Да! В Косте  заговорил
ЧЕ-ЛО-ВЕК! Ну, Малинин! Молодец Малинин! Взял и  на  расстоянии  услышал
мои мысли и ринулся в самую гущу боя на выручку черным мурашам.  Ни  се-
кунды не раздумывая, я тоже спрыгнул с цветка и сломя голову помчался за
Малининым вдогонку, вниз по склону горы.
   С горы было хорошо видно, как большущий отряд рыжеголовых стал  захо-
дить в тыл черным муравьям. Надо было во что бы то ни стало предупредить
об этом НАШИХ, но Малинин, вместо того чтобы идти на соединение с черны-
ми муравьями,  вдруг  яростно  рванулся  влево  и  помчался  один  прямо
навстречу наступающим по всему фронту мирмикам.
   - Костя! - орал я на бегу. - Малинин! Подожди! Не в ту сторону насту-
паешь! Куда ты? Убьют! Костя! Остановись!
   Но Костя Малинин на мои крики не обращал никакого внимания.
   - Вперед! На врага! Бей фашистов! - визжал он, размахивая дубинкой  и
прибавляя ходу. Он мчался вскачь каким-то лошадиным галопом, оставляя за
собой целые облака пыли.
   Отряд мирмиков, заметив несущегося им наперерез черного муравья, сра-
зу же изменил направление движения. Перестроившись на  ходу,  мирмики  о
чем-то быстро посовещались между собой и помчались навстречу Косте Мали-
нину. Сейчас они сшибутся, и голова Малинина, отрубленная  страшной  че-
люстью, покатится по траве... Охватив полукольцом несущегося им навстре-
чу Малинина, мирмики тем самым совершенно отрезали нас от своих.
   Теперь все решала скорость. В три тигриных  прыжка  я  нагнал  Костю,
схватил его за задние лапы и поволок прочь за холм, к маленькому  ручей-
ку. Переправившись через бушующий поток на березовом  листке,  я  стащил
Малинина за ноги на берег и спрятал в траве в то самое время,  когда  на
противоположный берег  высыпали  преследующие  нас  рыжие  муравьи.  Для
большей безопасности я оттащил Костю поглубже в лес и  стряхнул  его  со
спины.
   Костя Малинин продолжал сидеть с очумелым видом на траве, глаза у не-
го были выпучены так,  будто  он  все  еще  продолжал  мысленно  мчаться
навстречу мирмикам.
   - Эх ты, вояка! - сказал я, с трудом  вырывая  из  Костиных  лап  су-
чок-дубинку. - Размурашился. Сейчас как тресну тебя по башке, чтобы ты в
другой раз не лез куда не надо! Шел бы на соединение с нашими,  а  ты...
Эх, Малинин!..
   Я бы, наверное, и вправду влепил Косте оплеуху, если бы в чаще  травы
в эту минуту не мелькнула спина рыжего мирмика. Я  повернул  голову.  Из
кустов высунулась рыжая морда и зверски пошевелила огромными  челюстями.
Справа и слева тоже показались рыжие муравьи... Вот тебе раз! Значит, им
тоже удалось перебраться через ручей, и не только перебраться, но и  ок-
ружить нас со всех сторон.
   - Лезь на цветок! - тихо шепнул я Малинину. - Моментально  сосредото-
чивайся и немедленно превращайся в человека!
   - А ты?
   - Я буду прикрывать твой отход. Сам видишь, в какое положение попали.
Лезь!
   Костя шмыгнул по стеблю вверх, я - за ним.
   Мирмики услышали шорох и задрали вверх морды.
   Один из них, чтобы лучше видеть, встал на задние лапы.
   - Лезь выше, - шепнул я Косте, - заметили, гады! Лезь на самый цветок
и там скорее превращайся...
   Пока Малинин карабкался на верхушку цветка, мирмики окружили  стебель
и стали молча один за другим подниматься вслед за нами.
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
   Десять больших на двух маленьких и паутинка-самолет
 
   - Эх, вы! - крикнул я, свешиваясь с листика. - Десять больших на двух
маленьких... Не стыдно?
   В полном молчании мирмики продолжали подниматься по стеблю все выше и
выше. На расстоянии двух-трех сантиметров от  меня  они  остановились  и
заскрежетали челюстями. "Интересно! Успеет превратиться Малинин в  чело-
века или нет? - подумал я, перехватывая дубинку из одной лапы в  другую.
- А ничего он без меня и не сумеет, и не успеет..."
   - Ты, рыжий, - крикнул к самому здоровому мирмику, -  давай  один  на
один! Я тебя вызываю!
   Рыжий верзила, не говоря ни слова, сделал шаг вперед и раздвинул  че-
люсти. Я размахнулся и изо всех сил двинул его сучком по  башке.  Мирмик
покачнулся и, не издав ни звука, молча свалился на землю. Место  сбитого
моментально без шума заняли двое рыжих муравьев.
   Я уже приготовился их хорошенечко встретить,  вдруг  слышу  -  сверху
раздается голос Малинина:
   - Юрка! Осторожней! Третий мирмик к тебе со спины заползает...
   Взорбавшись на лист, я тремя ударами сбил трех мирмиков со  стебля  и
крикнул:
   - Малинин! Ты почему не превращаешься в человека, почему не  выполня-
ешь моего приказания?
   - А я без тебя все равно не буду ни в кого  превращаться!  -  зашипел
сверху Костин голос.
   - Нет, будешь! - заорал я, отбиваясь от наседающих на меня мирмиков и
влезая на самый венчик цветка.
   Все! Дальше ползти было некуда. Внизу, под нами, были мирмики, вверху
- небо, посередине - мы с Костей Малининым.
   - Это почему же ты не будешь превращаться? - заорал я на Малинина, но
в это время из-за лепестка показалась рыжая голова и  свирепо  завращала
глазами. - Малинин, превращайся сейчас же! - Я ударил мирмика палкой  по
черепу.
   Мирмик скрылся.
   - Превращаться - так вместе! - сказал Малинин.
   Из пропасти с другой стороны опять вылезла голова мирмика.
   - Вместе не успеем! - Я кольнул муравья сучком, словно шпагой.
   Муравей спрятался.
   - А один я не буду! - сказал Малинин.
   Я размахнулся изо всех сил, чертыхнулся и съездил высунувшегося  мир-
мика с такой силой, что сучок переломился. Мирмик полетел на землю, а  у
меня вместо грозной дубинки остался в руках какой-то жалкий обломок.
   Мы отступили с Костей к самой середине ромашки. Защищаться больше бы-
ло нечем, и мирмики словно догадались об этом. Четыре рыжие  головы  од-
новременно высунулись с разных сторон. Мы с Костей обнялись.
   - Пропали! - сказал Малинин. - Прощай, Баранкин!
   Я даже не стал успокаивать своего лучшего друга, потому что все  было
похоже на то, что мы с Костей Малининым действительно пропали. Внизу бы-
ли мирмики, вверху - небо, между мирмиками и небом - мы с  Костей.  Хоть
бы перескочить на соседний цветок, да не допрыгнешь - далеко... Еще мож-
но спрыгнуть с цветка на землю, но мирмики,  кишевшие  в  траве,  только
этого и ждали. А ведь столько раз нам с Костей удавалось избегать  смер-
тельной опасности, можно сказать, чудом, но ведь удавалось!  Неужели  на
этот раз я не найду выхода из положения, неужели нам  с  Костей  суждено
погибнуть так глупо вот здесь, на цветке ромашки, в нескольких шагах  от
настоящей человеческой жизни? Неужели ВСЕ, ВСЕ, что мы узнали,  пережили
и перечувствовали, пропадет зря?!
   - Держись, Малинин! Сейчас мы покажем  этим  мирмикам,  как  погибают
настоящие ребята!
   Я поднялся на задние лапы, чтобы встретить как полагается этих мирми-
ков, и ударился головой о туго натянутую под ветром паутину: она зацепи-
лась за лепесток и болталась над цветком, словно ниточка  из  волшебного
ковра-самолета.
   - Малинин! - заорал я на Костю, и Костя на этот раз  понял  меня  без
слов.
   Он шмыгнул по паутинке вверх, я - за ним. Осталось только  перекусить
паутинку... И я ее перекусил. И паутинка полетела в ту минуту, когда че-
тыре мирмика одновременно бросились на нас со всех сторон.  Мирмик,  це-
лившийся откусить мне голову, только полоснул челюстями вскользь по  но-
ге. Четыре челюсти, каждая из которых походила на капкан,  щелкнули  еще
раз, но было уже поздно. Мы с Костей поднялись в воздух. Я взглянул вниз
на поляну и не поверил своим глазам: оказывается, пока  мы  с  Малининым
отбивались на цветке от численно превосходящих  сил  рыжих  противников,
черные муравьи успели наголову разгромить мирмиков и вернулись  к  своим
обычным занятиям.
   Война кончилась так же неожиданно, как и началась, и только одни  ра-
неные муравьи да носильщики трупов, утаскивавшие убитых подальше от  му-
равейника, напоминали о том, что всего несколько минут назад на этих по-
лянах шло самое ужасное сражение. Маленькая ниточка из  паутинного  ков-
ра-самолета уносила нас с Костей все дальше и дальше от цветка в сторону
муравейника.
   Ни ночью, ни днем
   Не хочу быть муравьем, - запел я громко, во весь голос.
   Я хочу навеки, - подхватил Малинин, -
   Быть Человеком...
   И в это время за моей спиной раздался какой-то ужасный свист. Плотная
волна воздуха толкнула меня в бок, перевернула вверх тормашками,  завер-
тела волчком и сорвала с паутинки. Кувыркнувшись несколько раз через го-
лову, я успел заметить, как огромный стриж на всем  ходу  склевал  Костю
Малинина и взмыл в небо...
   Когда я понял, ч-т-о случилось, мне стало дурно, я потерял сознание и
свалился без чувств на землю...
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ
   "Загробный" голос
 
   Не знаю, сколько времени мне пришлось пролежать без памяти  в  траве,
наверное, очень долго, но когда память стала постепенно возвращаться  ко
мне, я все равно продолжал валяться, словно без памяти.
   Я лежал и бредил. Все, что мы пережили с Костей, все-все в чудовищной
непоследовательности снова мелькало перед моими  глазами.  Я  попробовал
открыть глаза, но от этого ничего не изменилось - или вокруг была  ночь,
или я ослеп...
   Тогда я стал думать о Косте.
   Костя погиб, но в моей памяти он был совсем-совсем живой. Моя память,
хоть ненадолго, воскресила моего лучшего друга, и  от  этого  мне  стало
немного легче. И почему только этот проклятый стриж склевал  не  меня?..
Ведь я же втравил Костю в эту историю, и вот я живой, а Костя погиб, по-
гиб как муравей, не успев даже  превратиться  в  человека!  Сначала  эта
мысль мне показалась правильной, а потом я подумал еще  немного,  и  эта
мысль мне показалась неправильной. Что значит - Костя погиб как муравей,
не успев превратиться в человека? Да Костя, в кого бы он ни превращался,
он все равно по отношению ко мне оставался че-ло-ве-ком! И на помощь му-
равьям Костя бросился как человек! И меня в беде не оставил! И один  без
меня не захотел ни в кого превращаться! И перед мирмиками не струсил! Да
если бы Эрка Кузякина видела своими глазами,  как  бесстрашно  себя  вел
Костя Малинин на войне, да она бы ему одному весь номер  стенной  газеты
посвятила, а Алик Новиков, если бы он был муравьиным корреспондентом, да
он бы на него всю пленку исщелкал.
   Нет, Костя Малинин все ЭТО время был человеком, и погиб он как  чело-
век. И не надо было ему шептать никаких волшебных слов, и не  надо  было
ему желать по-настоящему превратиться в человека, потому что он уже дав-
но превратился! Да! Костя Малинин, безусловно, превратился в человека, а
я?.. Конечно, самому о себе мне трудно говорить, и вел я себя по отноше-
нию к Косте Малинину как человек или нет, мне  тяжело  самому  судить...
Может быть, я как был муравьем, так и остался?.. Может быть... Только  я
тоже, честно говоря, я тоже старался не подгадить... Мне ведь тоже из-за
Кости Малинина мирмики сколько раз голову чуть-чуть не оттяпали. Хорошо,
что в последний раз еще промахнулись да вместо головы в лапу  вцепились,
а лапа до сих пор вон как болит и ноет.
   Верхней лапкой я осторожно погладил ту, что прокусили мирмики, и дер-
нулся... Нет, нет, на этот раз я не лапкой гладил  муравьиную  лапку,  а
рукой, человеческой рукой я гладил ногу, - так мне,  во  всяком  случае,
показалось... Тогда я открыл глаза и действительно  увидел  вместо  лапы
обыкновенную мальчишескую ногу. Это была моя нога, и  только  запекшаяся
от крови царапина напоминала о том, что эта нога совсем недавно была му-
равьиной лапой, и руки у меня были теперь как руки, и голова... И голова
на месте...
   Чтобы прийти окончательно в себя, я еще немного полежал в траве,  по-
том немного посидел, а потом встал, отряхнул штаны  и,  спрятав  руки  в
карманы, как человек зашагал к дому. Я шел, не глядя по  сторонам,  утк-
нувшись глазами в носки ботинок. В голове у меня шумело, все тело  ныло,
словно меня всего исколотили палками, а нога, покусанная мирмиками,  так
саднила, что на нее было больно наступать. Раз пять или шесть я натыкал-
ся на каких-то прохожих, которые каждый раз при этом мне говорили:  "Под
ноги надо смотреть, мальчик!" - как будто бы я смотрел не под ноги, а по
сторонам.
   Не помню, как я добрался до своего двора, потому что всю дорогу я шел
как во сне и очнулся только тогда, когда налетел животом на калитку.
   Не вынимая рук из карманов, я пинком распахнул дверцу, подошел к ска-
мейке и сел. Во дворе было все по-прежнему. Все так же с акаций то и де-
ло срывались веселые компании воробьев, над клумбой порхали  бабочки,  а
по скамейке бегали черные муравьи. Все было  на  своем  месте.  Не  было
только Кости Малинина. Не было и уже не будет больше никогда. Да и само-
го меня тоже, пожалуй, не было, то есть вообще-то я был, но  я  был  уже
совсем какой-то не такой. Я сидел на лавочке сам не свой. Мне все  каза-
лось, что я только что вернулся  из  какого-то  очень-очень  далекого  и
очень опасного путешествия, в которое я отправился вместе со своим  дру-
гом Костей Малининым много-много лет тому  назад.  Отправился  вместе  с
Костей, а вернулся один. И теперь уж всю жизнь буду один, совсем один...
   Я закрыл лицо руками и заревел, заревел первый  раз  в  своей  жизни.
Слезы бежали по щекам, по рукам, по шее и даже по животу. Сижу, реву,  а
слезы все бегут и бегут.  Я  даже  удивился:  откуда  у  человека  может
взяться столько слез? С другой стороны, если человек ни разу в жизни  не
ревел, то у него за все время слезы  вполне  могли  накопиться  в  таком
большом количестве.
   - Баранкин! Ты это чего разнюнился? - раздался совершенно  неожиданно
откуда-то сверху голос Кости Малинина.
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ПЯТОЕ
   Мы существуем!
 
   - Костя, - сказал я, перестав всхлипывать и обливаться слезами. - Это
ты?
   - Я! - сказал голос Кости Малинина сверху, голос был глухой  и  дале-
кий, словно он шел с неба.
   - Ты уже... т-а-м?..
   - Где - т-а-м?..
   - Ну где там, на т-о-м свете, что ли?..
   - На каком на т-о-м свете... Я на заборе, а не на том свете, чего это
ты городишь?..
   - Ну что ты меня, Малинин, обманываешь? Я же сам видел, как тебя съел
стриж. А раз он тебя съел, то ты не можешь сидеть на заборе.
   - Кого съел стриж? Меня?.. Он тебя съел, а не меня, я своими  глазами
видел.
   - А я тебе говорю, он тебя съел!
   - Как же он меня съел, если я живой и невредимый сижу на заборе? Отк-
рой глаза и убедишься!
   - "Открой"! А если я боюсь?
   - Чего ты боишься?
   - Я глаза открою, а ты не существуешь, - сказал я и снова пролил  це-
лых два ручья слез.
   - Хорошо, - сказал сверху голос Кости  Малинина,  -  сейчас  ты  убе-
дишься, существую я или не существую.
   Вверху что-то завозилось, зашебаршило и затем прыгнуло мне на плечи.
   Я свалился на землю и открыл глаза. Костя Малинин  был  жив,  никаких
сомнений и быть не могло. Он сидел на мне верхом, тузил меня кулаками  и
приговаривал:
   - Ну как, существую я или не существую? Существую или не существую?
   - Существуешь! - заорал я, и мы вместе с Костей покатились по  траве,
устланной желтыми листьями. - Костя Малинин из семейства  Малининых  су-
ществует!!! Уррра!!! Уррра!!!
   - Значит, с-у-щ-е-с-т-в-у-е-м?
   - С-у-щ-е-с-т-в-у-е-м, значит!
   - А как мы с тобой существуем?
   - Как люди!
   - Как ч-е-л-о-в-е-к-и!
   - Урра!!! - крикнули мы на радостях в один голос  и  снова  бросились
обнимать друг друга.
   - Постой! Постой! - сказал я Косте. - Дай-ка я на тебя посмотрю...
   - Да что ты, Юрка! - засмеялся Костя. - Что, ты меня раньше не видел,
что ли?..
   - Не видел! - сказал я. - Раньше я тебя  не  видел  и  ты  меня  тоже
по-настоящему не видел... А главное, что я раньше сам себя не видел и ты
сам себя не видел...
   И мы стали молча смотреть друг на друга. Костя смотрел на меня,  а  я
смотрел на Костю, и не просто смотрел, а рассматривал всего,  с  ног  до
головы, рассматривал, как какое-то потрясающее чудо  природы.  Некоторое
время я, например, тараща глаза, разглядывал Костины руки, покрытые бое-
выми ссадинами и царапинами. Раньше я, конечно, ни за что бы не  обратил
внимания ни на свои, ни на чужие руки. Руки и руки... А сейчас я не  мог
оторвать от них глаз. Вот это да! Это  вам  не  какая-нибудь  муравьиная
лапка или воробьиное крылышко! Вы тоже никогда не обращали  внимания  на
свои руки? Нет, из ребят, может быть, кто и обращал внимание, а девчонки
определенно обращают внимание только на свое лицо.
   А голова!.. Я на свою голову тоже раньше не обращал особенного внима-
ния. Голова и голова... Есть на плечах, и ладно! Нахлобучишь кепку  -  и
хорошо! Пофантазируешь - и довольно!  А  теперь,  теперь...  После  все-
го-всего, что я пережил, уж я-то точно знал, что если  руки  человека  -
это чудо, то уж го-ло-ва - это самое расчудесное чудо из всех  расчудес-
ных чудес. Даже голова Веньки Смирнова - это тоже чудо. Только он еще не
знает об этом, а во-вторых, не умеет этим чудом пользоваться.  А  таких,
как Венька, на земном шаре может, наверное, много человек набраться. И в
Америке есть свой Венька Смирнов, и во Франции, и в  Англии...  И  везде
есть такие ребята, которые ни о чем не думают, и такие,  которые  думают
совсем не о том, о чем надо думать, - такие тоже  есть.  Например,  я  и
Костя Малинин! Но теперь-то я точно знаю, отчего это все происходит: от-
того, что не все ребята знают о том, как это  замечательно  интересно  -
думать вообще и особенно думать о том, о чем нужно думать. Думать и  со-
ображать! И опять же не как-нибудь, так,  инстинктивно,  как  говорится,
по-муравьиному, а по-настоящему думать - по-че-ло-ве-че-ски!!!
   Не знаю, сколько бы еще времени просидели мы с Костей вот так на тра-
ве, думая об одном и том же...
   Мне Костя, конечно, не говорил, но я готов был дать голову на отсече-
ние, я чувствовал, я слышал, честное слово, слышал,  что  Костя  Малинин
думает слово в слово о том же, о чем думаю я, но только в  самый  разгар
наших размышлений с дерева на спину мне прыгнуло что-то пушистое  и  так
вцепилось сквозь рубашку в искусанное муравьями,  исклеванное  воробьями
тело, что я чуть не заорал.
   - Муська! - закричал обрадованно Костя Малинин.
   Конечно, это была она - наша Муська, та самая Муська, которая два ра-
за хотела меня съесть, когда я еще был воробьем.
   - Ага, Муська! - закричал я, отдирая Муську от своей спины. -  Вот  я
сейчас с тобой за ВСЕ и рассчитаюсь! Муська! - Я хотел  схватить  ее  за
ухо, но мне помешал это сделать Костя Малинин.
   - Ладно, Баранкин, - сказал Костя. - Прости ее на  радостях,  раз  уж
все кончилось хорошо!..
   И здесь Костя, видно, так снова обрадовался, что  все  кончилось  так
хорошо и даже замечательно, что бросился на меня  и  стал  обнимать  изо
всех сил. Потом я от радости обнял скамейку, ту самую скамейку, на кото-
рой мы сидели еще Т-О-Г-Д-А, потом я обнял забор,  который  стоял  возле
березы, а потом мы вместе с Костей обняли березу, ту самую  березу,  под
которой стояла та самая скамейка, на которой  мне  первый  раз  в  жизни
пришла в голову мысль, что я, видите ли, устал быть человеком...
   - Я их по всем дворам разыскиваю, а они  с  деревьями  обнимаются!  -
крикнул Мишка Яковлев с велосипеда, влетая с Аликом неожиданно на  своей
машине во двор.
   Потом за ними показались Зинка Фокина, Эра Кузякина и все остальные.
   - Мишка! - крикнули мы с Костей в один голос, набрасываясь на Яковле-
ва с двух сторон и заключая его в свои объятия.
   От неожиданности Мишка выпустил руль, и мы свалились на  землю.  Я  и
Костя продолжали обнимать и целовать Мишку Яковлева и Алика Новикова.
   - Да вы что, ребята? Вы с ума сошли? Мы же вчера только виделись! Ре-
бята! Да что это вы, как девчонки прямо! - отбивались от нас и  Алик,  и
Мишка.
   - Алик и Мишка! - сказал Костя Малинин со слезами на  глазах,  чмокая
Яковлева в ухо. - А что здесь без вас было!..
   - Что было? Где было? - насторожился Алик.
   - Что б-ы-л-о, т-о п-р-о-ш-л-о, - сказал я и так при  этом  посмотрел
на Костю Малинина, что тот прикусил язык.
   В это время нас окружили девчонки из нашего класса.
   - Их, конечно, по всему городу ищут, - сказала Эра Кузякина, - а они,
конечно, на траве валяются!..
   - Баранкин! - сказала Зина Фокина. - Вы намерены, в конце концов, за-
ниматься или нет?
   - Зиночка! - сказал я. - Зиночка! - повторил я. - Если бы  ты  знала,
Зиночка, к-а-к мы с Костей намерены з-а-н-и-м-а-т-ь-с-я!
   - И заниматься, и работать! - сказал Костя и взял из рук Эры  Кузяки-
ной лопату.
   А я взял лопату у Зины Фокиной.
   - Баранкин! - сказала Эра. - А почему у вас с Костей вид какой-то не-
нормальный? И поведение тоже... - добавила она.
   - Потому что потому!.. - закричал я.
   - Ну, пошли, - сказал Мишка, - а то и так сколько времени зря потеря-
ли!..
   - Минуточку! - сказал я. - Ребята!.. Я должен вам всем  сказать,  что
ЧЕЛОВЕК - ЭТО ЗВУЧИТ!
   - Баранкин! - сказала Эра. - Ты говоришь неправильно! Нужно говорить:
"Человек - это звучит гордо!"
   - Ладно, Эрка! - сказал я. - Мы-то теперь уж  получше  твоего  знаем,
как звучит че-ло-век! Верно, махаон?.. То есть верно, Малинин?
   - Верно, Баранкин!
   После этих слов мы с Костей снова сдавили Мишку с двух сторон в своих
объятиях.
   - Ну, - сказал торжественно Костя Малинин мне и  Мишке,  -  поползли,
значит?..
   С этими словами он на глазах у всех стал вдруг опускаться  на  четве-
реньки. Хорошо, что я успел вовремя схватить его за шиворот.
   - Куда поползли? - спросил Мишка. - Почему поползли?
   - Ну вот! - закричала Эрка Кузякина. - Они  опять  за  какие-то  свои
штучки принимаются!..
   - Малинин! - сказал я грозно вслух. И затем так же  грозно  изобразил
на лице, чтобы он выбросил сейчас же из головы  свои  старые  муравьиные
замашки.
   - Я хотел сказать: по-ле-те-ли! - сказал Костя и начал уже  было  ма-
хать одной рукой, словно крылом махаона. Хорошо, что я и на этот раз ус-
пел схватить его за руку.
   Все, конечно, опять стали на нас смотреть, как на ненормальных. А  я?
Разве я мог им что-нибудь объяснить? Поэтому я крепко-накрепко сжал Кос-
тину руку и сказал многозначительно.
   - М-а-л-и-н-и-н!.. - сказал я. - Чвик! Вычвик! То есть...
   - Выдох! - сказал Костя Малинин. - Вдохох-ох!
   И пусть ребята, как всегда, нас не поняли, но Малинин меня понял! И я
его понял! И больше мы не сказали ни слова, потому что мы все втроем (я!
Костя! и Мишка!) полетели заниматься. То есть мы не  полетели,  конечно,
мы, конечно, побежали, но вместе с тем и как бы полетели.
   На лестничной площадке я совершенно неожиданно столкнулся носом к но-
су с Венькой Смирновым. Помните его? Он еще стрелял в нас  с  Костей  из
рогатки, когда мы были воробьями. А когда были бабочками, то он нам  хо-
тел крылья оборвать!.. А когда были муравьями, то он муравейник наш раз-
рушил!..
   - Приветик! - сказал Венька, щурясь и прыгая  сразу  через  две  сту-
пеньки вниз.
   Я успел схватить его за рубаху и остановить.
   - Ты чего? - спросил Венька.
   - Вот чего! - сказал я, притягивая Веньку к себе и давая  ему  подза-
тыльник.
   - За что? - спросил, щурясь, Венька.
   - Не будешь в другой раз стрелять в меня из рогатки!
   - Когда я стрелял в тебя из рогатки?
   - Когда я сидел вон на той ветке! - Я показал рукой в окно на тот са-
мый тополь, с которого меня и Костю чуть-чуть не сбил  Венька  из  своей
катапульты.
   - Когда ты сидел на той ветке? Что ты  городишь,  Баранкин,  какую-то
чепуху?..
   - Чеп-чеп-чепуху, говоришь? А двух воробьев на тополе помнишь?
   Венька сощурился, соображая, как лучше ответить на мой вопрос.
   - А это тебе за бабочек! Чтобы ты нам, то есть им,  в  следующий  раз
крылья не обрывал!.. А это за муравьев, чтоб лопатой в муравейник не ты-
кал...
   Я дал Веньке еще два раза по шее, выхватил из его кармана  рогатку  с
оптическим прицелом, сломал ее и бросился догонять Мишку с Костей.
   - Баранкин! - донесся до меня снизу Венькин голос.
   - Что тебе?
   - А я так ничего и не понял все равно!
   - Станешь ч-е-л-о-в-е-к-о-м, тогда в-с-е п-о-й-м-е-ш-ь! - крикнул  я,
перегнувшись через перила.
 
 
   СОБЫТИЕ ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЕ
   Я хочу навеки быть человеком!
 
   В этот день мы занимались с Яковлевым, наверное, часа четыре  подряд.
Когда Мишка в самый разгар занятий спросил нас: "Ребята, а вы не устали?
Может, хотите отдохнуть?" - мы с Костей в один голос закричали на Мишку:
"Нет, нет! Мы не устали! Что ты? Какой еще там отдых! Ты давай не  отлы-
нивай, Яковлев!" - "Я не отлыниваю", - сказал пораженный  Мишка  и  стал
объяснять нам следующую задачу, потом он повторил с нами пройденное, по-
том объяснил еще одну задачу, потом устроил нам с Костей небольшой экза-
мен, потом он положил голову на  стол  и  сказал  хриплым  шепотом,  что
больше он с нами заниматься не может, потому что он уже сорвал  голос  и
вообще совершенно выбился из сил.
   Тогда мы взяли лопаты и пошли с Мишкой в сад сажать деревья. Физичес-
кий труд - лучший отдых после умственного напряжения.
   Когда мы выбежали во двор, то увидели Алика. Он все это  время  сидел
на лавочке и караулил, чтобы мы не сбежали. Вот  чудак!  Узнав,  что  мы
добровольно идем работать в сад, он вытаращил глаза и побежал следом  за
нами, щелкая на ходу фотоаппаратом. В саду нам сажать ничего не пришлось
- все деревья были посажены. Тогда мы стали их поливать,  а  Алик  опять
все время таращил на нас глаза и щелкал фотоаппаратом. Потом  мы  верну-
лись опять ко мне домой и занимались до тех пор, пока и Мишка,  и  Костя
не устали окончательно.
   Когда Яковлев и Малинин разошлись по домам, я все еще  продолжал  си-
деть над учебниками и заниматься самостоятельно. Самостоятельно я  зани-
мался до тех пор, пока не заснул за столом. Как я очутился в постели,  я
не помню, наверное, в постель меня перенес отец.  Зато  проснулся  я  на
следующее утро сам, и так рано, что все еще спали. Я с-а-м застелил  ак-
куратно постель, тихо позавтракал, собрал учебники, на цыпочках вышел из
дома и побежал в школу. Сегодня я должен был, я был  о-б-я-з-а-н  прийти
с-е-г-о-д-н-я в школу самым п-е-р-в-ы-м!
   Так я и сделал. Я явился в школу тогда, когда все  мои  одноклассники
еще крепко спали в постелях - и Зинка Фокина, и Мишка  Яковлев,  и  Алик
Новиков и Костя Малинин, - ну, этот-то, наверное, спит без  задних  ног!
Один я из всего класса не спал. И не только не спал, а уже был  в  школе
часа за два до начала занятий. Так рано, вероятно, еще ни один ученик  в
жизни не приходил в школу. Каково же было мое удивление, когда я увидел,
что по противоположной дорожке к школьному крыльцу за кустами сирени то-
же крадется чья-то фигура. Я остановился. Фигура  тоже  остановилась.  Я
сделал три шага к школе, и фигура тоже сделала три шага. Я стал  подкра-
дываться к входной лестнице, и фигура стала подкрадываться. Я  высунулся
из-за куста, фигура тоже высунула свою физиономию. Мы долго молча  смот-
рели друг на друга, наконец мне надоело молчать.
   - Малинин! - сказал я.
   - Ну?
   - Ты чего это так рано заявился в школу?..
   - А ты?
   - Я т-а-к п-р-о-с-т-о... А ты?
   - И я т-а-к п-р-о-с-т-о...
   - Понятно! - сказали мы вместе.
   Тихо, стараясь не шуметь, мы с Костей поднялись одновременно  по  ка-
менной лестнице и приникли лицами к холодному и мокрому от росы дверному
стеклу и стали молча ждать, когда нас пустят в н-а-ш-у ш-к-о-л-у.
   Мы стояли молча, не глядя друг на друга, стояли и просто ждали,  даже
не подозревая, что ровно через два часа начнутся такие удивительные  со-
бытия, события, которые потрясут не только весь наш класс, но и всю шко-
лу.
   Во-первых. Ровно через два часа и десять минут меня вызовет  к  доске
Нина Николаевна, и я буду ей рассказывать все, что я знаю о жизни  бабо-
чек. И Нина Николаевна мне скажет: "Юра Баранкин! Жизнь бабочек ты  зна-
ешь очень хорошо. Садись! Молодец! Когда ты отвечал,  мне  даже  показа-
лось, что у тебя за спиной выросли крылья!.." После этих слов весь класс
так и покатится от смеха, и только мы с Костей не улыбнемся и будем  си-
деть за партой серьезныепресерьезные.
   Во-вторых. Через два дня мы с Малининым Костей исправим по  геометрии
двойки на четверки.
   В-третьих. Через три дня Зинка Фокина  заявит  во  всеуслышание,  что
будто бы мы с Костей, по ее мнению,  заболели  какой-то  загадочной  бо-
лезнью и что это у нас, вероятно, скоро пройдет.
   В-четвертых. Еще через несколько дней Зинка  Фокина  вдруг  почему-то
перестанет при каждом удобном случае говорить мне: "Баранкин, будь чело-
веком!"
   В-пятых. Дней через пятнадцать мой отец будет, как всегда,  проверять
мой дневник, и первый раз за всю жизнь он при этом ничего мне не  скажет
и только удивленно пожмет плечами и молча переглянется с мамой.
   В-шестых. Ровно через месяц директор нашей школы  Василий  Васильевич
Туркин...
   Впрочем, об этом, пожалуй, говорить еще рано, ведь это случится через
месяц, а сейчас еще прошло только десять минут, всего десять минут,  как
мы стоим с Костей на школьном крыльце, просто стоим и ждем, когда же на-
конец-то откроется дверь и нас пустят в школу, в н-а-ш-у ш-к-о-л-у.  Ге-
рои этой повести - хорошо известные и полюбившиеся ребятам,  неунывающие
мечтатели Юра Баранкин и его лучший друг Костя Малинин. Из книги вы  уз-
наете о приключениях Юры и Кости до их замечательных превращений  в  му-
равьев, бабочек и воробьев.
 
 
   Медведев В. В.
   Неизвестные приключения Баранкина
   Издательство "Сантакс-Пресс", 1999
   OCR Палек, 1999 г.
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ПЕРВОЕ
   Последняя двойка перед каникулами
 
   Вы помните, как начинается книга "Баранкин, будь человеком!  "...  Уж
я-то хорошо это помню. Вот как она начинается: "... Если бы Юра Баранкин
и Костя Малинин не умудрились получить двойки по геометрии в самом нача-
ле учебного года, то, может быть, ничего такого невероятного и фантасти-
ческого в их жизни не приключилось бы, но двойки они схлопотали, и  поэ-
тому на следующий день с ними случилось что-то невероятное, фантастичес-
кое и, можно сказать, сверхъестественное!.."
   Но, оказывается, что дело все не только в том, что Баранкин и Малинин
в начале учебного года схлопотали по двойке, оказывается, что и в преды-
дущем учебном году, когда до летних долгожданных каникул оставалось бук-
вально несколько дней, Юра и Костя умудрились получить две самые послед-
ние двойки!..
   Что тогда в классе поднялось! Ну почти то же самое, что в книге  "Ба-
ранкин, будь человеком!"
   "... На перемене, сразу же после этого  злополучного  события,  Зинка
Фокина, староста класса, подошла к ним и сказала: "Ой, Баранкин и  Мали-
нин! Ой, какой позор! На всю школу позор!" Потом она собрала вокруг себя
девчонок и стала с ними, судя по всему, составлять против Юры  с  Костей
какой-то заговор. Совещание продолжалось всю перемену, пока не прозвенел
звонок к следующему уроку".
   Правда, Алик Новиков тогда не фотографировал Юру с Костей и не помес-
тил эту фотографию в стенгазету, потому что  он  еще  не  был  спецкором
классной стенгазеты. И стенгазета тогда еще оставалась  такой  красивой,
так что две мрачные физиономии Баранкина и Малинина - физиономии  типич-
ных двоечников - еще не могли испортить ее внешний живописный вид.
   Дело в том, что Эру Кузякину тогда только что назначили ответственной
за стенгазету, и стенгазета распустила свой пышный  и  красивый,  как  у
павлина, хвост только с первых дней будущего учебного года.
   Тем временем дальше в классе все тоже продолжалось примерно так,  как
в книге "Баранкин, будь человеком!" - в том смысле, что  Зина  Фокина  и
все одноклассники как один не дали Косте и Юре даже опомниться, а  сразу
же напали на них всем классом, чтобы они успели исправить двойки  за  те
несколько дней, которые остались до конца учебного года...
   Надо сказать, что Зина Фокина тоже  совсем  недавно  стала  старостой
класса. Прежняя староста Оля Тихонова к концу, года так разболелась хро-
нической ангиной, что не могла уже совладать  не  только  с  нарушениями
дисциплины и нормальной учебой в своем классе, но и со своей болезнью.
   - Ты, Баранкин, будь человеком! - сказала громко на весь класс Фокина
(сказала она уже не в первый раз!). - И ты, Малинин!.. Исправьте двойки!
И немедленно!..
   Тихонова была, вообще-то, немного мямлей, хотя и считалась  примерной
ученицей, а у Фокиной восклицательные знаки так и сыпались  изо  рта.  А
главное - бывшая староста класса Тихонова напускалась, конечно, время от
времени на Баранкина и Малинина, но никогда не говорила: "Баранкин, будь
человеком! Будь человеком, Баранкин!.." А эта Фокина,  можно  сказать  и
староста-то без году неделя, уже повторила это Баранкину  двадцать  пять
раз, нет, двадцать шесть раз, точно, двадцать шесть  раз.  (Баранкин  на
всякий случай этим выпадам уже вел счет у себя в блокноте!)
   Юра Баранкин смотрел на краснощекое и пышущее здоровьем лицо Зины Фо-
киной и думал: "От этой, пожалуй, не только хронической ангины, обычного
насморка не дождешься..."
   У прежней старосты класса Оли Тихоновой и  голосок  был  тихий,  а  у
этой, у Фокиной, как у будильника.
   - Ну, Юра, ты же знаешь, как нам с Эрой трудно, меня только что  ста-
ростой выбрали, а Эра редактором стенгазеты стала... Ну исправьте  двой-
ки, и немедленно! Помогите нам с Кузякиной.
   - Чего, чего? - возмутился Баранкин. - Вы, может быть, еще  захотите,
чтобы мы с Костей исправили наши двойки прямо сейчас, у вас на глазах?!
   - Что мы вам, фокусники, что ли, какие?! - рассердился Костя Малинин.
- Чтобы из карманов пятерки повытаскивать на глазах у изумленной  публи-
ки?
   - Мы вам не сыновья Кио и Акопяна! - сказал Баранкин. - И  вообще,  -
продолжал он, - учебный год кончается!.. У нас с Костей наблюдается пол-
ное нервное истощение и упадок всех сил!..
   - Учебный год для них кончается! - взвизгнула Эра Кузякина. - Он  для
вас, по-моему, еще и не начинался!..
   - Извините, для нас лично нормальный год начнется только тогда, когда
кончится учебный! - подхватил Костя Малинин.
   - Ну, Юрочка, ну, Костенька! - залебезила вдруг Зинка Фокина. - Я вас
даже не по-хорошему прошу, а по очень хорошему, ну исправьте за оставши-
еся дни две свои двоечки!.. Ну не переносить же их на следующий  учебный
год?.. Если уж переносить, то лучше пятерочки!..
   Юра подумал и сказал:
   - Хоть у нас и полное всеобщее и нервное истощение, но чтобы перенес-
ти две двойки на будущий учебный год, на это сил у нас еще  хватит...  Я
правильно говорю. Костя?
   - В отличие от всех остальных, - Костя обвел рукой свой класс,  -  ты
всегда говоришь правильно, Баранкин!
   - А насчет этих самых пятерок, я вам вот что скажу, -  продолжал  Ба-
ранкин, - Михал Михалыч нам как-то на дополнительном  уроке  сказал:  "Я
вам, - говорит, - Баранкин и Малинин, ставлю с наслаждением двойки,  по-
тому что я знаю, что вы оба абсолютно ничего не знаете по геометрии и  я
не грешу против истины!.. Когда же я ставлю пятерку какому-нибудь отлич-
нику, я думаю, а не забудет ли он сразу же, выйдя  из  класса,  то,  что
сейчас ответил мне на пять?" Соображаете, об чем речь?.. От нас ему нас-
лаждение, а от вас?..
   Малинин тут же взял и опять несколько развил речь Баранкина:
   - Есть такие отличники, объяснял нам Михал Михалыч, которые знают все
на пять, пока отвечают урок... А спроси его после урока про теорему  Пи-
фагора, он о ней знает только, что "пифагоровы штаны на все стороны рав-
ны..." Соображаете, об чем речь?..
   - Мы-то соображаем, - сказала Фокина, переглянувшись с  Кузякиной,  -
сообразите лучше вы с Малининым, как срочно исправить двойки.
   - Мы исправить, вообще-то, можем, - протянул Баранкин, подмигнув  Ма-
линину, - но мы боимся, что Михал Михалыч может это заметить...
   - Понимаете, - стал разъяснять мысль Баранкина Малинин. -  Двойку  на
тройку очень трудно переправить, вот тройку на восьмерку легко,  только,
к сожалению, такой отметки не существует.
   - Как тебе не стыдно, Малинин, - возмутилась Эра Кузякина, -  мы  вас
не в дневниках просим исправить отметки, а в ответах у доски!
   - Ах, у этой у доски можно сдохнуть от тоски, -  пропел  Малинин  до-
вольно красивым и, как говорится, от природы поставленным голосом.
   - Вот ведь и петь может, если  захочет!  Сегодня  позанимаетесь  весь
день с Юрой, завтра утром пересдадите, а днем придете в школьный сад,  -
ласково сказала Зина Фокина.
   - В сад? - удивился Баранкин. - Это еще зачем в  сад?..  Гулять,  что
ли?..
   - Зачем гулять? - так же ласково сказала Зина  Фокина.  -  Рыть  ямки
специальные для будущих посадок. Заранее внесем специальные удобрения.
   - Специальные! Какие специалисты развелись! За лето ямы  осыпятся  да
травой зарастут, - сказал Юра.
   - Точно, - подтвердил Костя. - И компост в них потеряет  свои  ценные
качества!
   - А суперфосфат перестанет быть су пером! - сострил Юра.
   - Он еще и слово компост знает! - усмехнулся Алик.
   - А как же, - начал разъяснять Юра, - ямы для обеда деревьев, на пер-
вое - суп - суп-пер, на второе - фосфат, на третье - сладкий компост  из
гнилых фруктов!
   - И про суперфосфат тоже все знают! - удивился Венька Смирнов.
   - И про компост!..
   - Про что не надо они все знают, а про что надо - ни бум-бум!..
   - Не исправите - смотрите, Михал Михалыч годовую двойку вам выведет!
   - Подумаешь, чем испугали, - пожал плечами Юра.
   - Зиночка, - предложила Эра Кузякина, - да хватит нам с ними  в  оди-
ночку церемониться, давайте возьмем их в оборот всем классом!..
   - Придется, - согласилась с Эрой Фокина и скомандовала: - Три-четыре!
   И весь класс хором произнес:
   Костя - Юра, слово массам,
   Мы проводим вас всем классом,
   Мимо сада, мимо тира,
   До баранкинской квартиры,
   И за стол без споров лишних
   Сядьте с Яковлевым Мишей
   И займитесь с ним учебой,
   В результате было б чтобы,
   Чтобы две печальных двойки
   Вы исправили на тройки,
   Ну а, честно вам сказать,
   Лучше, если бы на пять!
   Нам отпор не нужен ваш!
   Встать! И к цели шагом марш!
   Вероятно, точно такое же впечатление производил древнегреческий хор в
своих древнегреческих спектаклях на древнегреческих зрителей, какое впе-
чатление произвел на Баранкина и Малинина хор своих одноклассников.
   - Ну, знаете, - после большой паузы сказал первый раз в  жизни  вроде
бы растерявшийся Баранкин, - это уже как в "Чапаеве"  получается!..  Это
уже какая-то психическая атака, - Баранкин знал, что лучше всего на сти-
хи было бы ответить стихами, и, пока отвечал прозой, одновременно  сочи-
нял ответ в рифму. И сочинил-таки... - А вашему хору мы вам с  Малининым
лично ставим "неуд".
   - Три-четыре! - опять скомандовала Фокина.
   - Это почему "неуд"? - дружным хором спросил снова класс Баранкина  и
Малинина.
   Баранкин что-то прошептал на ухо Малинину, и они в один голос  громко
произнесли:
   Сразу видно, что не Пушкин
   Написал эти частушки!..
   Двухголосый ответ, да еще в рифму, да еще в довольно складную,  вооб-
ще-то, произвел на ребят некоторое впечатление, но Фокина не унималась и
дала знак ребятам: "Три-четыре!"
   А за такой экспромт вам Пушкин
   Дал бы с Костей по макушке!.. - дружно ответил весь класс.
   И тут Баранкин понял, что сопротивляться классу бесполезно. Если пер-
вые стихи были, конечно, подготовлены заранее Зиной Фокиной или Эрой Ку-
зякиной, то второй стихийный ответ класса поверг Баранкина в недоумение,
в бессилие и в полное подчинение классу. Последняя слабая попытка сопро-
тивления, которую он старался оказать одноклассникам,  выглядела  весьма
жалкой и не имела никакого эффекта. Юра Баранкин сказал, обращаясь лично
к Веньке Смирнову:
   - Смирнов, ты что орешь вместе со всеми? У тебя у самого двоек  нава-
лом!
   - Навалом, - согласился Смирнов, хихикая, - но ни одной из них ни са-
мой первой, ни самой последней!..
   В этом была своя логика, и после этого  Баранкин  и  Малинин  как  бы
внутренне сказали: "Сдаемся!.." и как бы, тоже внутренне, подняли  вверх
руки...
   Юра Баранкин и Костя Малинин шли в окружении школьного конвоя  домой.
Погода была прекрасная. В такую погоду лифтерша в  Юрином  доме  всегда,
смеясь, говорила: "Погода шепчет - бери расчет..." На вовсю зазеленевших
деревьях и на газонах не просто бездельничали, а  вели  себя  словно  на
большой перемене воробьи, и не какие-нибудь там двадцать минут, как  все
школьники, а уже с самого утра. И будут бездельничать до вечера.  И  всю
жизнь с утра до вечера. Над клумбами как хотят и куда хотят порхали  ба-
бочки. Было сразу видно, что все они, как одна, бессознательные и  неор-
ганизованные. Какая-то смутная мысль, похожая на желание, в который  раз
шевельнулась в душе Юры Баранкина, мысль, похожая на  строчки  из  како-
го-то стихотворения, которое он то ли где-то прочитал, то ли сам  приду-
мал: "Я уверен, без забот воробей живет!" Баранкин в который  раз  прис-
мотрелся к воробьям и подумал, что нельзя себе было и представить,
 
чтобы кто-то из воробьев кого-то куда-то поволок 
бы силой против его воли. Занятий у них нет, зна- 
чит, и репетиторов таких противных, как этот от- 
личник Мишка Яковлев, у них тоже нет, и вооб- 
ще, никто не делит воробьев и бабочек на отлич- 
ников, хорошистов и двоечников. И не призывает: 
"Будь воробьем или бабочкой!" Все они просто 
воробьи и бабочки. Самые обыкновенные! И все!.. 
А тут... Вон что творится!.. Сплошное насилие над 
личностью!.. 
   Окруженные тесным кольцом одноклассников, Баранкин и Малинин неминуе-
мо приближались к Юриному дому. Малинин осмотрелся вокруг, и ему  пришло
на ум:
   - Правильно в русской народной песне поется, - а затем запел довольно
приятным голосом: - "Любовь кольцо, а у кольца начала  нет  и  нет  кон-
ца..."
   - Малинин, а почему бы тебе не участвовать в школьном хоре? - спроси-
ла его Кузякина. - С таким приятным голосом, как у тебя, - тебе там  са-
мое место.
   - Потому что есть такая школьная шутка, - начал объяснять Малинин Ку-
зякиной, - примерно такой ученик, как Венька Смирнов, -  Венька  тут  же
навострил уши, - приходит домой и показывает  дневник,  в  котором  одни
двойки и только по пению пять... Отец, просмотрев дневник,  говорит:  "С
такими отметками и ты еще поешь?.. А ну, снимай штаны!.."
   - А почему это такой ученик, как я, а не такой, как ты?  -  взъерепе-
нился Смирнов.
   На этот вопрос Малинин ответить не успел, потому что школьное оцепле-
ние довело их до баранкинской квартиры.
   - Баранкин, будь человеком! - произнес школьный хор на прощание.
   - А что я, пяти-кантроп, что ли? - спросил на прощание Баранкин.
   - В лучшем случае, - сострила Фокина,  -  ты  шестикантроп,  и  то  с
большой натяжкой...
   Все засмеялись, а Баранкин в который раз пожалел,  что  Оля  Тихонова
перестала быть старостой класса. Уж у нее-то на такое просто не  хватило
бы здоровья...
   - Счастливо оставаться! - пожелал весь  класс,  воздев  приветственно
вверх руки.
   - Общий! - протянули в один голос Баранкин и Малинин.
   Но после школьного хора два  голоса  Юры  и  Кости  опять  прозвучали
весьма неубедительно. Юра, Костя и Миша Яковлев подошли  уже  к  входной
двери подъезда, когда из-за кустов сирени, разукрашенных весенними зеле-
ными листиками, выскочил Венька Смирнов и протявкал:
   - Счастливо оставаться!..
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ВТОРОЕ
   Бег ради бегства
 
   Юра Баранкин достал из почтового ящика "Вечерку" и заглянул в нее.
   - Ребята! - воскликнул он. - Сегодня же День бегуна!..
   - Ну и что? - спросил Малинин.
   - Символично! - Баранкин протянул газету Малинину и приказал: - Между
делом изучи маршрут!..
   После этого все трое стали подниматься по лестнице.
   Миша Яковлев никогда не был в гостях у Юры Баранкина, хотя между  од-
ноклассниками о его комнате ходили легенды и сочинялись сказки.
   Все сходились в одном: что у Баранкина все не так,  как  у  людей,  а
"что все не так у людей" сводилось к  следующему  образному  заключению,
что пол у него похож на потолок, а потолок похож на пол. Миша Яковлев  с
нетерпением ждал, когда откроется дверь в этот, как сказали бы взрослые,
парадокс.
   Наконец, кончив возиться в прихожей, Баранкин распахнул дверь, и Миша
Яковлев, с опаской вытянув шею, которая и без того у него была  длиннее,
чем у других мальчишек, сначала повертел ею в разные стороны, затем  пе-
решагнул через порог почти так же, как входит неопытный купальщик в  хо-
лодную воду. То, что он увидел,  его  несколько,  интеллигентно  говоря,
ошеломило, а если выразиться попроще - то ошарашило...
   Прямо против входа в комнату висела цветная репродукция с картины ху-
дожника Решетникова "Опять двойка". На этой картине, кто ее  видел,  тот
помнит, что изображено: мальчик с портфелем в руках, получивший  двойку.
Мама с укоризной глядит на сына, и младший брат на велосипеде с  выраже-
нием на лице: "Ну, сейчас тебе мама задаст!" И собака, положившая перед-
ние лапы на грудь мальчика, как бы успокаивая: "Да ладно!  Не  расстраи-
вайся! Не в пятерках счастье!.."
   Сама комната походила на стройплощадку чего-то непонятного и даже та-
инственного, тем более, что это определялось и  подчеркивалось  железной
табличкой, которой украшают заборы, за которыми что-нибудь  строят:  "Не
пускайте детей на стройплощадку! Это опасно для жизни!"
   Вняв  табличке,  Яковлев  снова  закивал   головой,   только   теперь
вверх-вниз. Баранкин пригласил:
   - Если не боишься за свою жизнь, то проходи!..
   Яковлев переступил порог комнаты задрав голову. На потолке висел пла-
кат: "МОЖНО ЛИ ВСЕМУ, В ТОМ ЧИСЛЕ МАТЕМАТИКЕ, УЧИТЬСЯ ВО СНЕ?.." На этот
вопрос ответа не было. Но на следующем плакате на вопрос: "МОЖНО ЛИ  РЕ-
ШАТЬ ЗАДАЧИ МИХАЛ МИХАЛЫЧА ВО СНЕ?.." - был дан ответ: "МОЖНО! ЕСЛИ  МИ-
ХАЛ МИХАЛЫЧ В ЭТО ВРЕМЯ БУДЕТ СПАТЬ РЯДОМ!" "МОЖНО ЛИ РАСТИ  БЫСТРЕЕ?.."
Этот вопрос тоже был без ответа. "МОЖНО  ЛИ,  ЧТОБЫ  ДЕРЕВЬЯ  РОСЛИ  ТАК
БЫСТРО, КАК ВЗРЫВ ОТ СНАРЯДА?.." Решение этой проблемы  тоже  не  пришло
еще в голову автору. На вопрос: "МОЖНО ЛИ ПЕРЕДЕЛАТЬ ДВОЙКУ НА ПЯТЕРКУ?"
- был дан ответ: "МОЖНО, НО БУДЕТ ЗАМЕТНО!" Но многие  вопросы  остались
гласом вопиющего в пустыне. Например, рядом висел лист, на котором  было
написано: "А ЧТО, ЕСЛИ ВЗЯТЬ, ДА..." А чуть ниже: "А ЕСЛИ НЕ БРАТЬ, ТОГ-
ДА ЧТО?.."
   Левее на листе было выведено: "Я УВЕРЕН - БЕЗ ЗАБОТ!" Что без забот?!
Ничего было нельзя понять!..
   Еще выше висел лист тоже с непонятной надписью: "ОН ЭТО ВПИТАЛ С  МО-
ЛОКОМ МАТЕРИ!.. в скобках (как говорят взрослые) РАЗВИТЬ И  ДОПОЛНИТЬ  В
СМЫСЛЕ: МОЛОКО, ОБОГАЩЕННОЕ ТЕОРЕМОЙ ПИФАГОРА!!!"
   Над столом висел кусок белого ватмана с надписью: "ЧЕРТЕЖ МАШИНЫ  УС-
КОРЕННОГО РОСТА ЧЕЛОВЕКА! ", но самого чертежа почемуто  не  было.  "Или
ничего этого на самом деле нет, - подумал про себя Яковлев,  -  или  это
все засекречено... Просто какая-то клинопись... Вот расшифровать  бы..."
На полу было заготовлено еще несколько плакатов в том же духе: "А  МОЖНО
ЛИ?.." Но дальше оставалось пустое безответное  пространство.  В  центре
всех этих плакатов красовался кусок картона, на  котором  были  наклеены
вырезанные из всевозможных журналов и газет фотографии воробьев. Воробьи
на них летали, клевали, купались в лужах, грелись на солнце. Яковлев по-
чему-то покачал головой и сказал:
   - Ты меня, Баранкин, извини, мне раньше казалось, что ты ну совершен-
но ничем не интересуешься, а теперь я вижу, что ты вроде  бы  как  будто
хочешь изучить жизнь воробьев?
   - Почему это я хочу изучить жизнь воробьев? - высокомерно заявил Юра.
- Я, может, горю желанием, чтобы они изучили мою жизнь?!
   Яковлев успел заметить, что под фотографиями воробьев  было  выведено
мелким почерком Баранкина: "Это Воробьиния! А что в Бабочконии?.."
   Осмотрев все внимательно в комнате Юры Баранкина, Миша  Яковлев  ска-
зал:
   - "... Против уречья есть и многое не дельно!.."
   Это была цитата из пьесы Грибоедова "Горе от ума", но Баранкин и  Ма-
линин этого не знали, поэтому пропустили ее мимо ушей.
   - Между прочим, мимо нас пробегает... - пробубнил Малинин вдруг, изу-
чая "Вечерку".
   - Что мимо нас пробегает? - насторожился Яковлев.
   - День бегуна пробегает мимо нас с Баранкиным, мимо тебя он не пробе-
гает...
   - А-а, - протянул Яковлев.
   А Баранкин многозначительно произнес:
   - Так нам и надо!..
   - Я, Баранкин, - заговорил Миша, - как будто в твою голову  попал,  а
не в комнату, такой у тебя везде беспорядок... А  интересно  бы  превра-
титься в молекулу взаправду и очутиться у тебя в мозговых  извилинах,  -
размечтался Яковлев.
   - Не советую, заблудишься, - отрезал Баранкин.
   - Что заблужусь, это точно, - согласился Яковлев. - Или попаду в  ту-
пик. У этого Баранкина, - продолжал Миша изыскательским голосом, - в го-
лове вместо мозговых извилин мозговой лабиринт. Мысль  идет-идет,  смот-
ришь - заблудилась!.. - рассуждал сам с собой Миша. Он любил иногда  до-
казывать что-то сам себе вслух и даже порой с собой поспорить. При  этом
он еще успел заметить, что над подоконником висит микроскоп,  направлен-
ный в небо, а на полу телескоп, наведенный на блюдце с водой...
   - Интересный ты, Баранкин... - сказал Миша Юре и замялся.
   - Что интересный? - подхватил Юра. - Человек, да?..
   - Видишь ли, - протянул Миша Яковлев, словно с трудом подбирал слова,
- тебе Зина Фокина сказала, что ты шестикантроп с натяжкой, но я бы лич-
но прибавил до семикантропа... А если честно, интересный  ты,  Баранкин,
ну очень интересный. Кстати, - продолжал Миша, - а почему у тебя микрос-
коп направлен в небо, а телескоп в блюдце с водой, когда по  логике  все
должно быть наоборот?
   - Потому что я так изучаю грипп, - объяснил Баранкин. - Я  хочу  уло-
вить самое начало инфекции. Его первую волну.
   - Взрослые с гриппом и то ничего не могут поделать, а уж тебе-то  ку-
да... - засомневался Миша и тут же добавил: - М-да, от микроскопа до те-
лескопа! Есть о чем подумать!..
   - Понимаешь, Яковлев, - продолжал Баранкин оттягивать начало занятий.
- Взрослые, они неправильно рассуждают, они думают, что  гриппом  болеет
человек, а я думаю, что гриппом болеют сами вирусы и сначала надо лечить
от гриппа микробов, а человек сам выздоровеет... Понимаешь, Яковлев...
   - Я понимаю, - начал разоблачать Яковлев Баранкина, -  я-то  понимаю,
что ты, Баранкин, меня и себя всеми способами отвлекаешь  от  цели  -  я
пришел заниматься с вами математикой, а не гриппом, поэтому  давайте  не
терять времени даром! - Яковлев задрал голову, закатил глаза, как птица,
пьющая воду, и скороговоркой произнес, не делая между  словами  пауз:  -
Задачаномертристадевяностодва. "Ребята  пололи  на  пришкольном  участке
клубнику. Один из них прополол в два раза больше, чем другой,  а  третий
прополол восемь рядов. Сколько рядов прополол первый мальчик  и  сколько
второй, если все трое пропололи двадцать шесть рядов".
   Говорили, что отличник Миша знает все учебники наизусть.  Баранкин  с
Малининым этому не верили, но, услышав барабанную, без  запинки,  дробь,
готовы были в это поверить.
   - Ну, что вам непонятно в этой задаче? - спросил  Яковлев,  глядя  на
Юру и Костю как на малышей из детского садика.
   Этого Баранкин перенести не мог.
   - Нам в задаче непонятно одно: зачем Михаил Яковлев теряет в квартире
Баранкина зря свое отличниковское драгоценное время?
   - Как это зря? - обиделся Миша. - Я ничего не теряю, я пришел,  чтобы
помочь вам...
   - Тогда ты нам очень поможешь, если оставишь нас с Малининым  вдвоем,
- сказал Юра Баранкин, - не маленькие... Отвернись! - неожиданно  прика-
зал Баранкин Яковлеву. - Тот отвернулся. - Мы сами с усами, - сказал Ба-
ранкин и скомандовал: - Повернись!
   Миша повернулся и увидел Баранкина и Малинина действительно с  усами.
Это было настолько неожиданно, что Яковлев оторопел.
   - Понял, куда мы сейчас с Малининым намотали твою задачу?.. На ус!  И
без твоей помощи!..
   - Я что?.. Я - пожалуйста! - пожал  плечами  Яковлев,  направляясь  в
прихожую.
   Внезапно Яковлев вернулся и, вытянув шею из проема дверей, спросил:
   - Юра, а можно я приведу свою маму к тебе на экскурсию?
   Баранкин ожидал от Яковлева любого вопроса, кроме этого. Поэтому, по-
размыслив, сказал:
   - Можно!.. Но не нужно!..
   Яковлев заметно расстроился, тогда Баранкин поинтересовался:
   - А что, тебе от этого будет легче?
   - Может быть, будет полегче, - Яковлев с явной завистью обвел  взгля-
дом сказочный и даже можно сказать волшебный беспорядок Юриной  комнаты.
- Я на всякий случай буду сидеть во дворе на лавочке, если что, свистни-
те...
   - Ладно, - сжалился Баранкин, - когда объявлю в своей  комнате  "День
открытых дверей", приходи со своей маманчей!
   Яковлев ушел, потом снова вернулся.
   - А что такое молоко, обогащенное теоремой Пифагора? -  не  удержался
он от вопроса.
   - Много будешь есть, скоро состаришься, - ответил Баранкин.
   После того, как входная дверь захлопнулась за Яковлевым, Баранкин по-
дошел к окну. Вход в подъезд был оцеплен ребятами.  Алик  Новиков  успел
притащить фотоаппарат на треноге и нацелил его на парадное.
   - Ну, Фокина! - покачал головой Баранкин. - Какую окружность очертила
вокруг нас с тобой!.. Тихонова до этого никогда бы не додумалась!
   - Тут, пожалуй, не сбежишь, - проворчал Малинин.
   - Не сбежишь? - усомнился Баранкин. - А День бегуна на что?  Где  его
маршрут проходит?.. Кажется, где-то около нас?
   - Кажется, мимо твоего дома, - ответил Костя, разворачивая  вчерашнюю
"Вечерку". Оба склонились над газетой.
   - Точно, - обрадовался Баранкин, - вот наша улица... вот  наш  дом...
вот шоссе, по которому скоро побегут участники... Через  парадную  дверь
не выйдешь, а если через чердак и по пожарной лестнице...  -  Юра  снова
подошел к окошку.
   Алик Новиков стоял по-прежнему возле фотоаппарата, нацеленного  прямо
на подъезд. На скамейке невдалеке сидел Миша Яковлев, уткнувшись носом в
книгу.
   - Все, - вздохнул Баранкин, - ничего не  поделаешь!  Придется  срочно
начать бег... ради бегства!..
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ТРЕТЬЕ
   Неожиданное открытие
 
   С крыши, на которой сидели Баранкин и Малинин, было видно, как огром-
ная растянувшаяся по шоссе толпа бегунов приближается к дому, в  котором
жил Баранкин.
   - На что это похоже? - спросил Юра Костю, глядя на разноцветное  ско-
пище бегунов.
   - Наверное, на тучу, - предположил Костя, - или на амебу...
   Юра отрицательно покачал головой.
   - Это похоже на галактику, а не на амебу...
   К спуску по пожарной лестнице приготовились! - скомандовал он. -  На-
чали спуск! - Юра первым стал ловко снижаться по железным ступенькам. За
ним боязливо начал спускаться и Малинин. Точно рассчитав время, они  по-
кинули крышу и спрыгнули на траву у торцевой части дома,  на  фундаменте
которого было написано мелом:
   БАРАНКИН! ФАНТАЗЕР НЕСЧАСТНЫЙ!
   (но на фундаменте было с ошибками: нисчастный!), и смешались с  бегу-
щей, как ее называл Баранкин, галактикой, группой участников спортивного
мероприятия.
   - Ну, Баранкин! - стал на бегу восхищаться и  радоваться  Малинин.  -
Вот здорово ты придумал, и на дистанции нас вроде никто не засек!
   - Конечно, никто! - заверил его Баранкин.
   Окруженные живым забором бегущих людей разного возраста и  пола,  они
чувствовали себя в такой безопасности, что даже позволили  себе  рассла-
биться и потеряли всякую бдительность.
   На самом деле Баранкина и Малинина заметили Венька Смирнов и Вячеслав
Морозов, которые как раз проезжали на велосипеде мимо баранкинского  до-
ма, направляясь на субботник в школу. Вячеслав, сидевший  на  багажнике,
сзади, присвистнул и сказал:
   - Сбежали все-таки!..
   А Смирнов так нажал на педали, что Морозов чуть не слетел с  багажни-
ка.
   - Надо сообщить Фокиной! - крикнул Венька Смирнов.  -  Одни,  значит,
должны вкалывать, а другие заниматься бегом ради жизни!..
   Тем временем Баранкин и Малинин успели оглядеться по сторонам и, убе-
дившись, что среди бегущих с ними рядом мальчишек и девчонок нет  знако-
мых физиономий и им не грозит  разоблачение,  успокоились  окончательно.
Баранкин обратил внимание на то, что все вокруг бегут  по-разному.  Одни
молча и сосредоточенно. Другие про себя что-то, тихо напевают. Две  жен-
щины, одна маленькая и толстенькая, другая длинная и худая, о чемто  пе-
реговариваются. Баранкин, который не только сам ничего не делал молча  и
за словом, как известно, в карман не лез, любил и послушать, о чем  тол-
куют другие, поднажал, очутился почти рядом с этими гражданками и  услы-
шал, как одна другой сказала:
   - У моего мужа есть целая папка вырезок и статей о пользе бега... ну,
улучшается кровообращение, это во-первых, во-вторых,  усиливается  обмен
веществ!.. Так!.. В третьих, оживляется умственная деятельность!..
   - Малинин! - обрадовался Юра. - Ты слышишь, что занятия  бегом  могут
сотворить с человеком?..
   - Слышу, - ответил Малинин.
   - Так могли ли мы с тобой, Малинин,  начать  заниматься  исправлением
двоек, не оживив свою умственную деятельность бегом?!  Не  могли!..  Это
было бы безграмотно!
   - Конечно, безграмотно, - согласился Малинин.
   - Значит, - продолжал Юра, - мы с тобой не сбежали, а что?..
   - Значит, мы с тобой, Баранкин, не сбежали, - подхватил  Костя,  -  а
решили перед занятием оживить свою умственную деятельность!..
   - Точно, - подтвердил Баранкин, с удовольствием работая руками, нога-
ми и головой, конечно.
   - А когда кончится это оживление, неужели придется сесть за  учебник?
- печально, но с надеждой на что-то вздохнул Малинин.
   - Плохо ты знаешь Баранкина, - ответил Юра. -  Может,  нам  с  тобой,
чтобы окончательно оживить нашу умственную деятельность, надо  пробежать
не один такой маршрут, а двадцать или даже тридцать. Будем  бежать  дней
пять или четыре...
   - Так ведь через четыре дня кончится учебный год?! - тут же подсчитал
Малинин.
   - Ну, а мы с тобой разве виноваты, что он кончится? - Лицо  Баранкина
раскраснелось, глаза сверкали, светлые волосы подпрыгивали на  голове  в
такт бегу.
   - Это ты здорово придумал - бежать до конца учебного года, - отозвал-
ся Малинин. - Только где мы силы возьмем?
   - Как это где?.. Я читал про одно индийское племя, так вот эти индусы
могут бежать без передышки целую неделю... А мы что, хуже их, что  ли?..
Четыре дня, да с отдыхом, продержимся!..
   - Факт, продержимся!.. - На радостях Костя прибавил ходу,  поравнялся
с двумя симпатичными девочками. Баранкину это не понравилось,  но  чтобы
не потерять своего друга из виду, он тоже наддал и легко  догнал  Костю.
Теперь Малинин бежал рядом с девочками слева, а Баранкин справа.
   - Представляешь, - объясняла девочка справа, - вот здесь  вытачка,  -
девочка провела рукой по плечу, - а здесь в облипочку, - и правая девоч-
ка показала на талию.
   Левая девочка подумала и сказала:
   - В облипочку мне не пойдет, у меня талии совсем нет!..
   Малинин чуть отстал и посмотрел на левую девочку со  спины.  Талии  у
нее действительно не было.
   - Меньше пирожных надо есть, - буркнул Костя,  снова  поравнявшись  с
двумя модницами.
   А Баранкина этот разговор даже разозлил:
   - Это бег ради жизни, - сказал Юра, - а не ради журнала мод!..  Здесь
вытачка!.. Здесь приталено!.. - передразнил он девчонок и тут же скоман-
довал, прибавляя ходу: - Жми, Малинин! Вперед, Малинин!..
   Друзья поднажали в который раз и метров через двадцать очутились  ря-
дом, судя по непонятному разговору, с двумя научными работниками.
   - Семен Пафнутьич, - сказал на бегу профессорского вида мужчина с бо-
родой в форме веника, - а не организовать ли нам в институте кружок бега
ради решения научных проблем?..
   - А поможет? - усомнился на бегу второй мужчина, тоже  профессорского
вида, только с бородой в форме лопаты.
   - Я прошлый раз на бегу решил одно уравнение, которое,  казалось,  не
решу никогда! - Ученый стал сыпать такими непонятными цифрами и словами,
как будто бы он был не обыкновенный человек, а инопланетянин.  -  А  вот
эту задачу, - продолжал дядя с бородой веником, - решить не могу даже на
бегу! - и он снова стал сыпать  непонятными  словами  и  цифрами.  -  Но
чувствую, еще два-три кросса и я ее решу...
   От всего этого у Малинина сразу же заболела голова и он хотел  тотчас
оторваться от ученых, но Баранкин успел схватить Малинина за рукав.
   - Подожди, - сказал Юра, - кажется, я, вроде этого  профессора,  тоже
готов сейчас решить задачу по математике!
   - Не может быть?! - засомневался Малинин.
   - Может! - подтвердил Баранкин и на глазах изумленного Малинина прис-
тупил к делу. - Значит, какое там было условие?.. - Слова  задачи  стали
отскакивать от зубов Баранкина, как горох от стенки:  ребята  пололи  на
пришкольном участке клубнику. Один из них прополол в  два  раза  больше,
чем другой, а третий прополол восемь рядов. Сколько рядов прополол  пер-
вый мальчик и сколько второй, если все трое пропололи двадцать шесть ря-
дов? Оттараторив условие задачи, Баранкин спросил Малинина:  -  Ну,  как
будем решать?.. С "иксами" или с частями?..
   Малинин подумал и сказал:
   - Мне помнится, что Михал Михалыч что-то про "иксы" говорил.
   - С "иксами", так с "иксами", - согласился Баранкин, - мне сейчас чем
труднее условие задачи, тем легче ее решить! И как я раньше  не  понимал
этого?! Тут же все просто! Сколько прополол рядов первый мальчик -  при-
мем это за "икс", - начал решать Баранкин.
   - А второй в два раза больше - значит, два "икс", -  подхватил  Мали-
нин.
   - Точно, соображаешь, - похвалил Баранкин. - Итого имеем  "икс"  плюс
два "икс", получаем три "икс". Кумекаешь, к чему дело идет?
   - К ответу дело идет, - догадался Малинин.
   - Не к ответу, а к уравнению, понял? - спросил Баранкин.
   - К какому? - никак не мог сообразить Малинин.
   - К очень простому, - пояснил Баранкин, - "икс" плюс два  "икс"  плюс
восемь равно двадцати шести, значит, в итоге получается, что  три  "икс"
равно двадцать шесть минус восемь и...
   - И три "икс" равно восемнадцати, - подхватил Малинин, и хором с  Ба-
ранкиным закончил: - Значит, "икс" равен шести.
   - А дальше все проще пареной репы, - Баранкин даже присвистнул.
   - Математика - гимнастика ума, это еще Суворов сказал, - раздался  за
спиной чей-то знакомый голос.
   Баранкин с Малининым оглянулись и увидели бегущего за ними  по  пятам
Вадима Котова - лучшего физкультурника из их класса. То, что он их  уви-
дел и догнал - это было Баранкину неприятно, а то, что они при свидетеле
решили задачу по математике - это его вполне устраивало.
   - Да я сейчас любую задачу могу решить! - самоуверенно заявил  Баран-
кин. - Что там у профессора не ладится с какой-то задачкой?! Я ему с хо-
ду все дорешу!.. - Говоря все это, Баранкин действительно  чувствовал  в
уме какое-то невероятное просветление, какого он еще не испытывал. - Где
профессор? Дайте мне этого профессора! - чуть не на всю  улицу  закричал
он и обернулся на бегу.
   Но оказалось, что бородатые дяди уже сошли с дистанции. Один  из  них
отошел прихрамывая на обочину дороги. Другой, подойдя к нему, присел  на
корточки и стал чертить палочкой на земле, объясняя что-то своему колле-
ге.
   Баранкин поискал глазами Котова, но его не оказалось рядом - тот при-
бавил скорость и затерялся среди бегущих.
   - Давай закрепим решение, - предложил Малинин.
   - Давай, - пыхтя и как-то вяло согласился Баранкин, но  вдруг  в  его
глазах промелькнул не то чтобы испуг, а что-то вроде замешательства.  Он
не мог вспомнить не только решение задачи, но и саму задачу. - А ты пом-
нишь условие? - растерянно спросил Баранкин Малинина.
   - Я уже ничего не помню, - сознался Малинин.
   - И я тоже ничего не помню, - удивился Баранкин. - Почему же тогда мы
на бегу так легко решили задачу?
   Малинин пожал плечами, а Баранкин за него ответил:
   - Наверное, мы так быстро справились с задачей, потому что  бежали  в
биополе двух ученых! Значит, чтобы в школе нам решить снова эту  задачу,
нужно хоть одного профессора рядом за парту посадить... Эх,  не  догада-
лись взять у них адресок!..
   - Может, нам попросить Михал Михалыча пробежать  вместе  с  нами  эту
дистанцию, у него ведь тоже должно быть биополе. И мы в его  присутствии
ее снова решим? - предложил Малинин.
   - Михал Михалыч с нами не побежит, у  него  недавно  инфаркт  был,  -
вздохнул Баранкин.
   Не знаю, до чего бы договорились два друга, если бы в  это  время  не
показались двое мальчишек из их класса. Это снова были Венька Смирнов  и
Вячек Морозов. Они катили на велосипеде за кюветом асфальтовой дороги  и
торопливо сообщали информацию Баранкину и Малинину:
   - Группа отличников по физкультуре нашего класса уже догнала  послед-
них участников кросса и приближается к вам!..
   - И вообще, почему вы бежите в эту сторону? - удивился Вячек Морозов.
- Финиш забега будет как раз возле нашей школы.  Вас  там  Фокина  быст-
ренько выловит.
   - А куда же мы бежим, действительно? - спросил Юра Костю.
   - Не знаю, - пожал плечами Костя.
   - Как это не знаю? - возмутился Юра. - Я же просил тебя изучить марш-
рут.
   - Я его просмотрел, - оправдывался на бегу Малинин.
   - Именно, что просмотрел, - передразнил его Юра.
   Неостановимый поток физкультурников бежал по улице нового, строящего-
ся микрорайона Москвы, где еще сохранились деревянные  домики.  Прячась,
как казалось Баранкину и Малинину, от настигающих их школьных  преследо-
вателей, они изо всех последних сил лавировали среди бегущих. Дорога шла
под уклон. Не только Баранкин и Малинин, но и  все  участники  увеличили
темп. И вот на резком повороте дороги, оставив между собой и преследова-
телями немало пыхтящих бегунов, на полном ходу, они словно катапультиро-
вались из толпы и, не снижая скорости, а наоборот, убыстряя ее,  влетели
в открытую калитку какого-то дворика. Они вихрем проскочили мимо конуры,
из которой торчала огромная голова оторопевшего пса, и... не в силах ос-
тановиться, Баранкин врезался в самую середину высокой  поленницы  дров,
так что она вся осыпалась! Малинина же, зацепившегося левой ногой о  ле-
жавший на земле камень, понесло рыбкой влево с распростертыми вперед ру-
ками. При этом он успел сбить на лету два стула и стол, на котором, судя
по тому, что летало в воздухе, стоял салат из помидор и огурцов,  селед-
ка, колбаса, нарезанный хлеб. Уже падая на землю, Малинин  услышал  звон
разбитого стекла.
   Наступила гнетущая тишина. Оба друга лежали неподвижно на земле, один
из них смотрел в землю (Малинин), а другой в голубое московское весеннее
небо (Баранкин). Лежали они молча. И неизвестно, сколько бы они молчали,
если бы с крыльца домика не раздался громкий мужской голос:
   - А, тимуровцы! Долго же я вас ждал!
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   Чем дальше в лес, тем больше дров в полном смысле этого слова
 
   В ушах Баранкина еще стоял звон разбитой посуды, грохот рассыпающейся
поленницы, и все это перекрыл громкий лай собаки, которая рвалась с  це-
пи, скалила зубы и ругалась на своем собачьем языке.
   - Перестань, Черт! - сказал мужчина. - Неужели ты не видишь, что  это
свои!.. Тимуровцы!..
   Баранкин посмотрел на мужчину. Мужчина был с лысиной,  остатки  волос
зачесаны слева направо, толстый, с выпирающим животом, отчего брюки  его
на спине задирались вверх, а на животе сползали вниз. Рукава рубахи были
закатаны до локтей, обнажая огромные загорелые ручищи.  Баранкин,  лежа,
перевел глаза на собаку и убедился, что она действительно похожа на чер-
та. Черная, шерсть в завитках, а уши торчат, как рога. По команде хозяи-
на собаке пришлось перестать лаять.
   - А я-то все думаю, куда эти тимуровцы подевались? Хоть бы один,  ду-
маю, пришел и помог бы больному человеку... - Мужчина  постучал  себя  в
грудь кулаком.
   - А вы, дядя, болеете? - спросил Баранкин, приподнимаясь с земли.
   - Все время болею, - подтвердил мужчина, потом подмигнул Баранкину  и
добавил: - За "Спартак"!.. - и  захохотал,  хоть  уши  зажимай.  -  Так,
так... Ты, - приказал он Баранкину, - поленницу собери, а ты,  -  кивнул
он Малинину, - закуски подбери!.. Я врача жду, а вы мне всю мою визитную
карточку испортили!.. Ну, как, деньгами будете возмещать убытки или  ра-
ботой?
   Юра и Костя озабоченно переглянулись.
   - А у нас денег нет, - замотал головой Баранкин.
   - Сила есть - денег не надо, - сказал мужчина, - значит, будете отра-
батывать... Кто что порушил, тот то и возродит...
   Баранкин и Малинин вместе, как по команде, поднялись с земли и,  пог-
лядывая искоса на собаку, которая внимательно следила за их  движениями,
принялись за работу. Баранкин собирал раскатившиеся по двору поленья,  а
Малинин сметал в совок остатки разбитой посуды, разбросанную и валявшую-
ся на земле закуску. Баранкин оглядел парники и высокий забор  за  ними,
собаку на цепи, ручищи незнакомого дяденьки с закатанными по локоть  ру-
кавами и подумал: "Тут не сбежишь!" Ту же самую мысль можно было  прочи-
тать и на лице Малинина.
   - Ровней клади! - приказал мужчина Баранкину, скрываясь в сарайчике.
   Толстые поленья, еще не просушенные солнцем, были тяжелые-претяжелые.
Одно сорвалось и ударило Юру по ноге.
   - Хи-хи-хи-хи-хи! - раздалось вдруг откудато сверху.
   Баранкин задрал голову и увидел на толстенном суку тополя, росшего на
соседнем дворе, мальчишку, рыжего и в веснушках, как  яйцо  кукушки.  Он
хихикнул тонким девчачьим голосом, прикрывая рот ладошкой, зубов  перед-
них, наверное, не было. Смех был жгучий, как перец.
   - Ты созрел? - проворчал после паузы Баранкин.
   - "В каком смысле? - переспросил рыжий, переставая хихикать.
   - В прямом, - коротко пояснил Баранкин.
   - Может, созрел... - неуверенно протянул рыжий.
   - Тогда сам упадешь с дерева или тебе помочь? - грозно  намекнул  Ба-
ранкин.
   Рыжий поразмыслил и решил спрятаться за ствол тополя. Баранкин и  Ма-
линин снова вовсю запыхтели над своими заданиями. Мужчина зачемто  выка-
тил из сарайчика детскую коляску,  затем  критически  оглядел  сделанную
Юрой и Костей работу.
   - Молодцы, тимуровцы! - похвалил он.
   - Да не тимуровцы мы, - сердито заявил Баранкин. - Не тимуровцы!..
   - Раз помогаете, значит, тимуровцы, - сделал вывод мужчина.
   - Тимуровцы, это которые добровольно и сознательно, - сказал Малинин,
- а мы-то помогаем не добровольно, а от сознания, что нанесли вам  мате-
риальный ущерб...
   - Правильно рассуждаешь, - согласился с ним дяденька и, вручив  Косте
метлу, приказал: - Дорожку подмети!
   Пот с Баранкина лил в три ручья, у Малинина работа была попрохладнее.
Он махал метлой больше для того, чтобы поднять ветер.
   - Мы и права-то  не  имеем  быть  тимуровцами,  -  продолжал  разгла-
гольствовать Костя, - мы двойки часто получаем, - пояснил он.
   - Это плохо, - процедил сквозь зубы мужчина, закуривая, - хуже  двоек
ничего нет на свете... Я, например, всегда любил получать  пятерки,  се-
мерки... а лучше всего - десятки!.. Ха-ха-ха!.. - закатился дяденька так
громко, что Малинин чуть уши не заткнул.
   - Таких отметок в школе нет, - сказал Костя.
   - В школе нет, а на базаре есть!.. Соображаешь? - повертел он пальцем
у виска, обращаясь к Баранкину и снова громко засмеялся. - Ну-ка, грамо-
теи, отдохните чуток и сосчитайте-ка мне, сколько пятерок можно  зарабо-
тать на этой коробочке?.. - Дяденька взял со стоявшей  рядом  со  столом
тумбочки, которую Малинину не удалось опрокинуть при падении,  картонную
упаковку с надписью "Плоды фенхеля" и прочитал: - "Применяется при забо-
леваниях верхних дыхательных путей как откашливающее  средство".  Где  я
беру это средство?
   Баранкин и Малинин молча глядели на мужчину.
   - В аптеке! А почему я его беру в аптеке? - продолжал мужчина. -  По-
тому что он у меня в парниках не растет. А за сколько я его беру?
   Баранкин и Малинин продолжали молчать.
   - Сколько в аптеке стоит вся коробочка - я за столько продаю одну ло-
жечку! - хвастался мужчина. - А почему другие-то не покупают  в  аптеке,
когда кашляют, а покупают у меня? Потому что, как сказал Александр  Сер-
геевич Пушкин, "мы ленивы и нелюбопытны"... Не ленив и любопытен  только
наш участковый, но мы уж как-нибудь обведем его вокруг пальца...
   - А сколько же вы зарабатываете на этой коробочке? - спросил Малинин.
   - А вы мне, дружки, сами решите эту задачку.
   - Сейчас сообразим, - сказал Баранкин. - Только нужно узнать, сколько
ложечек в коробке...
   - И помножить на стоимость коробочки, - добавил Малинин.
   - Правильно, - сказал дяденька, - считайте и умножайте.
   Баранкин и Малинин занялись подсчетом. Они стали ложечкой  пересыпать
содержимое коробочки на бумажку и считать количество ложечек.
   - Получилось, - сказал Баранкин, - двести пятьдесят ложек. Значит, вы
продаете всю коробочку в двести пятьдесят раз дороже?!
   - Молодцы! Правильно подсчитали! А на базаре сами убедитесь в этом...
   - Как на базаре?! - начал было удивляться Костя.
   - А так, - сказал мужчина, - будете помогать мне сегодня весь день  и
здесь, и на базаре!
   Баранкин и Малинин переглянулись. Они думали, что свое отработали,  а
тут этим даже и не пахло. Мужчина снова ни с того ни с  сего  засмеялся.
Когда он наконец угомонился, Баранкин сказал:
   - Вам с вашим смехом в цирке можно выступать!..
   - А что?! Я и в цирке могу: "Ха-ха-ха!"
   В перерывах между раскатистым "ха-ха-ха!" откуда-то снова стало доно-
ситься еще и тихое, но пронзительное "хи-хи-хи!"  Баранкин  взглянул  на
тополь, но там никого не было. Тогда он осмотрел забор. В щели  светился
ярко-зеленый, как огонек такси, глаз рыжего парнишки.
   - Ты там смотри не обхихикайся, подслушник!  -  предупредил  Баранкин
спрятавшегося за забором рыжего мальчишку. Тот замолчал.
   - Сначала сходите в магазин, - продолжал давать указания  мужчина,  -
вон на той стороне улицы. Потом со мной на базар пойдете, поторгуете,  а
я вам за это дам комиссионные на мороженое. Сейчас я вам напишу, что ку-
пить... - и стал писать. Потом протянул список поручений Баранкину и дал
ему же деньги. - Если вам вино отпускать не будут, так вы  тихо  шепните
продавщице: "Для дяди Жоры!.." Все покупки сложите в эту детскую коляску
- надежно, выгодно, удобно, и никто не видит, что везете.
   Когда друзья выкатили детскую коляску за калитку, за их спиной разда-
лось снова этакое ехидное "хи-хи-хи-хи". Баранкин  обернулся.  Веснушча-
то-зеленоглазый паренек высунулся из-за полуоткрытой калитки и спросил:
   - Вам не дать напрокат мою маленькую сестренку? Уж больно  она  любит
кататься в коляске... - Сказав это, он снова прикрыл свой рот без перед-
них зубов и начал свое: "хи-хи-хи!"
   Баранкин вспомнил, что его отец  читал  как-то  книгу  под  названием
"Убить пересмешника", и найдя, что момент вполне подходящий, выпалил:
   - Убить, пересмешника!..
   - Сейчас? - спросил Костя.
   - Немного погодя, - разъяснил Юра.
   Рыжий парень перестал смеяться и, хлопнув дверцей калитки, спрятался.
   - Усатый нянь!.. - донеслось из-за забора.
   ...Малинин мрачно толкал перед собой детскую коляску.  Баранкин  шел,
глядя себе под ноги.
   Бегство, которое еще недавно представлялось им полным радостных  нас-
лаждений, вдруг стало оборачиваться  какой-то  неприятной  и  непонятной
стороной. До магазина дошли молча. Постояв некоторое время возле гастро-
нома, Баранкин вдруг решительно направился к магазину "Диета", что нахо-
дился рядом с гастрономом.
   - Может, сбежим? - предложил Малинин.
   - Не имеем права, - сурово промолвил Баранкин, - у нас чужие  деньги,
раз!.. Мы человеку весь стол испортили, два!.. Читай, что он  там  напи-
сал.
   Малинин развернул бумажку и стал сосредоточенно читать.
   - "Тут же список для гастронома, а мы с тобой зашли в "Диету", - ска-
зал ничего не понимающий Малинин.
   - Соображай, Малинин! Соображай!.. Что взрослые говорят все  время?..
Что курить папиросы вредно, что пить вино тоже вредно, что даже  колбасу
есть и то вредно!..
   Малинин стал соображать, но так ничего путного и  не  сообразил.  Это
Баранкин понял по выражению его лица. Он стоял как у доски, ожидая,  что
кто-то придет на выручку. Баранкин сжалился над ним и стал подсказывать:
   - Ну, что полезно? Что полезно? Что пить полезно?.. Ну?.. Мо... ну?..
ло... ну?.. ко...
   - А, - обрадовался Малинин, - молоко полезно пить! И кефир!..  И  ря-
женку!.. И...
   - Догадался! Наконец-то!..
   - Школа Баранкина! - продолжал радостно Костя.
   - Только не выходи из бюджета.
   - Да знаю, - отмахнулся Малинин и, достав из кармана  куртки  фломас-
тер, стал подсчитывать. При этом он шевелил губами,  морщил  лоб,  чесал
затылок и наконец-то выдохнул:
   - На деньги дяди Жоры мы можем купить: двенадцать бутылок кефира! Де-
сять пакетов молока! Полкило творога, полкило сметаны, два  десятка  яиц
диетических, две коробки смеси "Малыш", три хлеба "Здоровье".
   - Ну, Малинин, - сказал улыбаясь Юра, - Михал Михалыч за такое  реше-
ние задачи поставил бы тебе пять с плюсом. Иди плати.
   Заплатив в кассу, Малинин встал в очередь с длинным, как галстук, че-
ком.
   - Да пропустите мальчиков без очереди, они же с ребеночком, -  запри-
читала какая-то сердобольная тетя.
   - Ах, какие замечательные мальчики! - восхитилась другая. - И ребенка
нянчат и по хозяйству помогают!.. Идите без очереди, не стесняйтесь!
   - Ничего, - сказал скромно Баранкин, - мы не торопимся.
   Юра говорил правду, они и впрямь не торопились снова увидеть дядю Жо-
ру. Еще Юра подумал: "Только бы ребят из школы случайно не  встретить  с
этой дурацкой коляской..."
   Минут через тридцать - сорок Баранкин и Малинин  вкатили  коляску  во
двор уже знакомого им дома. Собака со страшным именем Черт  мрачно  пос-
мотрела на них и что-то прорычала на своем собачьем языке себе под нос.
   - Молодцы, тимуровцы, - похвалил дядя Жора, - честно  говоря,  я  уже
подумывал, что вы сбежите!..
   Баранкин и Малинин стали молча выгружать содержимое коляски на  стол.
Сначала хлеб "Здоровье", затем, звеня бутылками, бесконечный кефир...  и
все остальное... Первым  свое  "хи-хи-хи"  завел  за  забором  конопатый
мальчишка. Чем больше выгружал Малинин диетического питания на стол, тем
громче становилось его хихиканье. Вслед за конопатым мальчишкой  захохо-
тал и дядя Жора. Лицо его от смеха покраснело,  жилы  на  шее  надулись.
Следом за дядей Жорой развеселился Малинин, а за ним и Баранкин.  Костя,
будучи натурой артистической, извлекал из  себя  то  "хи-хи-хи!"  рыжего
мальчишки, то дяди-жорины оглушительные "ха-ха-ха!" Один Баранкин смеял-
ся не выпендриваясь, а как обычно. Но в общемто, каждому  все  это  было
по-своему смешно, поэтому хохотали все от души. Первым перестал смеяться
дядя Жора. Оборвав смех, он грозно произнес:
   - Что вы попали во вредный цех - намек понял,  -  сказал  он,  сделав
ударение в слове "понял" на последний слог. - Но  эту  молочную  требуху
придется отработать по двойному тарифу!.. Ну-ка, пилу в зубы и на  лесо-
пилку шагом марш!.. - скомандовал он по-военному.
   - Баранкин, - тихо спросил Малинин, покорно направляясь к козлам,  на
которых лежала толстая чурка, а из чурки торчала пила с  зубами,  как  у
акулы. - Это что же получается?! Получается, что  чем  дальше  в  лес...
действительно больше дров... в полном смысле этого слова?
   - А ты что, надеялся, этот дядя Жора нас за  этот  кефир  по  головке
погладит? - буркнул Баранкин Косте.
   Вдруг лицо мужчины из смеющегося круглого сделалось каким-то  продол-
говатым и сам он прямо на глазах словно похудел. Не  успели  друзья,  по
словам дяденьки, "взять пилу в зубы" и приступить к пилоразработкам, как
за калиткой раздался чей-то строгий и сердитый голос:
   - Ты что же это, Пчелков, долго еще будешь детский труд  эксплуатиро-
вать?
   Дядя Жора, Баранкин и Малинин как по команде повернули  свои  головы.
За забором стоял милиционер, и хотя дядя Жора был совсем взрослый мужчи-
на и даже уже старый, по понятиям Баранкина и Малинина, все равно мужчи-
на в милицейской форме смотрел на него даже похуже, чем Михал Михалыч на
Баранкина и Малинина, когда они стояли у доски с невыполненным  домашним
заданием.
   - Так ведь, товарищ участковый, это же не просто дети, это  же  тиму-
ровцы!.. Сами пожаловали в гости! Я им говорю: ребята,  говорю,  не  на-
до!.. Я, говорю, сам! А они: "У нас, - говорят, - дядя, общественное,  -
говорят, - поручение!.." Силком пилу отняли! Товарищ участковый!  Просто
вырвали из рук!..
   - Это с чего же тебе должны тимуровцы помогать?  -  грозно  улыбаясь,
засомневался милиционер. - Это почему же за тебя  должны  работать  дру-
гие?! Ты ведь и за себя работать не хочешь. Со старой  работы  ты  когда
ушел? Месяц тому назад. А на новую устроился?! Нет,  не  устроился!..  -
продолжал прорабатывать дядю Жору участковый милиционер.
   - Так я же болею, товарищ участковый, -  попробовал  защититься  дядя
Жора.
   - Знаю! За "Спартак" болеешь!..
   - Баранкин, попроси милиционера, чтобы он приказал покормить  нас,  -
зашипел аппетитно, как картошка на сковородке, Малинин. У него появилась
надежда хоть немного восстановить так глупо истраченные на весьма подоз-
рительного дядю Жору силы. Баранкин свирепо взглянул на Костю - в  смыс-
ле, мол, как не стыдно попрошайничать. Тем временем участковый все  про-
должал с песочком чистить этого дядю Жору:
   - ...И на базаре день-деньской  околачиваешься!  В  аптеке  покупаешь
анис да фенхель коробками, а продаешь десертными ложечками!.. И  бражни-
чать продолжаешь... Учти, Пчелков!..
   - Да что вы, - начал оправдываться дядя Жора и внезапно сделал шаг  в
сторону, так, чтобы участковому милиционеру был виден стол,  на  котором
красовалось множество бутылок с кефиром, пакеты с молоком и прочая  дие-
тическая снедь. - Обижаете, товарищ начальник, обижаете!..
   - Баранкин, - снова зашипел скороговоркой Малинин, - скажи участково-
му, чтобы он приказал... - и, не договорив, осекся. Баранкин показал ему
кулак.
   Именно в это время, когда милиционер с искренним  удивлением  смотрел
на стол, заваленный диетическими продуктами, а Малинин подумал: "Вот те-
бе и насолил дяде Жоре!.. ", именно в эту минуту Баранкин увидел на кру-
то поднимающемся шоссе, по которому  они  бежали  недавно  с  Малининым,
группу велосипедистов. "Нас с Малининым ищут! -  мелькнуло  в  голове  у
Юры. - А кто донес, что мы здесь? Венька Смирнов мог увидеть, как  мы  с
Костей с разбегу врезались в дяди-жорину калитку!.. Он и донес!.."
   Тем временем наступил черед засмеяться участковому милиционеру.
   - В цирке, что ли, будешь с этим кефиром выступать? - залился  участ-
ковый, веселясь от души, настолько, вероятно, это было несовместимо: ке-
фир, молоко, сметана и дядя Жора. - Ну, насмешил!.. Всего я от тебя ожи-
дал, Пчелков, только не этого!.. - у милиционера на  глазах  даже  слезы
выступили. - А ну, домой, пострелята! - скомандовал милиционер. -  Нашли
кому помогать! Тимуровцы!..
   Глядя на стремительно приближающихся велосипедистов во главе с  Мишей
Яковлевым, Баранкин и Малинин вылетели  из  калитки,  как  ракеты  "зем-
ля-земля", провожаемые хихиканьем все того же конопатого соседского пар-
нишки. Пригибаясь, как солдаты под огнем, они  выскочили  за  калитку  и
юркнули в одну из труб теплоцентрали, которые невдалеке сгрузили  строи-
тели, на глазах веснушчатого соседского мальчика. Перед  тем  как  спря-
таться в чреве трубы, Баранкин успел погрозить  кулаком  рыжеволосому  и
сказать:
   - Толчок в восемь баллов по шкале Рихтера за мной!.. -  и  скрылся  в
темной прохладе трубы.
   Оглянувшись в жерле трубы, Баранкин увидел, как участковый милиционер
быстрым армейским шагом скрылся за поворотом улицы. Малинин  хотел  было
рвануться к противоположному выходу из трубы, но Баранкин удержал его за
руку. Голоса мальчишек из поисковой группы на велосипедах быстро прибли-
жались... Что случилось затем, можно было только догадаться по тем  зву-
кам, которые, влетая в жерло трубы, гулко отдавались в ушах Баранкина  и
Малинина.
   - Куда ты рулишь?! Куда ты рулишь?! - завопил, судя по голосу,  Игорь
Кукин.
   - Да на меня Яковлев наехал!.. - заорал в ответ Жора Романов.
   Потом Кукин закричал на Яковлева:
   - Очкарик! Ты что идешь на таран?!
   На что последовал ответ Яковлева:
   - Да я очки потерял!!!
   Затем послышался визг тормозов, глухой удар чего-то обо что-то,  сви-
репый лай собаки, звон разбитой посуды, глухой стук развалившейся полен-
ницы... Тишина и затем громкий голос дяди Жоры:
   - А я-то уж думаю, куда это тимуровцы подевались, хоть бы  один,  ду-
маю, пришел и помог бы больному человеку.
   Наступила пауза.
   - Ну, что, - продолжал дядя Жора. - Деньгами будете  возмещать  ущерб
или отработаете?
   Молчание продолжалось.
   - Силы есть, - сказал дядя Жора, - денег не  надо!..  Значит,  будете
отрабатывать!..
   И на эти слова дяди Жоры никакого ответа не последовало.
   - Одним словом, молчание - знак согласия.
   И после этого раздалось знакомое Баранкину и Малинину "хи-хи-хи"  ко-
нопатого мальчишки-соседа. Баранкин и Малинин выскочили из трубы, словно
ими выстрелили из нее, и скрылись в следующей, лежащей в нескольких мет-
рах от первой.
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ПЯТОЕ
   Киностудия "Нос-фильм"
 
   Убедившись, что поисковая группа во главе с  Мишей  Яковлевым  попала
точно в такую же ситуацию, в какую совсем недавно влипли они  сами,  Ба-
ранкин и Малинин, перебегая из  одной  трубы  в  другую,  удалялись  все
дальше и дальше от дяди-жориного домика, пока  примерно  в  десятой  или
одиннадцатой трубе они решили перевести дух... Прислонившись  спинами  к
шершавым цементным стенам, Юра и Костя, не говоря ни слова, учащенно ды-
шали. Когда отдышались, Баранкин неожиданно спросил:
   - Где днем темно, как ночью?
   Костя подумал малость и сказал:
   - Под землей, конечно.
   - Под землей, - передразнил его Баранкин, - скажи  еще  в  муравейни-
ке!.. В муравейнике, конечно, тоже темно, но как туда влезть?
   - Еще в киношке, - продолжал размышлять Малинин, - там тоже не  свет-
ло...
   - Вот то, что нам нужно, - обрадовался Баранкин Костиной  догадливос-
ти. - В кино можно провести полтора часа в полной безопасности...
   - Значит, в кино? - спросил Малинин.
   - Значит, в кино, - согласился Баранкин, - лучше всего прятаться  под
самым носом, где меньше всего ждут, - продолжал размышлять он.
   - Точно, - согласился Малинин, - если не прятаться,  вообще  не  най-
дут...
   Эта мысль показалась Баранкину уж чересчур противоречивой, поэтому он
не поддержал ее, тем более что на самой остановке  тролля  (так  Малинин
называл троллейбус) он заявил:
   - Мимо школы будем ехать... Как бы не схватили... - Слова  он,  вооб-
ще-то, произнес нормальные, но прозвучали они как-то ненормально, словно
бы с какой-то надеждой и даже мечтой, что их действительно схватят...
   Баранкин посмотрел на дружка с подозрением, но сказать ничего не ска-
зал.
   - А какой фильм идет? - спросил он немного погодя.
   - "Не болит голова у дятла", - ответил Малинин.
   - А почему она у него не болит? - заинтересовался Баранкин.
   - Потому что у него не голова, а отбойный молоток, - пояснил Малинин.
   - Ты, Малинин, вот что, ты, пожалуйста, дятлов не задевай,  -  сказал
неожиданно резко Баранкин.
   - Почему это "не задевай"? - удивился Малинин.
   - А потому что фашистам повезло, что я родился после войны...
   - А если бы ты родился до войны, то что бы было?..
   - Что, что?.. Я бы из всех дятлов  разведчиков-радистов  сделал!..  И
чтоб они долбили по дереву не просто так, а по азбуке Морзе!.. Представ-
ляешь?.. Дятлы сидят на деревьях над передовой и передают нам, где у фа-
шистов пушки и сколько их!.. Где пулеметы!.. Сколько на передовой солдат
и какие части подтягиваются!.. - Баранкин продолжал  еще  что-то  бормо-
тать, а Малинин смотрел на немо шевелящиеся губы своего дружка и  предс-
тавил его на экране документального фильма вместе с маршалом  Жуковым  и
даже слышал дикторский текст: "... теперь, когда война закончилась нашей
победой, можно рассказать и о том "секретном оружии", которое у нас поя-
вилось и очень помогло нам на последнем этапе войны.  Мы  имеем  в  виду
операцию под  кодовым  названием  "Дятел".  Мы  имеем  в  виду  пернатых
птиц-разведчиков, которыми  командовал  младший  лейтенант  Юрий  Баран-
кин!.." Затем Малинин ярко представил себе некоторые  эпизоды  из  жизни
дятлов-разведчиков и радистов и в восторге от всего, что ему  представи-
лось, крикнул:
   - Качать Баранкина!
   Но подбросить Юру в воздух один Малинин, конечно, не смог бы, тем бо-
лее что троллейбус уже приблизился к школьному садовому участку, на  ко-
тором должен был работать и их класс и параллельный.  Поэтому,  проезжая
мимо этого исторического места, Баранкин не только не взлетел под  крышу
троллейбуса, но вынужден был даже присесть на  полусогнутых  ногах,  так
что со стороны улицы из окна были видны только Юрина макушка и его  гла-
за, разглядывавшие школьный двор.
   Странная картина представилась глазам двух друзей: кто  загорал,  кто
играл в бадминтон, кто читал, несколько девчонок бегали с сачками в  ру-
ках и ловили бабочек!
   - Хороши, работнички! - ехидно прокомментировал Малинин.
   - Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать! - согласился Баранкин.
   До кинотеатра они добрались без особых приключений, никто из тех, кто
знал Баранкина и Малинина в лицо, не вошел в троллейбус и  не  вышел  из
него...
   Баранкин и Малинин собирались уже занять свои места в гуще  любителей
кино, когда в зрительном зале,  в  противоположном  проходе,  появились,
озираясь по сторонам, Марина Веткина и Оля Захарова.  Баранкин  согнулся
по-старушечьи.
   - За мной! - сказал он Малинину, направляясь в полусогнутом положении
к киноэкрану, еще закрытому от  глаз  зрителей  декоративным  занавесом.
Прошмыгнув короткой лестницей, ведущей на просцениум, они сначала прита-
ились за пианино в чехле, а затем спрятались  за  экраном.  Вокруг  было
темно, только сверху падал тусклый свет, освещая пустые холсты,  натяну-
тые на рамы (видно, здесь работали художники), и еще Юра разглядел длин-
ную раздвижную лестницу, стоявшую у края экрана. Баранкин тут же  взгро-
моздился чуть ли не на самый верх и через  щель  заглянул  в  зрительный
зал. В щелку между экраном и порталом  сцены  Баранкин  рассмотрел,  как
шныряли по рядам Марина Веткина и Оля Захарова, при этом  они  о  чем-то
между, собой спорили. Судя по лицам, одна доказывала другой, что  видела
их своими глазами, а другая спрашивала: "Если ты их видела,  то  где  же
они?!"
   - Ну, конечно, - возмутился Баранкин, - нас с тобой они  разыскивают,
а Коренев и Тулин сидят у них под самым носом, я они этих дезертиров  не
замечают.
   Коренев и Тулин действительно сидели как ни в чем не бывало в третьем
ряду и даже ничуть не прятались от Марины Веткиной и Оли Захаровой.
   Наконец, порыскав по всему залу, Марина и Ольга очутились перед самым
первым рядом и повернулись спиной к экрану. Ольга  подняла  вверх  руку.
Шум в зрительном зале стих настолько, что Марина смогла громко и  внятно
произнести:
   - Ребята! Здесь среди вас находятся, точнее сказать прячутся, два ти-
па, которые сбежали от учебы и от труда и тем самым предали своих  това-
рищей и интересы своей школы!!! Если им стыдно, пусть они  поднимутся  и
выйдут из зрительного зала!..
   После небольшой паузы с предпоследнего ряда поднялись двое и пошли  к
выходу.
   - Так, - сказала Марина, - но это не те типы,  это  другие!  Тех  так
просто не возьмешь!.. В то время, как мы там...
   - Вы здесь, а не там... между прочим, - уточнил громко из-за занавеса
Баранкин. Голос его покувыркался под потолком и с непонятного  направле-
ния достиг ушей Оли и Марины. Голос в одно и то же время показался  зна-
комым и незнакомым.
   - В то время, как мы там... - с пафосом повторила Марина  и  замерла.
Загадочный голос снова зазвучал в зале.
   - Какое уж "мы там"?.. Ты же здесь, - не унимался Баранкин.
   Марина несколько растерялась:
   - Мы там! - повторила она, но уже без всякого пафоса.
   - Они там! - снова поправил ее Баранкин. - А мы здесь!..
   - А как надо говорить? - спросила вконец растерявшаяся Марина.
   - В то время, как они там!.. А мы здесь делаем вид, что ищем двух ти-
пов по фамилии Баранкин и Малинин!.. И еще в то время, как мы здесь... -
Баранкин неожиданно замолчал.
   - А что мы здесь? - обескураженная Марина совсем была сбита с толку.
   - А вы здесь, - продолжал посылать свой голос сверху Баранкин. -  На-
верно ведь, останетесь кино смотреть? Только честно!..
   В зале неожиданно раздался взрыв смеха. Марина и  Оля  переглянулись,
но ничего не сказали.
   - Вот сейчас еще немного поорете, а потом в темноте преспокойно  уся-
детесь в кресла и будете смотреть картину "Не болит голова у дятла".
   - А откуда ты, то есть вы, это знаете? - Марина уже готова была расп-
лакаться.
   Баранкин молчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. В зале  про-
должали смеяться.
   - А кто это с нами разговаривает? - поинтересовалась Марина у Ольги.
   - Кто?.. Не узнаешь, что ли, голос Баранкина, - ответила Ольга.
   - Так это он с нами разговаривал или только его голос?
   - Откуда я знаю? Может, он сам, а может, только его голос, -  сказала
Ольга.
   - А как же может голос без самого человека разговаривать?
   - У Баранкина все может быть, - пролепетала Ольга.
   В зале стало тихо.
   - Баранкин, это ты? - робко спросила Марина.
   - Я, - ответил голос Баранкина.
   - А где ты?
   - Нигде... и везде, - торжествовал Баранкин.
   - Вот и попробуй такого поймать, если он и нигде и везде!
   - Это вас надо ловить, а не нас, - вступил в разговор Малинин. -  Вас
двое, да вон еще сидят и ждут начала фильма Коренев и Тулин.
   - Коренев и Тулин, вы действительно здесь? - спросила Марина.
   - Нам стыдно, - промямлил Тулин, не поднимаясь с места, - но мы с Пе-
тей действительно тоже здесь.
   Баранкин заметил, как, привлеченная дружным смехом, в зале  появилась
билетерша. Юра еще раньше успел заметить, что раздвижная лестница стояла
рядом с пожарной, которая вела к открытому окну,  а  оттуда  можно  было
выбраться на крышу.
   - Малинин, ко мне! - скомандовал Баранкин.
   - А как же это, как же это, - продолжала чуть не плача в зале Марина,
- ну, мы с Олей слабенькие... нас поэтому Фокина послала на легкие зада-
ния, а вы-то ведь, вы-то ведь...
   - Да не переживайте вы, - стал успокаивать их  Баранкин,  -  там  все
равно никто не работает!..
   В зале раздался свист и топанье.
   - Сапожники!..
   - Пора фильм начинать!..
   Билетерша быстрым шагом направилась к сцене. Баранкин быстро  перелез
с раздвижной лестницы на пожарную. Малинин повторил его маневр.
   - А зачем туда, а не в зал? - спросил он снизу Баранкина.
   - На крыше объясню, - ответил Баранкин.
   На нагретой солнцем железной крыше было блаженно  тепло  и  спокойно.
Баранкин лег на спину и зажмурился, как кошка, у которой чешут за ушами.
Малинин улегся с ним рядом.
   - А хорошо нам было с тобой жить, Малинин, до нашей Эры...  -  мечта-
тельно протянул Юра.
   - До какой это нашей Эры? - переспросил Костя.
   - До Кузякиной, - пояснил Баранкин.
   - А, - поняв, о чем идет речь, сказал Малинин, - и до нашей Зинки Фо-
киной еще лучше было. А почему мы в кино не остались? - спросил обиженно
Малинин.
   - Пусть думают, что в кино был и вправду мой голос, а не я сам, - от-
ветил Баранкин, а потом еще добавил: - Понимаешь, Костя, если мы с тобой
будем сидеть в кино и смотреть фильм, а они будут работать, это будет  с
нашей стороны несправедливо, а если мы будем лежать на крыше и сами  со-
чинять кинофильм, то мы с тобой будем как бы работать в киностудии,  ко-
торую я бы назвал "Нос-фильм"! Именно "нос", - Баранкин приложил  расто-
пыренную пятерню большим пальцем к носу и добавил: - Им - нос, а  нам  -
фильм!.. "Носфильм"! Первым начинай сочинять ты...
   Баранкин опять потянулся, как кошка, и приготовился слушать.
   - Жили-были, - начал Малинин, - или, вернее, были-жили!..  А  точнее,
жили-были!.. А может, все-таки были-жили?!
   Баранкин слушал эту присказку минут пять, потом спросил:
   - Слушай, Малинин, ты сначала выясни для себя: жили-были или были-жи-
ли, а потом уж показывай фильм.
   Малинин подумал и пожал плечами.
   - Честно говоря, я точно не знаю, жили-были или были-жили...
   - Тогда заткнись, - сказал Баранкин, - и слушай и смотри, что я  тебе
расскажу и покажу, только поклянись, что ты никому это не перескажешь!..
   Малинин поклялся. Тогда Баранкин достал из кармана спичечный коробок,
из коробка достал несколько семечек от яблока, несколько  зерен  пшеницы
или ржи и несколько еще каких-то семян.
   - Мы с тобой, Малинин, родились не на той планете, - задумчиво прого-
ворил Баранкин.
   - Как это не на той? - заинтересовался Малинин.
   - Понимаешь, - начал разъяснять Баранкин, - я уверен, что во  Вселен-
ной есть такая планета, где дети рождаются сразу  с  высшим  образовани-
ем...
   - Как это, как это, как это? - закудахтал Костя.
   - А вот так это, так это, так это, - передразнил его Баранкин  и  тут
же объяснил, "как это, как это, как это". - Ты  слышал,  конечно,  такое
выражение, когда о каком-нибудь музыканте говорят, что он любовь к музы-
ке впитал вместе с молоком матери? Слышал?..
   - Ну, слышал, - сказал Малинин.
   - А что такое знания? - спросил Баранкин и сам же ответил: - Это био-
химический электрический сдвиг в мозгу школьника, а  если  молоко  твоей
матери уже заранее обогащено этим биохимическим  электрическим  сдвигом,
то получается, что тебя кормят, в общем-то, не  молоком,  а  знаниями!..
Вот в коляске, скажем, сидит младенец и потягивает из  бутылочки  обога-
щенное молоко. Подходим мы с тобой к  этому  младенцу,  которого  бабуш-
ка-инопланетянка катает в коляске. Подходим мы это и говорим ему: "Агу!"
А он поднимается в коляске и спрашивает: "Вы дурачки, что  ли,  оба?!  Я
уже среднее образование заканчиваю всасывать, а вы мне "агу! "
   - Так ведь молоко-то может быть еще и сгущенным, - подчеркнул Малинин
слово "сгущенным" интонацией. Малинин сам придумать подобного ничего  не
мог, но развить любую мысль Баранкина лучше Малинина  никто  бы  так  не
удосужился. Баранкин подумал и согласился:
   - Это идея!.. Сгущенное молоко тянет уже на окончание любого институ-
та!..
   - Так, может, это и на Земле с молоком можно сделать? - спросил Мали-
нин.
   - Не можно, а нужно! - выпалил Баранкин.
   - Так, может, ты, Баранкин... - сорвалось с языка у Малинина.
   - А кто же, кроме меня!.. - согласился  Баранкин,  даже  не  выслушав
Костю. И, тяжело вздохнув, посетовал: - Не те скорости на Земле, не  те,
Малинин!
   - Не те скорости на Земле, не те, Баранкин, - как эхо отозвался Мали-
нин. Ему стало интересно жить. Когда Баранкин начинал говорить, Малинину
всегда становилось интереснее жить, чем когда тот молчал.
   - Или вот возьмем урожай...
   - Или вот возьмем урожай, - поспешил подхватить Малинин,  а  подумав,
спросил: - А зачем его брать, этот урожай?!
   - А затем, - ответил Баранкин. - Люди посеют пшеницу и овес,  посадят
овощи и фрукты... а потом что?..
   - Что потом? - спросил Костя себя и Баранкина, но что  на  это  отве-
тить, он не знал.
   - А потом люди сидят и ждут, - пояснил Баранкин. -  То  ждут  хорошей
погоды, а то дождя. То все засохло, то все намокло...
   - Точно, - как эхо вторил Малинин, - ждут... то все засохло,  то  все
намокло...
   - А чтобы не ждать, надо, чтобы пшеница и овес... - Юра снова  достал
из кармана спичечный коробок, из коробка опрокинул на ладонь семена пше-
ницы, овса, яблочные семечки и сказал: - Ты помнишь, у меня на стене ви-
сит плакат: "Может ли дерево расти так быстро, как взрыв от снаряда?"
   - Помню, - кивнул Малинин.
   - В этом все и дело... Значит, должно быть так: я, Баранкин, бросаю в
землю семечко от яблони, и у всех на глазах оно моментально вылезает  из
земли малюсеньким ростком, тут же на глазах превращающимся в куст,  куст
становится яблоней, на яблоне появляются цветки, затем цветки  осыпаются
и начинают расти яблоки. Вот они поспевают на наших глазах, и вот я, Ба-
ранкин, срываю с яблони плод и угощаю своего друга  Малинина...  Крупным
планом на экране твое улыбающееся лицо! Затем ты с  аппетитом  уплетаешь
яблоко!.. И все это за каких-нибудь пять минут!..
   - И здесь на экране появляется улыбающееся лицо, - сказал Малинин,  -
улыбающееся лицо Баранкина! И закадровый голос говорит: "Да  здравствует
сверхобогащенное и сверхсгущенное по системе Баранкина молоко! Ура уско-
ренным овощам и фруктам по системе Юрия Баранкина!  -  это  Малинин  уже
крикнул изо всех сил. - Значит, бац и... яблоко! Бац  и...  груша!!  Бац
и... помидоры!.. Или виноград! Или персики!.. На экране сеют пшеницу,  а
следом идут комбайны и сразу убирают хлеб!.. И неужели ты, Баранкин, это
все уже придумал? - спросил Малинин Юру.
   - Не все уже, а только еще, и не совсем все,  а  только  частично,  -
заскромничал Баранкин.
   - А мясо? - вдруг всполошился Малинин.
   - Что мясо? - удивился Баранкин.
   - Ну, это - все овощи и фрукты, а я люблю мясо... Ты ускоренное  мясо
тоже придумал?
   - А как же, - ответил Баранкин. - Крупным планом Малинин  опускает  в
кастрюлю с кипящей лапшой куриное яйцо... И через пять минут ест куриную
лапшу с отварной курицей!
   - Ура ускоренной лапше! - закричал Малинин  во  весь  голос  и  вдруг
осекся. - Наши! - почти прошептал он.
   - Что наши? - не понял Баранкин.
   - Смотри, вон возле кино наши появились!.. И Мишка Яковлев  и  Сережа
Ческидов и Игорь Урасов!.. Бежать надо!..
   - Бежать теперь глупо, - рассудил Баранкин, - теперь надо  подождать,
когда окончится сеанс, тогда, смешавшись с толпой зрителей, мы  можем  с
тобой поспешить...
   - А куда мы можем с тобой поспешить? - спросил Малинин.
   - Как это куда? - удивился Баранкин. - Конечно же, в парк культуры  и
отдыха. Во-первых, мы с тобой здорово поработали, а  во-вторых,  там  же
народу, может, в тысячу раз больше, чем в любом  кинотеатре.  А  сколько
там аттракционов! - А аттракционы одни крутятся, другие вертятся, третьи
кружатся... так что невозможно разобрать, знакомый это тебе человек  или
нет... На аттракционах нас никто не найдет и не узнает ни за что на све-
те!..
   - Это, пожалуй, верно! - как-то вяло согласился  Малинин  с  Баранки-
ным...
   На этих словах Малинина сеанс как раз окончился. Глухо  звякнули  вы-
ходные двери. Баранкин и Малинин ловко спустились по водопроводной трубе
и смешались с толпой зрителей, валом валивших из дверей  кинотеатра,  не
встретив никого из своих...
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ШЕСТОЕ
   Правила уличного выдвижения
 
   Баранкин и Малинин шли быстрыми шагами по улице,  когда  у  светофора
возле самого перехода чуть не налетели на стоявших к ним спиной Зину Фо-
кину, Эру Кузякину и Марину Шкаеву. Фокина и Кузякина, как всегда,  были
в спортивных курточках, на ногах у них были вязаные шерстяные "зебры"  в
тон курточкам. Это рукодельница Шкаева одела полкласса в "зебры". Баран-
кин приложил палец к губам, мол, осторожно, и стал на цыпочках удаляться
от девчонок, что-то с жаром, но тихо обсуждавших.
   Затем Юра и Костя перешли на быстрый шаг, и тут  за  спиной  раздался
голос то ли Фокиной, то ли Кузякиной: "Юра! Костя! Я не сержусь! Давайте
дружить!!!" Не оборачиваясь, Баранкин и Малинин припустились со всех ног
вдоль тротуара. Сначала они бежали вдоль ограды, отделявшей  тротуар  от
проезжей части дороги, но оторваться от Зины Фокиной и Эры Кузякиной  им
не удавалось, сказывалась физическая усталость после бега  на  трассе  и
пилки дров у дяди Жоры, а тут еще Малинин споткнулся о  решетку,  ограж-
дающую корни деревьев, и растянулся на асфальте тротуара.
   Голоса Фокиной и Кузякиной приближались, пробиваясь сквозь пешеходов.
Баранкин протянул Косте руку помощи и, помогая как  можно  быстрее  под-
няться на ноги, сказал:
   - Вдоль тротуара мы от них не сбежим! Давай поперек улицы!..
   - А милиция?.. - усомнился Костя.
   - Малинин! Не боись! - приказал Юра.
   Лавируя среди машин, под аккомпанемент милицейского свистка и предуп-
редительных гудков автомобилей, Юра и Костя успели пересечь  улицу  и  с
разбегу очутились в объятиях дружинников. Вслед за Юрой и Костей на тро-
туар влетели Кузякина с Фокиной! Баранкин обернулся и  увидел,  что  эти
девчонки, от которых они с Костей бежали, были  совсем  не  Зиной  и  не
Эрой. А Шкаевой и вообще с ними не было. Юра и  Костя  приняли  какую-то
совершенно незнакомую девчонку за Фокину и поэтому побежали поперек ули-
цы, когда их и схватили.
   - Что это вы все одинаково одеваетесь и причесываетесь?! - налетел на
них Баранкин. - Я вас принял совсем за других... За Кузякину и за  Фоки-
ну...
   - А вы, что ли, по-разному одеваетесь?! - огрызнулась одна  из  дево-
чек. - Приняли нас за каких-то Музякиных-Пузякиных.
   - Вы же стояли к нам спиной, а Марина из нашего класса к нам лицом, -
вмешался в объяснения Малинин. - А чего вы орали то  Костя,  то  Юра?  -
спросил он у девчонок.
   - Здравствуйте, - затараторила другая девочка, которая все время сду-
вала со лба челку. - Мы кричали: "Гостин Шура!"
   - Надо же!.. Гостин!.. Шура!.. - буркнул Баранкин. - А  слышалось  то
Костя, то Юра!..
   Пока Баранкин и Малинин вели перепалку с незнакомыми девчонками,  ко-
торых они приняли за знакомых, трое дружинников читали им всем нотации в
три голоса, каждый говорил свое, и никто никого не слушал, прямо  как  в
опере, когда на сцене все вместе поют.
   - Пожалуйте в автобус, леди энд джентльмены! - пригласил их дружинник
с кинокамерой в руках. Это он сказал, когда все другие уже выговорились.
   Невдалеке действительно стоял автобус, в котором,  даже  издали  было
видно, сидели с виноватым видом юные нарушители.
   На борту автобуса было выведено красивыми буквами: "Месячник безопас-
ности уличного движения".
   - В такую погоду и учиться правилам уличного движения?! - сказала од-
на из девчонок.
   - Скоро вообще ничему не надо будет учиться, - успокоил ее Малинин.
   - Это как же? - искренне заинтересовались девчонки.
   - А вот так же, - загадочно объяснил Малинин. - Потерпите  немного  и
узнаете.
   После такого интригующего вступления по дороге к автобусу Малинин для
начала спросил дружинника (надо сказать, что в присутствии девочек Мали-
нин, вообще-то, всегда становился разговорчивым, а  Баранкин,  наоборот,
молчаливым):
   - Итак, - спросил Малинин, - правда ли, что вам за каждое дежурство к
отпуску по дню прибавляют?
   - "Прибавляют!
   - Тогда зря вы задержали моего друга.
   - Почему?
   - Когда вы поближе узнаете, кого вы задержали, вы  себе  весь  отпуск
испортите, - пояснил Малинин.
   - Это почему же мы себе весь отпуск испортим? - засмеялся недоверчиво
дружинник.
   - Потому что будете все время жалеть и укорять себя: "И зачем  только
мы задержали такого гениального человека!.." - и Малинин указал  пальцем
на идущего впереди Баранкина. - У вас дети есть?
   - Есть, - сказал дружинник.
   - Они учатся?
   - Учатся!
   - Скоро никто ничему учиться не будет. Все знания будут сначала  впи-
тываться с молоком матери, а потом из пакетов... Мой друг придумал, -  и
Малинин снова показал пальцем на Баранкина, после чего он коротко,  ясно
и доступно изложил Юрино открытие.
   Все слушали Костю внимательно, особенно девчонки. Малинин  торжество-
вал, такое убедительное впечатление и даже эффект произвела на всех  его
лекция. Все вдруг испортил вопрос, который тоже совсем неожиданно задала
одна из двух девчонок, между прочим, довольно глупенькая на вид.
   - А если такое молоко скиснет? Тогда что? - спросила девчонка,  то  и
дело сдувавшая со своего лба густую челку.
   Малинин растерялся. Такой поворот дела даже  Баранкин,  наверное,  не
предусмотрел.
   - Тогда... тогда... тогда... - начал лепетать поперхнувшийся Костя. -
Тогда человек, выпивший такое молоко, все равно все узнает.
   - Ну-с, человеки, - обратились дружинники к сидящему в автобусе насе-
лению, когда автобус остановился возле какого-то незнакомого  здания.  -
Пройдемте в школу уличного движения!..
   Юру, Костю и всех остальных завели в помещение, где томились еще  че-
ловек пятнадцать. Молоденький милиционер в чине лейтенанта сидел за сто-
лом и рылся в каких-то бумагах и бумажках.  Пока  все  рассаживались  по
стульям, Баранкин успел разглядеть, что все вопросы, которые,  вероятно,
будут задавать, собственно говоря, висели на стенах вместе  с  ответами.
Шепнув об этом открытии Малинину, он стал готовиться к экзамену, разгля-
дывая внимательно надписи на плакатах. "То же самое стал делать и  Мали-
нин. Юра и Костя вертелись на своих стульях, как два голодных  птенца  в
гнезде. Потом началось самое главное, ради чего всех привезли  на  бесп-
латном автобусе.
   Сначала лейтенант ГАИ прочитал коротенькую лекцию об опасности  нару-
шения правил уличного движения и показал слайды, иллюстрирующие, к  чему
могут привести нарушения этих правил. Самое сильное впечатление произвел
на всех коротенький фильм, почти без слов, если не  считать  дикторского
текста о мальчике, который мог бы стать звездой мирового футбола.  Фильм
назывался "Счастливый конец". Мальчишка был действительно талантливым  -
он забивал самые невероятные голы.
   - Господи! - закричала вдруг одна из девчонок. - Это же Шурка Гостин,
за которого я приняла за вас - эти слова относились к Косте Малинину.
   Голос  известного  спортивного  комментатора  Перетурина   нахваливал
мальчика: "Он мог быть вторым Пеле! Если бы не... Если бы не..."
   После этих слов были показаны ворота стадиона, из которых быстрым ша-
гом шли со спортивными сумками мальчишки футболисты и среди них этот са-
мый Шура Гостин, который мог стать вторым Пеле. Затем показали, как  эти
же парнишки пересекают улицу в неположенном месте и среди них Гостин Шу-
ра. Затем милицейский свисток, скрип  тормозов  отчаянный,  преотвратный
звон разбитого стекла, стон столкнувшегося металла с металлом... На  эк-
ране стало темно и мрачно. Все догадались уже, что произошло и с  кем...
Девчонка, все время сдувавшая челку со лба, перестала  это  делать,  она
прижала руки к груди и тихо запричитала: "Да что же это такое?.. Да  что
же это такое?.. Я же недавно с ним в кино ходила?!!" После этого на  эк-
ране показался вдалеке небольшой пустырь с самодельными футбольными  во-
ротами. На пустыре мальчишки гоняли мяч. Среди них бегал и  больше  всех
старался мальчишка без ноги на двух костылях... Когда  съемочная  камера
приблизилась к нему, все увидели, что это был Шура  Гостин,  тот  самый,
что мог стать со временем, может быть, вторым Пеле!.. Тут девчонка,  ко-
торая все время причитала, как закричит на весь зал:
   - Остановите картину! Остановите картину! Это же Шурка Гостин и есть,
когда же это ему ногу отрезали?! У него же еще вчера была  нога!..  -  и
она так громко и отчаянно заплакала, что киномеханик даже остановил свой
проектор, и на экране застыл Гостин на двух костылях и  на  одной  ноге,
собираясь нанести по мячу удар страшной силы и бессилия!..
   Милиционер, который от девчоночного плача потерял сразу весь свой на-
чальственный вид и всю свою милиционерность, подбежал к девочке с челкой
со стаканом воды и сказал:
   - Да не плачь ты! Ты сначала картину до конца "досмотри! Это  же  ки-
но!..
   Девочка затихла. Комментатор Перетурин весело сказал: "А знаете,  по-
чему картина называется "Счастливый конец"?.. Думаете, потому, что  Шура
Гостин живым остался, хотя и без ноги?! К счастью... это всего лишь  ки-
нотрюк!.. Ну-ка, Шура, покажи фокус!.." Шура улыбнулся зрителям с  экра-
на. Он бросил костыли, приподнял широкую штанину брюк,  и  все  увидели,
что нога до колена искусно упрятана под брючиной. И снова в  чаше  прек-
расного стадиона на прекрасном поле продолжал забивать  голы  прекрасный
мальчуган, который и вправду издали был чем-то похож на Костю Малинина и
который со временем, может быть, станет вторым Пеле в спорте!..
   Все облегченно и радостно зааплодировали, а всех радостней  и  облег-
ченней хлопала в ладоши девочка с челкой и ее подружка без челки,  но  с
длинной косой.
   - Подумаешь, - хмыкнул Малинин. - Ты, Баранкин, тоже мог такое приду-
мать!..
   - Вообще-то, мог, - согласился Баранкин, - но сейчас я  думаю  вот  о
чем... Помнишь, дружинник сострил насчет "профессора кислых щей"?
   - Помню, - сказал Малинин, - да не обращай ты на это внимания!
   - Как это не обращай? - спокойно и вразумительно ответил Баранкин.  -
Образованное и сдвинутое по  научной  фазе  молоко  действительно  может
скиснуть, и тогда что?.. Человек действительно  получит  прокисшие  зна-
ния?! Тут я что-то недодумал! Тут надо что-то додумать!  -  самокритично
заявил Баранкин. - Надо что-то додумать...
   В это время в комнату зашел еще один лейтенант, только старший и  та-
кой загорелый, как будто только что прилетел из Сочи и прямо с  самолета
сюда, в ГАИ. Загорелый милиционер, не зная, к чему эти аплодисменты  от-
носятся или к кому, на всякий случай сказал, смеясь:
   - Спасибо, не надо! Я человек скромный!..
   Затем оба милиционера стали о чем-то шептаться между собой, пока  за-
горелый офицер не уставился на Баранкина и вдруг обратился к нему, как к
старому знакомому:
   - Федя! Грачев! Здравствуй, дорогой!.. - сказал он Юре  Баранкину.  -
Ты что, не узнаешь меня, что ли?..
   - А-а, - закивал головой Баранкин, делая вид, что он узнал  лейтенан-
та. - Здравствуйте!..
   - А это твой друг, кажется, Женя? - кивнул он на  Костю  Малинина.  -
Заходите в гости к моему Алешке! Отцу привет передавай и маме  от  семьи
Аликперовых. Скажи, что не заходил давно - в Африке в командировке  был.
Уличное движение помогал там налаживать!.. Хорошие ребята! Будущие гаиш-
ники, между прочим, - сообщил он сидящему за  столом  другу,  словно  по
секрету. - Отец Феди известный автоконструктор-любитель и  такую,  брат,
машину изобрел! Амфибию! И для Феди тоже маленькую  "легковушку"  соору-
дил, пальчики оближешь. Маленький, а гоняет как бог!.. Наша  смена!..  -
восхитился еще, раз старший лейтенант Аликперов, которого  Юра  и  Костя
видели первый раз в жизни.
   - Ну, конечно, мы ваша смена, - согласился Малинин, чувствуя, что  из
этой неожиданной встречи можно будет извлечь кое-какие выгоды.
   - Друзья! - торжественно продолжал старший лейтенант Аликперов, обра-
щаясь ко всем присутствующим в комнате. - Если бы вы знали, как я там  в
Африке по всему нашему соскучился!.. Я даже по нашим маленьким нарушите-
лям и то соскучился!.. - Он погрозил при этом пальцем всем сидящим в за-
ле.
   После того как милиционер Аликперов назвал Юру и Костю будущими гаиш-
никами и своей сменой, Малинин  заважничал  и,  чтобы  подтвердить  это,
вдруг неожиданно сказал:
   - А Федя даже специально стихи сочинил про нарушителей, - похвастался
Малинин, указывая рукой на Баранкина, - то есть Юра, то есть Федя, Федя,
- подмигнул он Баранкину. - Почитай стихи про уличное движение,  которые
ты написал для нашей стенгазеты!
   - Какие стихи? - удивился Баранкин.
   - Ну, которые Кузякина недавно сочинила, - тихо, почти одними  губами
произнес Костя.
   - Еще чего!.. Сам читай, если хочешь!
   Малинин принял торжественную позу и вдохновенно прочитал:
   Не ходи на красный свет,
   Красный свет - опасный!
   Налетит тяжелый "МАЗ",
   Станет все ужасным!
   В зале на всякий случай зааплодировали.
   - Ну, что я тебе говорил, - обрадовался милиционер из Африки,  -  кто
нас с тобой заменит?! Они!!! Так что этих можно и отпустить, -  распоря-
дился старший лейтенант, кивая головой в сторону Малинина и Баранкина. -
А на прощание, Фуфачев, скажи мне, - обратился загорелый офицер к  неза-
горелому, - могут в пустыне столкнуться два автомобиля?
   Фуфачев сделал удивленное лицо и стал скрести в затылке. Пока он  все
это делал, загорелый старший лейтенант с пафосом воскликнул:
   - Могут! И еще как могут!.. Вот у меня и фотография есть! -  В  подт-
верждение своих слов он достал из внутреннего кармана кителя конверт,  а
из конверта извлек фото и показал его лейтенанту.  Лейтенант  рассмотрел
фотографию и засмеялся:
   - Надо же!.. - а затем протянул ее Юре и Косте, как бы  говоря:  "Раз
уж вас признал за своих старлей, вы и мне теперь не чужие!"
   Юра и Костя стали с интересом разглядывать необычный  фотоснимок.  На
необозримых песках пустыни под палящим солнцем стояли две  столкнувшиеся
"легковушки".
   - Действительно... "чокнулись"... - сказал Малинин, возвращая карточ-
ку милиционеру.
   - Отпусти ребят-то, - напомнил лейтенанту загорелый милиционер.
   - Сейчас отпущу, - пообещал лейтенант, - только помогите  эти  билеты
разобрать... с буквой "В" это для взрослых, а с буквой "Д" - для  детей,
- пояснил он Юре и Косте.
   Баранкин и Малинин сели сбоку стола и стали копаться в бумажках.
   - Ну, Федя, - сказал на прощание загорелый милиционер, - привет отцу!
Заходите в гости! И ты, Женя Сорокин, - кивнул он Косте Малинину, - тоже
заходи!..
   Оба лейтенанта вышли, Баранкин тут же пересел на  стул  начальника  и
шепнул Косте:
   - Видишь, как иногда хорошо быть на кого-то похожим!..
   В это время за окном зашумел автобус, и спустя несколько минут в ком-
нату с разговорами вошла новая группа нарушителей. Каково же было  удив-
ление Баранкина и Малинина, когда среди виновников уличных  происшествий
они увидели Зину Фокину, Эру Кузякину и Свету Умникову. В воздухе комна-
ты, как рыбки в аквариуме, заплавали целыми стайками слова: "Все  участ-
ники дорожного движения обязаны действовать в соответствии  с  правилами
и, издаваемыми на их основе инструкциями и иными нормативными  актами  и
т, д., и т.п.". Сообщая на ходу эти "и тому подобные" сведения о  прави-
лах уличного движения, они, несмотря на сопротивление дружинников, стали
продвигаться к столу, за которым важно  восседали  Малинин  и  Баранкин.
Подталкивая друг друга, Зина, Эра и Света подходили все ближе  к  Косте,
как вдруг словно по команде остановились! Это случилось, когда Зина  Фо-
кина, и Эра Кузякина, и Света Умникова узнали одновременно  в  Баранкине
Баранкина, а в Малинине Малинина. Девочки чуть не ахнули в голос.
   - Мы их на всех улицах ищем, а они вот где?! - вскрикнули они  однов-
ременно. А на лицах их было, тоже одновременно,  написано:  "Баранкин  и
Малинин! И где? В ГАИ! В комнате милиции! Да еще за столом! Да еще заня-
ты каким-то делом!.. Ну, знаете!.."
   Вскоре, придя в себя, каждая из девчонок стала  осыпать  Баранкина  и
Малинина таким потоком слов, каким пожарники из брандспойтов  тушат  по-
жар.
   - Мало того, что они все нарушают правила уличного движения, так  те-
перь они еще нарушают тишину и порядок! И где?.. В комнате государствен-
ной автоинспекции, - сказал Баранкин с укоризной и  для  пущей  важности
даже взял в руки лежавший на столе жезл, каким управляют уличным  движе-
нием.
   - И пока нет высшего начальства, - подхватил Малинин, переходя на за-
говорщический тон, - мы, как низшее начальство...
   - Среднее, - поправил Костю Баранкин.
   - Мы, как среднее начальство, - поправил сам себя  Малинин,  -  можем
вам по знакомству предложить легкие экзаменационные билеты.  -  С  этими
словами он быстро протянул девочкам пачку вопросов, на которые они долж-
ны были ответить, при этом он не заметил сам, что предложил билеты не из
детской пачки, а из взрослой. Девочки могли согласиться с экзаменом, раз
уж они нарушили правила, но чтобы их экзаменовали Баранкин и  Малинин!..
Это уж слишком!.. Повозмущались-повозмущались, но по одному билету повы-
таскивали быстро и со сноровкой.
   - А как вы сами-то попали в милицию? - успела поинтересоваться  Кузя-
кина.
   - О чем ты спрашиваешь? - удивилась Фокина. - Им только здесь и  мес-
то!.. Вот как они очутились за одним столом с начальником?!
   - Фокина, - строго ответил Баранкин, - есть правила  уличного  движе-
ния, а есть правила уличного вы-дви-же-ни-я! Нас заметили!.. И... выдви-
нули!..
   - И нам давайте легкие билеты! - стали просить другие ребята. - И нам
давайте!.. Безобразие, одним дают даже выбирать, а нам что останется?!
   Малинин стал из бумажек с вопросами ловко делать голубей и пускать  в
зал, приговаривая: "Кому что достанется! На судьбу не пенять!"
   Что здесь началось! Как в финале тиража спортивной лотереи. На шум  в
дверях появился лейтенант. Баранкин быстро сошмыгнул с его стула на свой
и сел сбоку, рядом с Малининым. Увидев лейтенанта,  Фокина,  Кузякина  и
Умникова стали снова критиковать вслух Баранкина и Малинина.
   - Минуточку, - оборвал их хор лейтенант и, обращаясь к Юре  и  Косте,
спросил: - Это что, ваши знакомые?
   - Какие знакомые? - искренне удивился Малинин.
   - Мы их вообще здесь впервые видим! - поддержал  его  Баранкин  и  не
соврал: он и Малинин действительно здесь, в ГАИ, Фокину, Кузякину и  Ум-
никову видели впервые.
   - Как это впервые? Как это впервые? - закудахтала Кузякина.
   - Так это впервые, так это впервые! - передразнил ее Малинин. - А ес-
ли не впервые, то скажите, как нас зовут?
   - Тебя Костя, а его Юра! - сказала Кузякина.
   - Ну, вот видите, - обратился Малинин к лейтенанту. - Я  у  них  Кос-
тя!.. А он у них Юра!.. А вы ведь сами слышали, как назвал  нас  старший
лейтенант: я - Женя, а он - Федя! Я - Сорокин, он - Грачев.
   - Они даже не знают ваших имен, - удивился милиционер,  -  откуда  же
они вас знают, если они вас вообще не видели?
   - Нет, - пояснил Баранкин, - мы их у вас здесь  впервые  видим,  а  в
школе-то мы их видим часто...
   - Так вы в одной школе учитесь?.. Тогда в чем же дело?
   - Дело в том, что эти два типа сбежали с последних уроков и с послед-
них трудовых занятий... - поспешила сообщить Фокина.
   - Мы сбежали потому, что сегодня День бегуна, - объяснил Юра. - А вот
почему они сами сбежали с работы? - перешел в нападение Баранкин.
   - Нам шефы лопаты еще не завезли... Мы сидели и ждали машину, - стала
оправдываться Фокина.
   - А остальные? - спросил Баранкин.
   - А остальные гоняются за вами по всему городу!
   - А вообще-то, почему вы именно в дни месячника по безопасности  дви-
жения носитесь как оголтелые по таким оживленным улицам? -  уже  сердито
спросил лейтенант.
   - Товарищ милиционер! Вы посудите сами, должен же наш коллектив проя-
вить характер, если эти двое заявляют, что если они захотят, то их ни за
что никто и нигде не поймает! - начала горячо просвещать лейтенанта  Ку-
зякина. - Надо же было доказать, что если мы захотим, то уж  обязательно
поймаем!..
   - Мы всем классом так и постановили, - поддержала Фокина Эру, - "дог-
нать и перегнать нарушителей дисциплины Баранкина и Малинина!"
   - Догнать и перегнать? - удивился милиционер. - Это что-то  новенькое
в погоне! Если мы будем перегонять нарушителей, то ведь они снова  будут
от нас убегать?..
   - Это неважно, - отмахнулась Кузякина.
   - Неважно? - еще больше удивился милиционер.
   - Совершенно неважно! Важно, что ему морально будет тяжело, когда  он
будет видеть, что его перегнали!..
   - Парадокс! - засмеялся милиционер. - Но в нем что-то есть!
   - Мозговой центр работает! - похвасталась Кузякина  и  хлопнула  себя
ладошкой по лбу так, словно на нем сидел комар.
   - Мозговой центр?! - возмутился Малинин. - Мозговая периферия!..  Вот
где центр! - и он указал на голову Баранкина.
   - Лейтенант Фуфачев, - обратился совершенно официально Малинин к  ми-
лиционеру, - если уж говорить откровенно, то мы сбежали от них для их же
пользы!.. Мы, можно сказать, пожертвовали своей репутацией, чтоб они  не
сидели под деревьями, а хотя бы занялись бегом.
   - Бег же полезен, тем более трусцой! - поддержал тем  же  официальным
тоном Баранкин своего дружка.
   - Трусцой, но не трусостью! - отбила Кузякина выпад Баранкина.
   - А главное, товарищ милиционер, что нас задержали абсолютно  неспра-
ведливо, мы с Зиной бежим на зеленый свет, а нам говорят, что  мы  якобы
на красный бежали!..
   - Так-так, - милиционер с ехидством прищурил один глаз, - значит,  вы
бежите на зеленый, а вам кричат, что на красный!.. Ай-яй-яй! Какие несп-
раведливые люди!.. А ну-ка, Остапчук, проверь этих  девочек  на  дальто-
низм, - крикнул лейтенант сидевшему в углу за пишущей машинкой  сержанту
милиции.
   - Слушаюсь проверить на дальтонизм! - рявкнул Остапчук.
   - Вообще-то, мы с Зиной очень любим уличное движение, а главное,  его
безопасность, - продолжала как бы подхалимничать и как бы  оправдываться
Кузякина. - Я даже стихи сочинила в  нашу  стенную  газету  про  любимое
уличное движение...
   - Что за день, - удивился лейтенант. - Одни поэты нам  в  сети  попа-
лись...
   Эра стала в балетную позицию и с выражением прочитала:
   Не ходи на красный свет,
   Красный свет - опасный!
   Налетит тяжелый "МАЗ",
   Станет все ужасным!
   Выслушав те же самые стихи, что совсем  недавно  прочитал  лейтенанту
Костя Малинин или, точнее, Женя Сорокин, так назвал Костю милиционер  из
Африки, лейтенант посмотрел с подозрением почему-то  на  Баранкина.  Ему
казалось, что заводилой всему в этой компании является именно он,  затем
лейтенант перевел свой подозрительный взгляд на Малинина.
   - Плагиат, - спокойно пожал плечами Малинин, - это стихи моего  друга
Феди, - он мотнул головой в сторону Баранкина.
   - Костя, как тебе не стыдно врать! Эти стихи написала я, -  закричала
Кузякина.
   Это же гневно подтвердили и Зина Фокина, и Света Умникова.
   - Может, какой-то там Костя, за которого они меня принимают, и списал
эти стихи у какой-то там Эры, но лично я. Женя Сорокин, -  Костя  ударил
себя в грудь кулаком, - никогда и ничего и ни у кого не списывал!
   - Вы знаете, товарищ лейтенант, я, как главный редактор стенной газе-
ты класса, - стала разъяснять Кузякина, - решила  завести  в  ней  отдел
"светофор" под моей редакцией. Я раньше занималась с первоклашками  пра-
вилами уличного движения!.. У нас ведь школа с автомобильным уклоном!
   - Ах, вы еще и с  первоклашками  занимаетесь  и  собираетесь  открыть
"светофор" в газете, а сами!.. - возмутился лейтенант.
   - Лично я занимаюсь всем этим как староста класса! - заявила Фокина.
   - А я как главный редактор стенгазеты! - сообщила Кузякина.
   - Ах, вы еще и начальство! - еще больше возмутился милиционер.  -  Вы
должны быть нам первыми помощниками, а являетесь первыми  нарушителями?!
Да еще в школе с автомобильным уклоном!
   - Грачев! - обратился лейтенант к Баранкину. - Выдай им по три вопро-
са!.. А потом на практику во двор!!! Всем остальным тоже раздайте  биле-
ты!
   - А мы с Сорокиным уже им все выдали, - ответил по-военному четко Ба-
ранкин-Грачев.
   - И остальным тоже раздали!..
   - Молодцы! - похвалил его и Костю лейтенант.
   Вдруг среди нарушителей раздался шум. И шум стал нарастать.
   - В чем дело? - спросил лейтенант.
   - Товарищ лейтенант, это же несправедливо! Я же еще не шофер,  почему
мне такие вопросы задают, - заныла Кузякина в голос. - Вы только  послу-
шайте, на что я должна отвечать!.. "Можно ли выезжать с базы  на  разных
прожекторах?"
   - На каких прожекторах?! Наверно, на протекторах? - поправил ее  лей-
тенант.
   - Все равно я не знаю!
   Затем кто-то крикнул:
   - А я не знаю, какой должна быть длина троса при буксировке в  горах!
И еще: с какими неисправностями можно продолжать движение?
   - Нам же всем вопросы для взрослых раздали! - объяснил кто-то из  на-
рушителей с места.
   - Как это для взрослых? - продолжал удивляться милиционер, но наруши-
тели успели вручить ему с десяток билетов и  действительно  с  вопросами
для взрослых. - Федя и Женя, - гаркнул, багровея,  лейтенант.  -  Ну-ка,
давайте, освободите помещение! Вы не только меня, но и себя порядком за-
путали! То вы, понимаете, сочиняли стихи, то, понимаете, не сочиняли! То
вы Грачев и Сорокин! То вы Баранкин и Малинин, понимаете ли! То вы  этих
девочек знаете, то вы их не знаете, понимаете ли?! А еще два будущих га-
ишника, - сказал лейтенант Фуфачев, обращаясь к Баранкину и Малинину.  -
Вы как тут появились, я уже ничего не могу сам лично регулировать!  Если
вы и дальше в жизни будете так все путать, из вас гаишников  никогда  не
получится!.. Вы свободны!.. Идите в гости к Аликперову!  И  вообще,  все
свободны! - милиционер снял фуражку.
   Все задвигали шумно стульями.
   - Только, ради бога, соблюдайте все правила творожного  движения,  то
есть... какого творожного, я хотел сказать дворожного, то есть дорожного
бензопасного... Господи, что я говорю?! Нет, они меня все с ума  сведут!
- сказал Фуфачев, вытирая вспотевший лоб.
   Юные нарушители обрадованно повалили к выходу.
   - Минуточку, - закричал лейтенант так громко, что все остановились, -
а вы куда?! - это он сказал Фокиной, Кузякиной и Умниковой. -  Остапчук!
Задержи этих трех девочек! Да, да! Вас, вас! Пройдите в сад, там вас на-
учат правилам безопасного перехода улицы. И заодно на дальтонизм  прове-
рят!.. Остапчук, проследить и доложить о выполнении.
   Остапчук откозырял, подошел к девочкам, крутанул свой черный ус,  еще
раз козырнул и сделал рукой жест, мол, вам, девочки, в эту сторону.  Де-
вочки нехотя повиновались ему, продолжая глазеть на снова удалявшихся  и
снова ускользавших от них Баранкина и Малинина.
   - Нам бы только вот за этими типами успеть! - сказала Остапчуку  без-
надежным голосом Фокина, кивая головой на Баранкина и  Малинина.  -  Нам
чтоб только бы этих типов не упустить!..
   - Хоть в школу позвонить разрешите? - спросила Эра со слезами на гла-
зах. - А то без нас там все разбегутся...
   - Позвонить - это можно, - сказал Остапчук и лихо козырнул. Ох и нра-
вилось ему козырять, этому Остапчуку.
   Прошло некоторое время, после чего исчезнувшие  к  своей  неописуемой
радости из-под самого носа Фокиной и Кузякиной Баранкин  и  Малинин  уже
смотрели на Зину и Эру сквозь решетчатую ограду ГАИ. Во дворе под  руко-
водством, судя по всему третьеклассников, шла большая ученическая игра в
переход воображаемых перекрестков возле самых настоящих светофоров.
   - Ну, Баранкин, знаешь, Баранкин! Все, Баранкин! Теперь мы будем  вы-
нуждены для вашей поимки пойти на все и применить одну адскую  машину!..
- сказала разгневанно Фокина, переходя игрушечный перекресток на красный
свет.
   Маленький милиционер в форме, сшитой как на  взрослого,  засвистел  в
свисток.
   - Какую? Какую? - переспросил Баранкин, взбираясь на цоколь забора.
   - Адскую машину бросим на вашу поимку, - повторила Кузякина вслед  за
Зиной.
   - А у нас против вашей адской машины есть райская машина спасения.
   Девчонки, осыпая Костю и Юру всевозможными гневными  словами,  броси-
лись к решеткам забора, но на их пути вырос прекрасно козыряющий  Остап-
чук.
   - Ямы надо копать под деревья, а не под своих одноклассников, - крик-
нул Малинин.
   - Как вам не стыдно! - крикнула Зина Фокина из-за решетки  ограды.  -
Сбежали!..
   - Мы не сбежали! И нам не стыдно! - крикнул в ответ Баранкин.  -  Се-
годня День бегуна! Вот! - он достал из кармана куртки сложенную  гармош-
кой "Вечерку". - Вот!.. Все на старт! - громко произнес Баранкин. -  Там
как раз нас с Костей не хватало!
   - Мы бы и сейчас продолжали бы бежать!.. - поддержал Юру Костя.
   - Продолжали бы, - согласилась за забором Кузякина, - если бы вас ми-
лиция не остановила!..
   - Умникова! Светка! - крикнул на прощание Малинин. - Меняй свою фами-
лию на Фор! Света Фор!..
   - Не свою фамилию, а свое фамилие! - ответила Умникова.
   - Бегать по улицам надо грамотно! -  посоветовал  Баранкин.  -  А  вы
только грамотно выражаетесь!
   - А не стыдно выдавать себя за каких-то Грачевых и Сорокиных?
   - Трусы несчастные!
   - Да не выдавали мы себя! Честное-пречестное слово! -  клялся  Баран-
кин, и справедливо клялся. - Это нас сама жизнь переименовала.
   - Баранкин! Будь  человеком!  -  крикнула  Фокина.  -  Сдайся  добро-
вольно!!!
   - Фокина! У меня нет слов, одни буквы! - сказал Баранкин, спрыгивая с
цоколя забора.
   Затем он и Костя почти что бегом направились к парку культуры и отды-
ха, не замечая, что по другой стороне улицы Венька Смирнов катил за ними
вдогонку, а в здание ГАИ торопливо вбежала Марина Шкаева.
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ СЕДЬМОЕ
   Внуки племянников сыновей братьев Стругацких
 
   Баранкин быстро шагал по улице, и хотя казалось, что Малинин медленно
плелся за ним, вместе с тем он ухитрялся не отставать  от  друга.  Разве
мог Баранкин не заметить, что за ними следят? Конечно, не мог!
   - Между прочим, слева по курсу на той  стороне  улицы  велошпионы,  -
сказал он тихо Малинину.
   К этому времени Юра и Костя подошли к стоявшему у  обочины  автобусу,
так что он загородил их от Веньки Смирнова и других прочих  соглядатаев.
Баранкин успел разглядеть, что на борту старенького автобуса было краси-
выми буквами выведено: "Споемте, друзья!"
   - Ты заметил, Малинин, - спросил остановившегося  Костю  Баранкин,  -
что нам все время с тобой подают автобус за автобусом?
   Малинин даже вздрогнул от этих слов, настолько он был погружен в свои
усталые и голодные размышления. При слове автобус ему померещилось,  что
они с Баранкиным опять что-то нарушили и их опять под конвоем  дружинни-
ков повезут в ГАИ, где еще раз им будут читать всевозможные нотации -  и
проверять их знания о переходе улиц в положенных для того местах. Поэто-
му, увидев автобус, Малинин стал пятиться от него, успев сообщить Баран-
кину скороговоркой, что еще  одного  ГАИ  он  не  переживет  и  "вообще,
сколько можно скрываться от своего класса, если уже нет сил и очень  хо-
чется есть?!"
   - Скрываться нужно не сколько можно, а сколько нужно, - сердито выго-
ворил Баранкин Малинину. - А бегство наше может закончиться только  тог-
да, - продолжал выговаривать своему другу Юра, - когда они сдадутся всем
классом и попросят: "Баранкин, пощади! ", и поднимут кверху руки со сло-
вами: "Мы сдаемся!" Вот тогда мы придем в школьный сад и прямо на земле,
где нужно будет выкопать ямы под деревья, мы сначала решим задачи и  по-
том эту землю вскопаем.
   У дверей автобуса стояли две девочки с красными повязками на руках  и
с какими-то бумажками в руках.
   - А вы из какой школы? - спросила одна из них Баранкина, уже  подняв-
шего ногу, чтобы вступить на подножку.
   - А вы из какой школы? - спросил ее Баранкин.
   - Мы из двести третьей, - ответила девчонка, щуря кокетливо глаза.
   - Если вы из двести третьей, - сказал Баранкин, - то мы с ним (жест в
сторону Малинина) из триста второй.
   - А вы кто такие? - поинтересовалась девчонка у Малинина.
   - А мы братья-близнецы, - ответил Малинин, принимая ее  кокетство  на
свой счет. - Мы самые непохожие братья-близнецы на свете!
   - А-а-а, - протянула девочка и смешливо фыркнула.
   - А что будут делать непохожие  близнецы  на  вечере  нашей  самодея-
тельности? - спросила вторая девочка.
   - Ах, этот автобус,  значит,  для  самодеятельности?  -  настороженно
спросил Баранкин. Он-то знал, что там, где слово "самодеятельность", там
и работа до седьмого пота, а может, даже до восьмого или даже до десято-
го.
   - Ас чем вы будете выступать? - продолжала их выпытывать дежурная.
   - Он поэт, - сказал Малинин, представляя Юру, - а я  -  чтец,  личный
исполнитель всех его произведений.
   - Как поэт и чтец? - удивилась девочка. - У нас же здесь хоровой кол-
лектив, и вообще, кто вы такие и как ваши фамилии?..
   - Мы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, а вы кто такие?  -
выпалил Малинин, не моргнув даже глазом.
   Девочка долго не могла разобраться, что это все значит и как все  это
надо понимать.
   - И не запомнишь, и не выговоришь, - пожала плечами одна из  девочек,
которая назвалась Ниной, а другая сказала:
   - Ну, если вы внуки племянников сыновей  братьев  Стругацких,  то  мы
внучки племянников сыновей братьев Гримм... А теперь сказки  в  сторону!
Говорите свои настоящие фамилии и что будете читать?
   Баранкин представился Баранкиным, а Малинин - Малининым.
   - А что будем читать? - повернулся Костя к Юре.
   Так как Баранкин за всю свою и без того короткую жизнь не  только  не
написал ни одного стихотворения, но и не прочитал (кроме, конечно,  тех,
что задавали на дом по школьной программе), то он  ответил  витиевато  и
непонятно: "Из ненаписанного!"
   - Как это из ненаписанного? - удивилась та девочка, что была Ниной.
   - Ну что тут непонятного? - пришел на помощь Юре Баранкину Костя. - У
вас есть чистая тетрадь?
   - Есть, - ответила Нина, доставая в доказательство из сумки, что  ви-
села через плечо, действительно школьную тетрадь.
   Малинин взял тетрадь в руки, раскрыл ее и, указывая на чистый  разво-
рот, сказал:
   - Вот это стихотворение мы и будем читать с Юрой...
   - Но тут же ничего нет, - еще больше удивилась Нина.
   - Не успеет ваш автобус доехать до места назначения, как все  это,  -
Малинин потряс в воздухе чистой тетрадкой, - все будет  исписано  стиха-
ми!.. И какими стихами!..
   Девочки недоверчиво и даже подозрительно посмотрели на Юру  и  Костю.
Нина сказала:
   - Похоже, что вы и впрямь внуки племянников сыновей братьев-фантастов
Стругацких!..
   А "не Нина" добавила:
   - Сочиняйте, только поскорей, нам ведь ваши вирши еще художественному
руководителю нашей передачи нужно показать!
   Малинин совершенно был не уверен в своих заявлениях, но он был уверен
в том, что нет такого затруднительного положения, из которого не  вывер-
нулся бы его лучший друг Юра Баранкин, чего на этот раз нельзя было ска-
зать, судя по выражению Юриного лица...
   - Проходите в автобус на самые почетные места! - пригласила их,  так,
видимо, и не поняв степень родства со знаменитыми писателями-фантастами,
Нина.
   - Малинин, за кого ты нас выдал, что нас так принимают? - спросил Ба-
ранкин уже в автобусе, плюхнувшись на сиденье. - Значит, я - поэт, а  ты
- чтец? Хитрый какой! Я должен сначала написать стихи, а ты потом  проч-
тешь! Но ведь читать легче, чем писать. По написанному-то  просто...  Ты
же знаешь, что я ненавижу стихи, -  продолжал  ворчать  Баранкин,  -  не
только писать, но и читать!..
   - Ну как, братья Стругацкие, - спросила девочка, подходя к ним и вос-
хищенно разворачивая бумажку со списком участников. - А для чего  же  вы
здесь, если не поете? А не в автобусе для речевиков?
   - Мы здесь специально для повышения художественного уровня вашей  са-
модеятельности и именно вашего автобуса!
   В автобусе было шумно. Сзади, у последнего сиденья, где  на  плечиках
висело множество всевозможных живописных костюмов и нарядов,  были  сво-
бодные места, и дружки пересели с таким расчетом, чтобы при случае можно
было за эти костюмы и спрятаться, что они и сделали,  когда  в  автобус,
продираясь с силой через не пропускавших его мальчишек и девчонок,  влез
Венька Смирнов, разыскивая глазами Баранкина и Малинина. Не заметив  их,
он добровольно подчинился выдворению его из салона автобуса. В это время
колдовавшая в первых рядах автобуса над корзиной  другая  девочка  стала
разносить на подносе булочки и стаканчики с "фантой".
   - Баранкин, - вздохнул Малинин, - если ты сейчас скажешь,  что  я  не
должен есть булочку и пить воду, то я моментально упаду в обморок. - При
этом он так многозначительно посмотрел на  булочки,  которые  лежали  на
подносе у девчонки, и на кувшин с "фантой", что Баранкин тут  же  понял,
что если он скажет не угощаться, то Малинин действительно упадет в обмо-
рок.
   - Из-за тебя, - сказал с укоризной Баранкин Косте, - придется отраба-
тывать этот легкий завтрак!.. Угроза воздушного нападения пиратов  двад-
цатого века миновала. Отбой! - скомандовал Баранкин. - Я пишу стихи!.. И
кто только тебя за язык дернул сказать, что я поэт?!
   - Баранкин, а ты вообще-то умеешь писать стихи? - спросил Малинин.
   - Не знаю, - ответил Юра. - Не пробовал. Нет... вообще-то, я,  конеч-
но, все могу... Но, может, не до такой степени,  -  продолжал  Баранкин,
грызя, как Пушкин, но не конец гусиного пера, а колпачок шариковой  руч-
ки.
   Пока Малинин, пересев на соседнее кресло, уплетая булочку  и  запивая
ее "фантой", говорил какой-то незнакомой школьнице всевозможные глупости
и выслушивал от нее еще большие и просто даже невозможные глупости, пока
Зина Фокина с Эрой Кузякиной и Светой Умниковой в  сопровождении  Марины
успели выскочить из здания ГАИ и поспешили к телефону-автомату, выслуши-
вая от Марины, в общем-то фантастические, невероятности насчет того, что
в кино "голос Баранкина" был, а самого его не было, пока Венька  Смирнов
заглядывал в водопроводный колодец, что находился впереди автобуса  и  в
котором, по расчетам Веньки, могли схорониться Баранкин  и  Малинин,  но
обнаружил там водопроводчиков, ремонтировавших чтото под землей и шумев-
ших своей паяльной лампой, как картошкой, жарившейся на  сковороде,  Ба-
ранкин уже закончил, к своему удивлению, небольшую поэму в  стихах  при-
мерно на двух с половиной страницах. Подсев к Баранкину и прочитав  сти-
хи, Малинин просто обалдел и замер, как дети в  цирке,  с  разинутым  от
удивления ртом, и если бы ему не нужно было высказывать  Баранкину  свое
обалдение и восхищение, то он бы так и просидел неизвестно сколько  вре-
мени.
   - Переписывай! - сказал Баранкин. - С цифрой один читаешь ты, с  циф-
рой два - я! С буквой "В" читаем вместе!..
   Малинин стал с интересом переписывать стихи в свой блокнот.
   - Ну, Баранкин, - сказал Малинин, - если ты написал стихи, то ты  все
можешь!..
   Баранкин подумал и сказал:
   - Ну, Малинин, я не потому все могу, что написал стихи, а потому  что
я все могу, поэтому я и написал стихи.
   Костя не знал, что Баранкин имеет в виду, говоря все это, но что  Ба-
ранкин что-то имеет в виду, это он понял. Как раз к этому времени  авто-
бус подъехал к московской школе поблизости от  Москвы-реки  и  Киевского
вокзала. Началась суматоха высадки и переселения  автобусного  населения
из автобуса в помещение школы, возле которой уже стояла  машина  -  рет-
ранслятор с лакированной семицветной радугой на бежевом корпусе.  Черные
кабели, уже раскатанные и еще не раскатанные, как змеи, лежали и грелись
на асфальте. Суматоха переселения в школу еще более усилилась. Все бега-
ли - кто вдоль по коридорам, кто поперек.  Сталкивались.  Расходились  и
снова налетали друг на друга. Баранкин и Малинин даже и  представить  не
могли, как из всего этого может получиться организованная и  благоустро-
енная телепередача.
   - Может, сбежим? - предложил Малинин Баранкину, но тот в ответ только
сердито сдвинул брови.
   Разыскав Баранкина и Малинина и отняв на ходу у Кости Малинина  Юрино
стихотворение, девочки - "внучки братьев Гримм" - исчезли и  вскоре  так
же бегом вернулись обратно.
   - Художественный руководитель сказала, что это стихотворение поднимет
нашу телепрограмму на космическую высоту! - сказала Нина,  а  "не  Нина"
попросила: "Можно я его спишу?"
   - Я это сделаю лично для вас своею собственной рукою, - пообещал  Ма-
линин предельно любезным голосом.
   Тем временем большая суматоха, разделившись на  маленькие  суматошки,
достигла своего накала и неразберихи. Поудивлявшись всему этому, Малинин
спросил Баранкина уже в  который  раз:  "Может,  сбежим  с  концерта?.."
Только теперь - еле слышно. В горле у Кости пересохло от волнения с  тех
пор, как они вошли в здание школы, и он уже не мог говорить во весь  го-
лос.
   - Сбежим?! - передразнивал его то и дело Баранкин. - Если  бы  ты  не
съел незаслуженно не принадлежавшую тебе булочку и не выпил стакан "фан-
ты", мы бы могли не сбежать отсюда, а преспокойно уйти!
   Малинин, уязвленный  справедливым  обвинением  своего  друга,  тяжело
вздыхая, пытался сглотнуть уже несуществующую слюну.
   Передача началась с того, что стоявшие в актовом зале перед занавесом
школьники из Москвы и подмосковного совхоза долго жали друг другу  руки,
обменивались школьными вымпелами и обещали приезжать друг к другу в гос-
ти и помогать друг другу.
   Малинин, стоявший в задних  рядах  рядом  с  Баранкиным,  понял,  что
школьники из Москвы будут приезжать к подмосковным школьникам и помогать
им работать на поле, но он никак не мог понять, что будут  помогать  де-
лать в Москве ребята из Подмосковья?
   - Как же ты не понимаешь, Малинин? - удивился Баранкин Костиному воп-
росу. - В подмосковном совхозе они помогут нам с  тобой  решить  задачу,
решение которой мы с тобой не понимаем, а у нас в Москве они помогут нам
выкопать ямы под деревья!..
   - Законно! - поддержал слова Баранкина Малинин.
   Затем начался концерт, который вели Федя Редькин (высоченный  худющий
мальчик) и Редя Федькин (мальчик маленький и  толстенький).  Интермедия,
которую они разыгрывали, Косте и Юре понравилась, потому что она была из
школьной жизни. Речь в ней шла о том, как одного мальчика  выбрали  ста-
ростой класса. Они говорили, какой он умница, что его все  уважают,  что
им гордятся. Мальчику это все нравилось, и постепенно в разговоре с  ре-
бятами он начинает зазнаваться, просит называть его на "вы", не  слушает
ничьих советов, всем только приказывает, перечеркивает всю программу ху-
дожественной самодеятельности и составляет свою, никуда не годную. Ребя-
там это не понравилось, и через десять минут они  переизбрали  старосту.
Он пробыл в этой должности десять минут и девять секунд - рекордное вре-
мя.
   - Наша Фокина, как только ее выбрали старостой,  тоже  начала  зазна-
ваться, вроде этого, - сказал Малинин.
   - Только, к сожалению, она чересчур медленно зазнается, а то мы могли
бы ее тоже вот так свергнуть!.. - добавил Баранкин.
   - И Кузякину тоже хорошо бы было свергнуть с трона, - поддакнул Мали-
нин.
   После этой интермедии хор школьников спел несколько  песен,  а  после
хора на сцену вышли Баранкин и Малинин.
   - Эти стихи, - сказал Баранкин, - мы с Костей Малининым посвящаем Шу-
ре Гостину. Есть такой мальчик, про него даже фильм снят. Он очень  здо-
рово играет в футбол, ну, прямо как Пеле, может, он и будет вторым Пеле.
Но этот фильм можно увидеть в одном из отделений ГАИ. А чтобы  его  уви-
деть, надо нарушить правила дорожного движения. - В зале  засмеялись.  -
Да, да, - продолжал Баранкин. - Мы вот с Костей нарушили правила перехо-
да, и нам показали этот фильм... А вообще-то,  мы  желаем  Шуре  Гостину
больших успехов и чтобы он стал вторым Пеле, а еще лучше, чтобы первым.
   И Юра начал:
   Ходят Шурины ботинки
   Не дорожкой, не тропинкой,
   Оставляют там свой след,
   Где плакат: "Прохода нет!"
   То влезают на забор,
   То пересекают двор,
   То гремят по ржавой крыше,
   Забрались бы и повыше,
   Но повыше нету крыши.
   Костя подхватывает:
   То на дерево - по веткам
   За собою тащат цепко!
   То бегом! Вприпрыжку! Вскачь!
   По песку гоняют мяч!
   По траве скользят, как лыжи,
   Хлопают по лужам рыжим
   Реактивные ботинки
   С фантастической картинки.
   Юра:
   Переносят за забор
   Шуру словно метеор!
   Тащат в лес, где сосны-свечки,
   То к прогалине лесной,
   То на стройку, то на речку!
   Тянут Шуру за собой!
   Малинин:
   Через речку, где нет брода,
   За собою тянут в воду!
   А вернут домою Шуру
   Усталым и измаянным,
   В синяках, с температурой,
   Под конвоем маминым!..
   Юра:
   У него синяк под глазом,
   Он синее синей вазы,
   У Шуры кашель, он охрип...
   Хором:
   Но зато счастливый вид!
   Малинин продолжает:
   Мама делает компрессы!
   Папа мчится за врачом!
   А в углу стоят ботинки
   Будто вовсе ни при чем!..
   Шура свой отводит взгляд.
   Шура крутится в кровати:
   Юра подхватывает:
   "Я ни в чем не виноват!" -
   Произносит он некстати.
   Папа грозно хмурит взгляд:
   "Кто же все же виноват?"
   Шею жмет компресс из ваты.
   Малинин:
   Кто же все же виноват?
   Хором:
   Да... ботинки виноваты!
   Малинин:
   Шуре дали процедуры.
   Что? Зачем? И сколько раз?..
   Но не такой характер Шуры,
   Чтоб окончить здесь рассказ..
   Баранкин:
   Пролетят над Шурой годы,
   Звездолеты-корабли,
   Улетит однажды к звездам
   От своей родной Земли!
   Спросит Шуру журналист:
   "В миллионах километров
   От своей родной Земли,
   Как вы в бездне очутились,
   Здесь, в космической дали?"
   Улыбнется скромно Шура,
   Тронет Шура шевелюру
   Загорелою рукой,
   Переспросит журналиста:
   "Почему я очутился здесь,
   В космической дали?
   Хором:
   Да ботинки занесли!.."
   Раздались шумные рукоплескания, аплодировали даже за кулисами. А Кос-
тя Малинин обнял Юру Баранкина и чмокнул в щеку.
   - Телячьи нежности, - сказал Баранкин. - Учти, что в следующий раз мы
поменяемся ролями: я буду чтецом, а ты будешь поэтом.
   За кулисами к Юре Баранкину подошла молодая женщина в очках  и  долго
трясла его руку, поздравляя с успехом.
   - У тебя все стихотворения такие замечательные?!
   Так как у Баранкина это было единственное в  жизни  стихотворение  (в
чем он ужасно ошибался! Не пройдет и нескольких месяцев, как ему придет-
ся сочинять в рифму волшебные заклинания!), то Малинин имел полное право
сказать, что у него все стихотворения такие замечательные! Затем  к  Ба-
ранкину и Малинину подбежали "внучки братьев Гримм" и тоже трясли им ру-
ки, плюс к тому же еще просили дать им переписать стихи на память! Раск-
расневшиеся от волнений Баранкин и Малинин подошли  к  раскрытому  окну,
чтобы подышать свежим воздухом. От множества прожекторов в актовом  зале
было душно-предушно.
   - А ботинки, наверное, не Шурины, а Юрины, - сказала девочка "не  Ни-
на", хитро прищурив глаза.
   - Шурины! Шурины! - успокоил ее Баранкин.
   Зина Фокина и Эра Кузякина могли поверить всему, даже самому  неверо-
ятному и фантастическому, кто бы, когда бы и что бы ни  рассказал  им  о
Юре Баранкине! Не поверили бы они никогда и ни за что и никому  на  всем
белом свете, только если бы этот кто-то поклялся самым  святым,  что  он
видел не только своими глазами, как Юра Баранкин сочинял  стихотворения,
но и читал их! Поэтому когда случайно, пробегая все в тех же поисках Ба-
ранкина и Малинина по Тверской улице мимо магазина, где продают  телеви-
зоры, они увидели на экранах двух друзей, Фокина замерла перед телевизо-
ром, словно споткнулась. Эра Кузякина, Света Умникова и другие тоже  за-
мерли на бегу.
   - Предатели! Ренегаты! Это они нам назло! - завозмущалась Эра Кузяки-
на.
   - Точно, что назло, - поддержала ее Света  Умникова.  -  Когда  я  их
пригласила принять участие в нашем классном концерте, так они: "Ты с ума
сошла, мы устали! У нас сил нет!.." А тут и не устали и  силы  откуда-то
взялись!..
   - Этот Баранкин на все способен, даже на стихи!..
   - Точно, от него все можно ожидать!.. Даже стихов!..
   - Он же ненавидит стихи!
   - Ну и что, что ненавидит, а нас он ненавидит еще  больше,  чем  сти-
хи!..
   Пока концерт продолжался, за кулисами шел разговор о том,  что  после
концерта все школьники поедут в совхоз помочь им по хозяйству.
   - Вы все, как было договорено, спросили разрешения у своих пап и мам?
- спросила руководительница.
   - Мы у своих пап и мам не отпрашивались, - сказал Баранкин, - поэтому
нам с тобой, Малинин, в совхоз ехать нельзя.
   - Тем более что мы опять с тобой попались" - вздохнул Малинин.
   - Как это попались? - удивился Баранкин.
   - А вот так... взгляни в окошко!..
   Внизу у школьного подъезда сидел верхом на мотоцикле здоровенный  па-
рень - брат их одноклассника Котова.
   - Наверное, тот самый изобретатель адской машины наших поисков, - на-
помнил Костя Юре.
   "А чего он сам-то подключился к поиску, - спросил Баранкин самого се-
бя, - потому что машина не сработала?" Баранкин еще раз выглянул в окош-
ко. Возле школьных автобусов внизу вертелись уже Венька  Смирнов,  Мишка
Яковлев и другие велошпионы.
   - Все пути отрезаны, - сказал Малинин.
   - А вот совсем и не все, - не согласился с Костей Баранкин, - а Моск-
ва-река зря, что ли, рядом протекает?.. Водная артерия все-таки...  Реч-
ной катер к нашим услугам, а остановка на том берегу возле  Лужников!  У
этого Смирнова велосипед-то не водный как-никак. Придется отсюда уплыть,
- сказал Баранкин загадочным голосом.
   - Почему? - спросил Малинин.
   - Потому что уйти от них не удалось, убежать не удалось, значит, при-
дется уплыть.
   - Куда уплыть? На чем уплыть? - засыпал Юру вопросами Малинин.
   - На "Доме Сойере" уплыть. Есть у меня такой  плавучий  дом,  который
называется "Дом Сойера".
   Баранкин и Малинин не знали, что у старшего брата Котова  за  плечами
была пристроена в рюкзаке карта Москвы с хитроумным устройством, по  ко-
торому можно было следить за всеми перемещениями Баранкина  и  Малинина.
(Баранкин и не предполагал, что в карман  его  курточки  Венька  Смирнов
давно уже опустил датчик, который и сообщал о его местонахождении!) План
бегства родился в голове Баранкина молниеносно. За кулисами  шла  подго-
товка к следующему танцевальному номеру под названием знаменитого мульт-
фильма "Ну, погоди!" Десяток Зайцев и Волков в масках разминались  перед
выходом на сцену. Подойдя к костюмерше, Баранкин спросил:
   - У вас есть запасные маски?.. Мы с другом тоже  хотели  бы  разучить
этот танец!..
   Костюмерша, польщенная вниманием такого талантливого поэта, каким по-
казался ей Баранкин, с удовольствием вручила ему маски Зайца и Волка...
   - Ну, Заяц, - крикнул Баранкин, выскакивая в маске Волка на  школьное
крыльцо. - Ну, погоди!..
   Малинин в маске Зайца прыгнул в сторону остановки речного катера. Ба-
ранкин за ним. Они  уже  бежали  к  кассам  речного  трамвая,  когда  на
школьном крыльце появился Смирнов.
   - Прошляпили Волка! То есть Баранкина! - крикнул он  ребятам.  -  Ну,
Баранкин! Ну, погоди!..
   Пока преследователи успели добежать до дебаркадера, катер уже  отплыл
от пристани... Хриплый мужской голос спросил себя под музыку в репродук-
торе: "Как провожают пароходы?.." и сам ответил на свой вопрос:  "Совсем
не так, как поезда!.. Морские медленные воды не то, что рельсы в два ря-
да!.."
   - Как провожают пароходы? - крикнул  Баранкин  оставшимся  на  берегу
прошляпившим его уже в который раз преследователям. - Не знаете? -  про-
должал издеваться над ними Юра. - А теперь будете знать, что  совсем  не
так, как поезда!!!
 
 
   СОБЫТИЕ САМОЕ ВОСЬМОЕ
   Гибель "Плавучего Дома Сойера"
 
   Баранкин и Малинин бежали к мосту окружной железной дороги, что нахо-
дилась возле стадиона "Лужники". Баранкин размышлял  на  бегу:  "Значит,
так... уйти нам от преследований Фокиной не удалось! Убежать  тоже!  Уе-
хать не вышло!.. Придется уплыть!.. Это единственный выход!.. Уплывем!..
Лет до ста расти нам без старосты, особенно без такой, как  Зинка  Фоки-
на!" Баранкин повеселел.
   - В самом крайнем случае, - сказал он, - если не удастся  уплыть,  от
них можно будет улететь!..
   Что можно уплыть, это было Косте понятно, но улететь - этого он сразу
уразуметь не мог. Как это  улететь?  На  чем  это  улететь?  На  просьбу
разъяснить ему, что это такое значит, Баранкин отрезал:
   - Будешь много знать, скоро состаришься...
   - Сил нет, - проговорил Малинин, запыхавшись.
   - Ладно, подзаряжайся еще раз! - сказал Баранкин,  останавливаясь.  -
Смотри мне в глаза, а ладони положи на мои.
   Костя так и сделал. Юрина энергия водопадом переливалась в него.  Сил
стало больше, и есть не так уж  и  хотелось...  Хотя  сам  Баранкин  по-
чувствовал усталость и еще больше ему захотелось есть!..
   Перебежав железнодорожный мост, они подошли к излучине Москвы-реки  и
посмотрели сверху вниз на маленькую песчаную отмель. Плот с высокой кор-
мой был разорен! Плот, который с таким трудом и с такой  любовью  с  по-
мощью бакенщика дяди Васи был сделан Баранкиным, оказался разрушенным!
   - Пираты! - предположил с грустью Баранкин.
   По гранитному откосу набережной Юра с Костей соскользнули на отмель и
забрались на борт, на котором по желтому фону масляной краской было  вы-
ведено:
   ПЛАВУЧИЙ ДОМ СОЙЕРА И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА
   - Сейчас быстренько отремонтируем и уплывем, - сказал Баранкин, пыта-
ясь отодрать доску с самой середины плота, - лишь бы тайник не был обна-
ружен!..
   Доска разбухла от - воды и поддавалась медленно-медленно.  На  помощь
пришел Костя. Просунув валявшуюся на палубе железяку в щель,  он  поддел
доску, и она с тихим мяуканьем приподнялась.
   - А куда уплывем? - поинтересовался, кряхтя, Костя.
   - Москва-река куда впадает? - ответил вопросом на вопрос Баранкин Ма-
линина.
   - В Волгу, - вспомнил Костя.
   - А Волга куда впадает?
   - Впадает в Каспийское море, а выпадает в Азовское, -  ответил  Мали-
нин.
   - Вот, - подхватил Баранкин, - через некоторое время вместе с  Волгой
впадем в Каспийский резервуар... - Все эти терпеливые разъяснения Баран-
кин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: "Чудаки  и  растяпы!
Недотепы!.. Ротозеи!.."
   - Почему? - заинтересовался Малинин.
   - Потому что тайника и не заметили... - С  этими  словами  Юра  ловко
погрузил свои руки в образовавшийся проем. Под доской в килевом углубле-
нии лежала мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Все это  он
выгрузил на палубу. Еще он достал кусок клеенки, свернутый в  трубку,  и
когда развернул его, то Малинин смог прочитать: "В связи с тем,  что  15
июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется отк-
рытие "Клуба путешественников" при участии Юрия, но не Сенкевича, а  Ба-
ранкина!"
   Отплытие "Дома Сойера" приближалось на глазах Малинина с  катастрофи-
ческой, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он  задал  вопрос,
который, по его мнению, мог слегка притормозить это ошеломляющее  разви-
тие событий:
   - А как же наши папы с мамами? - спросил он с тревожной  нежностью  в
голосе.
   - На первой же остановке дадим телеграммы домой, - успокоил  Баранкин
Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.
   - Какие телеграммы? - еще больше забеспокоился Костя.
   - Срочно конца учебного года вместе Волгой  впадаем  Каспийское  море
тчк Днями выпадем обратно Москву-реку воскл Костя зпт Юра тчк.
   - А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского  моря...
или с его дна? - спросил, делая наивное лицо, Малинин.
   Все это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота  с  таким
звучным названием "Плавучий Дом Сойера", Малинин больше мешал, чем помо-
гал своему другу, вот и теперь после телеграмм он начал вдруг  рассказы-
вать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он про-
читал в газете "Труд". Участники хотели, на надувных  плотах  пройти  по
великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана...
Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи  километров,
плоты, судя по всему, перевернулись на знаменитых порогах реки  Конго  в
юго-восточной части Заира. Других следов пропавших путешественников най-
ти не удалось!.. Рассказывая обо всем этом, Малинин сделал большое  уда-
рение на словах "перевернулись" и на "следов пропавших  путешественников
найти не удалось!.."
   - Читать надо, - сказал Баранкин, - не про те плоты, которые с  путе-
шественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до  цели  не
перевернувшись!.. И вообще, - добавил Юра, - если некоторые  боятся  че-
го-то или кого-то, то якорь еще не поднят!.. - При этом Баранкин многоз-
начительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кор-
мы плота в воду.
   - Нет, я в том смысле, - стал оправдываться Малинин, - что еды  ника-
кой не взяли... - Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.
   - Как это не взяли? - сказал Баранкин, втыкая две  короткие  мачты  с
парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на
носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором
было написано слово "молоко", стрелка, идущая вертикально вниз,  перехо-
дила в слова "кефир", "сыворотка", "творог". Еще ниже было написано сло-
во "рекиф", еще ниже "ферик", а еще ниже  слово  "ифекар",  после  слова
"ифекар" стрелка-линия упиралась в большой вопросительный  знак.  Линия,
отходящая влево от слова "молоко", упиралась в слова "сметана"  и  "мас-
ло", а стрелка, ведущая от "молока" вправо, упиралась в слово "сыр".  На
другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведе-
но слово "колбаса". От "колбасы" вниз тоже шла линия со стрелкой к слову
"лясокомбль", дальше вниз стрелка вела к слову "колясамбль", а от него к
слову "облекомс", после чего линия-стрелка  тоже  упиралась  в  вопроси-
тельный знак.
   Сидя на палубе "Дома Сойера",  который  напоминал  Косте  при  внима-
тельном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной  лодкой
и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах,
особенно на незнакомые слова "ифекар-ферик-рекиф" или  "лясокомбль-коля-
самбль-облекомс". Чувствовалось, что ошеломленный  вид  друга  доставлял
удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот "эффект ошеломления", Юра
не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отп-
лытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые
весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только
поймать ветер  в  паруса,  поднять  якорь  и...  прощай,  Москва-река  -
здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и  поднял  руку  над
головой - ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокой-
но. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла!  А  великое
убегание подходило к своему счастливому концу.
   - Ладно, - сказал Баранкин, - так и  быть,  коротенько  открою  тебе"
секрет всего этого, - Юра обвел взглядом паруса и начал: - Когда скиснет
молоко, из него получается что? - спросил он Костю.
   - Кефир, - ответил тот.
   - А когда скиснет кефир, что из кефира можно  получить?  -  продолжал
спрашивать Юра.
   - Творог, - ответил Малинин.
   - Правильно, - подтвердил Баранкин. - Творог, что еще?..
   Костя пожал плечами.
   - Творог и сыворотку... Еще из молока можно получить сметану,  масло,
сыр... Так?.. Но лично мне этого мало, мне  нужно,  чтобы  испортившийся
творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный  продукт,
скажем, в рекиф, испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный фе-
рик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..
   Понять все это с ходу было выше всяких сил Малинина. Сидя на  палубе,
он только молча продолжал морщить лоб.
   - Это же злободневная проблема, - продолжал разъяснять Юра Косте.
   На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой
упаковке.
   - Очередная проблема, как на время путешествия взять с собой поменьше
продуктов и подольше их есть, понимаешь?! То же самое и с колбасой.  Ис-
портившаяся колбаса должна превращаться по моему расчету в съедобный ля-
сокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись, должен превратиться в  ко-
лясамбль, а съедобный колясамбль, испортившись,  должен  превратиться  в
облекомс... Таким образом, съестных припасов, по  моим  расчетам,  можно
будет брать с собой в путешествие в десять - пятнадцать раз меньше,  чем
обычно. Эксперимент закончен! В нашем  путешествии  мы  легко  обойдемся
несколькими пакетами молока и батоном колбасы! -  Порывшись  в  открытых
дверцах кормового сиденья, Юра извлек из его  чрева  два  полиэтиленовых
пакета и, воздев их к вечернему темнеющему небу, сказал: - Вот  это  ре-
киф! А это колясамбль!
   Костя поднялся с палубы и с подозрением стал  рассматривать  в  одном
пакете что-то буро-зеленое, а в другом зелено-бурое. Оба "препарата" да-
же сквозь полиэтиленовую оболочку издавали одуряющий и тошнотворный  за-
пах, когда же Баранкин развязал мешочки, то Костя покачнулся от  удушли-
вой волны, а Баранкин, словно бы потеряв на секунду сознание,  опустился
на корму...
   - И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? - удивился Малинин.
   - Почему на нас с тобой? - тоже удивился Баранкин.  -  Полагается  по
правилам сначала на  белых  мышах...  Зря  клетку  с  белыми  мышами  из
больничной лаборатории не попросили у сестры... - сказал Баранкин, отво-
дя оба мешочка как можно дальше от своего носа.
   - И еще в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, - подхватил
Костя.
   - А зачем тигра? - спросил Баранкин.
   - Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного запаха твоего ка-
лосайла-колбасайла, - объяснил Малинин, - а тигр  сдохнет  только  после
первого куска.
   - Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком,  -  задумчиво
сказал Баранкин.
   - Как, ты ее еще и бил деревянным молотком? - удивился Малинин. - За-
чем ты ее-то бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!
   - Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решетку...
   - Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть  рыбы  съедят
ее вместе с кристаллической решеткой.
   Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же после-
довал и сине-зеленый рекиф или, как там его... Не  прошло  и  нескольких
минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:
   - Эй, вы, - крикнул рыболов, - вы чего там бросаете в воду, что  рыба
всплывает кверху брюхом?
   Два друга одновременно посмотрели на водную  поверхность.  На  мелких
речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и  Юра
тревожно переглянулись.
   - Ничего мы не бросали, - ответил Малинин. - Ты, Баранкин,  понял,  -
тихо продолжал Костя, - Волга, она, конечно, впадает в Каспийское  море,
но ни одна больница в Каспийское море не впадает!..
   Малинин продолжал зажимать нос пальцами.
   - А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? - спросил уд-
рученно Баранкин.
   - Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не полуклиникой, - сказал  Мали-
нин.
   - Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде  суббот-
ника... - рассуждал Баранкин, разводя руками. - Может, это все от  того,
что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим
превращениям?!
   Именно после этих слов сильный порыв ветра  надул  паруса  "Плавучего
Дома Сойера", и заметь это Баранкин и дай команду: "Поднять  якорь!  От-
дать швартовые!.. ", то вся эта история, может быть, окончилась бы  сов-
сем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с  экспериментом
над молоком и колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем  более,
что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, види-
мо, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста
к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что  маячил
возле школы. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулем и с тем же
Венькой у него за спиной. Заметив все это. Костя и Юра плашмя  упали  на
палубу плота.
   - Срочно выгружай все из карманов! - скомандовал Варанкин.
   Чего только не было в этих самых карманах двух друзей. Инвентаризация
этого "чего-то" заняла бы страницы две, а может, и три, но мы остановим-
ся только на одном предмете, который среди прочего обнаружил у себя  Ба-
ранкин.
   - Все подозрительно! - сказал Малинин, оглядываясь вокруг.  -  Почему
они нас каждый раз находят? И здесь, наверное, найдут!
   Баранкин нахмурился.
   - Вот как они узнали, что мы едем именно в ту школу, где выступали? -
продолжал Малинин.
   - Как-как? - передразнил его Баранкин. - Спросили у любого  участника
хора, куда едут автобусы.
   - А может, у них действительно есть адская машина  наших  поисков?  -
спросил Малинин.
   - А что это такое? - озадачился Баранкин, разглядывая странный  пред-
мет, который издавал тикающие звуки.
   - Не знаю, - ответил Малинин. - Понятия не имею.
   - Может, это и есть наш обнаруживатель, так сказать, подтикиватель?..
   Малинин хотел вы, бросить этот предмет в воду, но Баранкин перехватил
его и снова положил к себе в карман. В ответ на это Малинин взял цветной
мелок из кармана и на куске фанеры написал:
   В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ...
   - рядом с этими словами Костя  Малинин  изобразил  вихрастый  профиль
своего друга.
   - Снимаемся с якоря! - отдал команду Баранкин.
   - Если они и в следующем году устроят нам такую же погоню, я  не  вы-
держу, - сказал Костя, помогая тянуть якорь из воды за веревку.
   - Не выдержишь и что сделаешь? - спросил ехидно Баранкин, пыхтя,  как
паровоз, - якорь не поднимался со дна.
   - Что сделаю?.. Возьму и к-а-а-а-к заучусь!
   - Как заучишься? - удивился Юра и с досадой произнес: - Якорь в песок
засосало!.. - Вместе с Костей они тянули якорь изо всех сил, но  тот  не
поддавался.
   - На хорошо и... даже на отлично заучусь, - заявил Малинин.
   - Ты, Малинин, наверное, заболел, - сказал Баранкин и приложил ко лбу
Малинина руку. - Точно, жар...
   - Свидетели! Легки на помине! - закричал Малинин, показывая  рукой  в
сторону моста.
   В это время действительно на окружном мосту появились Зинаида Фокина,
Эра Кузякина, Света Умникова, Марина Веткина и другие ребята из  класса.
А с другой стороны моста к ним присоединилась другая группа  преследова-
телей.
   - Опять обнаружили! - сказал безучастно Малинин.  -  Кажется,  адская
машина все-таки сработала.
   - Лезь в воду, за корму! - скомандовал Баранкин Косте.
   И друзья, как были и в чем были, полезли в холодную воду. Баранкин-то
успел куртку и джинсы скинуть, а Малинин прямо в одежде сиганул.  Ребята
спрятались по шею в воде за высокой кормой "Плавучего Дома Сойера".  Че-
рез несколько минут плот был окружен.
   Подбежавшие к  месту  стоянки  "Плавучего  Дома  Сойера"  девчонки  и
мальчишки, Юрины и Костины одноклассники, сгрудились возле парапета  на-
бережной, еще не осознав, что могло здесь произойти, разглядывали  дико-
винный плот с названием, от которого пахнуло приключениями, сокровищами,
пиратами, укусами змей, перестрелками и боем на саблях... Кто  разгляды-
вал палубу, кто читал вслух надписи на парусах. Первым на плот  забрался
Вадим Котов, за ним Миша Яковлев и другие  мальчишки.  Девчонки  переби-
раться на плот боялись. На них от всего этого веяло чем-то  жутким,  тем
более что плот был пуст и Баранкина с Малининым на нем не было и еще тем
более, что на палубе плота валялись курточка и джинсы, в которые  совсем
недавно был одет Юра Баранкин... А самое страшное, что на плоту рядом  с
одеждой Миша Яковлев увидел фанеру с надписью:
   В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ...
   - это он прочитал вслух, и все узнали профиль Баранкина.
   - Утопли... - сказал кто-то замогильным голосом.
   - Добегались!
   - Допреследовались!!! И вот результат!
   Гробовая тишина повисла над плотом.
   - Но почему одежда только Юрина? - спросила Эра Кузякина.
   - Все ясно, - произнес Женя Морозов  тоном  следователя.  -  Баранкин
утонул в трусах, а Малинин в одежде.
   - Почему ты решил, что Малинин утонул в одежде? - спросила Эра  Кузя-
кина.
   - Потому что Баранкин закаленный, а Малинин неженка, он  и  утонул  в
одежде, чтобы теплее было.
   - Утонули! - охнула Фокина, осознав весь ужас случившегося, и  запла-
кала.
   - Конечно!.. Не вынесла душа поэта!.. - сказала Марина Веткина,  хоть
она на каждом собрании ругала Баранкина за то, что он плохо  учится,  но
на самом деле он ей очень нравился.
   - Душа поэта! - воскликнула печально и безо всякого возмущения  Света
Умникова. - Написал одно стихотворение и уже душа поэта!..
   - Факт, что довели! - сказал кто-то. - Преследователи!
   Траурный митинг начался совершенно стихийно. Каждый пытался вспомнить
о Баранкине и Малинине самое хорошее...
   Миша. Просто у нас в школе, может,  не  тому  учат,  -  сказал  он  с
грустью, снимая с головы кепку с большим козырьком, - потому что если бы
нас в школе учили тому, что знал Юрий Баранкин и  в  какой-то  мере  его
друг Костя Малинин, то они были бы в нашем классе отличниками, а  мы  бы
все были двоечниками!.. Ведь стоит только понять, что к  чему,  и  чтобы
расшифровать все загадочные надписи, вопросы  без  ответов,  ответы  без
вопросов в комнате Баранкина или вот на этих парусах, а значит, и в  его
голове, понадобятся целые десятилетия, а может быть, и все столетия...
   Женя: Просто Юра напоминал, как оказалось,  человека,  который  читал
книгу, а думал в это время о чем-то о своем!..
   Миша: Точно!..
   Света: Главное, другие и за свою-то школу не хотят выступать  в  кон-
цертах, а эти и за чужую школу выступили!..
   Миша: И еще как выступили!..
   Вадим: И такие перед гибелью стихи написали замечательные!
   Спросит Шуру журналист:
   "В миллионах километров
   От своей родной Земли,
   Как вы в бездне очутились,
   Здесь, в космической дали?"
   Да ботинки занесли!..
   Глеб: Юра наш - как солнце,
   И только разница одна:
   Затменье солнца
   Бывает раз в сто лет,
   А Юра наш всегда
   В затменье,
   Лишь раз в году сверкнул
   В нем свет!
   И то, когда его уж нет!
   Марина: Погибли, не решив такой простой задачи!
   Вадим: Как это не решив?.. Они решили задачу! Я своими ушами  слышал.
Решили, когда бежали рядом с какими-то научными работниками! Я  об  этом
уже Михал Михалычу по телефону рассказал. И эти профессора тоже на  бегу
какую-то задачу нерешенную решили.
   Эра: Это в биополе научных работников они решили задачу!
   Вадим: Между прочим, Михал Михалыч сказал, что это не Баранкин  решил
задачу, потому что оказался в  биополе  профессора,  а  профессор  решил
уравнение потому, что был в биополе Баранкина!..  Михал  Михалыч  так  и
сказал: за то, что Баранкин с Малининым  помогли  своим  биополем  спра-
виться с нерешенным уравнением, - только за одно это я вывожу им годовую
тройку по математике!
   Все (тихо, сквозь слезы): Ур-р-а!..
   Зина: Поздно кричать "ура"! Поздно!
   - Надо же, - всхлипнула Светлана Умникова, - несколько дней до  окон-
чания учебного года не дожили!..
   - И до долгожданных каникул тоже несколько дней не дожили! -  поддер-
жала ее Марина Веткина.
   Зина: Раз уж они сами такие "недожители", то хоть бы голоса свои  нам
оставили! Ведь оставался же раньше голос Юры!
   Неожиданно со стороны Бородинского моста подкатил мотоцикл со старшим
братом Вадима Котова и с Венькой Смирновым. Ребята рассказали им о  том,
что случилось.
   - Если бы они были отличниками, тогда бы еще было жалко, а двоечников
за что жалеть? - удивился Венька Смирнов.
   - Как тебе не стыдно! - сказала Фокина. Все девчонки снова  заплакали
в голос...
   - А ты-то чего плачешь? - тихо спросил Баранкин хлюпавшего Малинина.
   - Мне нас с тобой жалко...
   - Так мы же живы... - так же тихо сказал Баранкин.
   - Все равно почему-то жалко! - Малинин ревел уже так громко, что  его
услышали на берегу.
   - Слышите? - спросила Марина Эру и Зину. - Баранкина и Малинина  нет,
а голоса опять есть, а вы мне не верили!
   - Хотя и поздно, но мы сдаемся, Юрочка и Костенька! - сказала Фокина,
поднимая кверху руки. - Только... пусть эта мертвая вода станет для  вас
живой!..
   - Что вы про живую воду? - возмутился старшеклассник. - Их в этой во-
де искать надо, а они... - и стал спешно раздеваться.
   - Если сдаетесь, то это другой разговор,  -  громко  сказал  Баранкин
из-за кормы "Плавучего Дома Сойера", - если сдаетесь, тогда мы с  Костей
живы!..
   Наступила тишина. Каждый замер в той позе, в какой его застали  слова
Баранкина. Старшеклассник, лихорадочно стягивавший с себя узкие  джинсы,
перестал раздеваться.
   - Голос! - воскликнула Марина Веткина. - Голос Баранкина!.. Я же  го-
ворила, что у него голос иногда может жить отдельно от него самого!..
   - Юра! - мистическим шепотом, чуть заикаясь, произнесла Фокина.
   Сначала снова наступила тишина. И даже не тишина,  а  что-то  гораздо
большее... Целая тишинища, в которой отчетливо были слышны еще и  всхли-
пывания голоса Малинина.
   - Ну, вот! - прошептала Марина. - И голос Малинина появился...
   Затем снова возник успокаивающий голос Баранкина:
   - Да перестань ты реветь, как девчонка. Из речки море хочешь  соленое
сделать?!
   - Мистика, - сказал решительно старшеклассник. -  Если  голоса  ваших
Баранкина и Малинина есть, то и сами они должны быть где-то здесь... - С
этими словами он быстро перелез через парапет набережной и  спрыгнул  на
палубу "Плавучего Дома Сойера", затем подошел к корме  и,  перегнувшись,
заглянул в Москву-реку... - Да вот они и сами! - крикнул он радостно  на
весь берег. - Вот они, голубчики ваши, попались все-таки! Утописты  нес-
частные! Ну и погоняли вы меня с моей машиной по всей Москве! Молодцы!..
Но моя машина поиска тоже молодец! Местонахождение ваше обнаружила  ори-
ентировочно правильно!.. Конечна, еще надо над ней поработать!..
   Дрожащих от холода Баранкина и Малинина вытаскивали из воды всем  ми-
ром. У Малинина зуб на зуб не  попадал.  Оба  могли  только  выговорить,
один: "Ва-ва-ва! ", другой: "Да-да-да!"
   - Да, вразумительная речь, ничего не скажешь! - сказал Венька. -  Без
переводчика не обойтись!
   - Я сейчас переведу, - взялся за дело Яковлев. Глядя на  Баранкина  и
Малинина, продолжавших трястись от холода, он перевел:  -  Они  говорят,
что согласны хоть сейчас решить новые задачи и выкопать  две  положенные
им ямы под деревья!..
   - Де-де-де, - сказал Баранкин.
   - Га-га-га, - сказал Малинин.
   - Они спрашивают, где-де-де бумага-га-га, - перевел Яковлев.
   - Ла-ла-ла... - продолжал Баранкин.
   А Малинин сказал: "Па-па-па..."
   - Они еще просят и лопа-па-па-ты, - переводил Яковлев.
   - Ма-ма-ма... - в один голос запричитали Баранкин и Малинин.
   - Они к мамам хотят, - сказала Зина Фокина. - Ловите скорее  такси  и
везите их немедленно домой! Да вы успокойтесь, оказывается, Михал  Миха-
лыч вам уже вывел годовую тройку по математике... Вадим Котов ему  чест-
ное слово дал, что вы на бегу задачу решили!
   Минут через десять на такси Юру с Костей увезли домой...
 
 
   ЭПИЛОГ
 
   Прошло два дня. И Юра Баранкин и Костя Малинин спали  каждый  у  себя
дома ровно сорок восемь часов. Как это ни странно, но проснулись они од-
новременно и одновременно спросили у дежуривших возле их кроватей ребят:
"Де-де-де мы?" - по привычке заикаясь от холода.
   - До-до-до-дома... - в тон им ответили Вадим Котов и Миша Яковлев.  А
Зина Фокина улыбнулась, и Эра Кузякина тоже улыбнулась.
   Баранкин позвонил по телефону Малинину и сказал,  чуть-чуть  дрожа  и
чуть-чуть заикаясь от недавно пережитого холодного купания в  Москве-ре-
ке:
   - Костя, ты пе-пе-перестал дро-дрожать?..  Я  пе-пе-перестал!  Срочно
оде-де-вайся и бегом в пришкольный са-а-ад! Решим на земле  за-за-задачу
и на этом месте выроем яму!..
   А Зина Фокина сказала Юре просто так, а Косте в телефонную трубку:
   - Да, ребята! Да что вы! Да вы, что ли, все позабыли?! Вы же уже  ре-
шили задачу! Да еще на бегу! А вместо ямы вы, говорят,  в  парке  как-то
целую траншею выкопали... И вообще, в школе уже не надо ни трудиться, ни
учиться!..
   - Как это, как это - не надо?! - Юра Баранкин удивился просто так,  а
Костя Малинин удивился в телефонную трубку.
   - А так это, так это, так это!.. Уже ка-нику-лы! Теперь все переходит
и переносится на будущий учебный год!..
   - Неужели переносится все? - переспросил Баранкин и,  как  показалось
Фокиной, с большой тревогой.
   - Все! - подтвердила она. - А пока... а пока... вы закончили этот год
с Костей общегодовой троечкой по математике, а на будущий год начнете  с
троечки, ладно? А закончите общегодовой четверочкой  или  даже  пятероч-
кой!.. Договорились? А теперь вам с Костей надо немного отдохнуть... Ка-
никулы!.. - вздохнула Зина Фокина и, как показалось Баранкину, вздохнула
с большим сожалением.
   - Правда, каникулы? - спросил все еще сонный Баранкин. - Жаль,  жаль.
- Он еще хотел сказать Фокиной, что они (Костя и он!) ни о чем  с  Зиной
не договаривались!.. И не договорились на будущий год... хотел  и  вдруг
взял и неожиданно, даже для себя, уснул... уснул, как вторично убитый...
уснул ровнехонько еще на целых двенадцать часов...
   Он спал, зная о том, что невероятные приключения  окончились,  но  не
знал, что его еще ждут великие превращения и великая подготовка! И глав-
ное - Великая космическая Одиссея!..