навеса поднимался террасами, похожими  на  гигантские  ступени,  верхняя  из
которых находилась в каких-нибудь двух футах от потолка.  Отсюда  начиналась
ровная площадка, исчезавшая в узком темном углублении под скалами.
     У песчаника грубая, неровная поверхность. Но  эти  террасы  были  такие
гладкие, что отражали свет и рука  свободно  скользила  по  их  поверхности.
Должно быть, бесчисленные поколения аборигенов  ходили  и  сидели  здесь  на
протяжении  веков.  От  прикосновения  их  обнаженных  спин  и   босых   ног
шероховатость камня сгладилась.
     Похоже, что на верхней террасе, которая переходила  в  пещеру,  женщины
готовили  пищу.  Их  каменные  пестики  оставили   круглые   углубления   на
поверхности  скалы.  Края  этих  углублений  сгладились  и  закруглились  от
прикосновения  рук,  но  дно,  по  которому  ударяли   пестиками,   осталось
шероховатым. Такие же углубления встречались на других гладких скалах вокруг
укрытия.
     Дэвид сказал, что в этих углублениях, скорее всего, толкли зерна трав.
     Каменный потолок пещерного навеса, от переднего края до темной  дальней
части над верхней террасой, был покрыт рисунками.
     Дэвид высказал предположение, что первобытным художникам, разрисовавшим
потолок у края навеса, приходилось привязывать примитивную кисть из  коры  к
длинной палке. Иначе они не смогли бы  дотянуться  до  этой  части  потолка.
Рисунки  же  над  верхней  террасой,  где  расстояние  от  потолка  до  пола
составляло около двух футов, художники, вероятно, выполняли лежа на спине.
     Это были удивительные  рисунки.  Я  понимал,  что  передо  мной  работы
настоящих  художников.  Они  хорошо  передавали  замысел  своих  творцов   и
отличались такой законченностью и совершенством, что  смотреть  на  них  без
волнения было невозможно.
     Рисунки были выполнены в красных, коричневых,  желтых  тонах,  а  также
краской пурпурного оттенка. Краской служили размельченные куски охры.  Белая
краска, встречавшаяся на многих рисунках, приготавливалась  из  белой  глины
или растолченного известняка. Черную краску, которую  делали  из  древесного
угля, употребляли довольно редко.
     Наиболее охотно художники прибегали к темно-коричневым и желтым  тонам.
Я насчитал три оттенка красного; ни один из них не был ярким.
     На этих рисунках люди фигурировали редко. Чаще  всего  были  изображены
животные  (опоссумы,  кенгуру,  эму,   змеи,   черепахи,   дюгони).   Каждое
изображение было покрыто перекрещивающимися тонкими линиями.
     Рисунки были ориентированы в  различных  направлениях,  по-видимому,  в
зависимости от позы художника. Иногда они  находили  один  на  другой.  Так,
голова рыбы исчезла под более поздним изображением черепахи. Огромная  змея,
протянувшаяся чуть ли не через весь потолок,  в  одном  месте  перекрывалась
другим рисунком, затем снова появлялась и снова скрывалась под  изображением
кенгуру. Далее изображение змеи терялось под более поздними рисунками, а те,
в  свою  очередь,  в  некоторых  местах  были  перекрыты  творениями  других
художников.
     Вся  поверхность  скалы  была  окрашена  охрой  разных  оттенков.  Если
прищурить глаза,  казалось,  что  видишь  один  огромный  причудливый  узор,
исполненный всеми красками земли.  Я  видел  краски,  встречавшиеся  мне  на
скалах и холмах Арнхемленда. Если Австралии присущ особый колорит, то он был
перед нами.
     Взобравшись на верхнюю террасу, я стал продвигаться вглубь. На  потолке