восемь аборигенов - тридцать семь женщин и детей и один мужчина,  старейшина
преклонного возраста,  которого  не  призвали  в  армию.  Остальные  мужчины
находились на военной службе и были расквартированы на острове Четверга.
     Я прошелся по деревне. Дома были  из  ржавого  железа.  Кругом  бродили
тощие куры. Да, белые оставили здесь глубокий след!
     Затем я увидел хижину -  настоящее  произведение  искусства.  Она  была
сплетена из пальмовых листьев и великолепно вписывалась в окружающий пейзаж.
На соломенную крышу хижины падала тень пальм, защищая ее от зноя.
     Я вошел в хижину и заговорил с ее обитательницами -  четырьмя  местными
девушками, одетыми в опрятные пестрые платья. Беседуя со мной, они  смотрели
мне в глаза, хотя в их поведении и  чувствовалась  некоторая  напряженность.
Эти девушки получили образование на острове Четверга. Одна из них  оказалась
учительницей, обучавшей детвору Нагира.
     Мы пошли погулять. Как выяснилось, девушки любят  читать,  но  так  как
люгеры {Люгер - небольшое судно.} заходят сюда лишь раз в месяц, они  лишены
возможности получать свежие газеты и журналы.
     Вокруг нас собрались  ребятишки:  Мальчики  носили  красные  или  синие
набедренные повязки, девочки были одеты в пестрые ситцевые платьица.
     Глядя на выстроившиеся в ряд уродливые железные строения,  я  пришел  к
выводу,  что  считать  нормальными  условна,  в   которых   вынуждено   жить
большинство аборигенов,  просто  преступление.  Мудрость,  справедливость  и
терпимость невозможны там, где люди живут в лачугах, где невежество зачастую
умышленно поощряется.
     По умению держаться и поддерживать разговор мои спутницы, отзывчивые  и
вдумчивые от природы, не отличались от белых девушек. Их врожденное  чувство
собственного достоинства сразу внушало уважение, которое по  мере  беседы  с
ними возрастало. И все же они были робкими, застенчивыми.
     Однако пора было  возвращаться.  Было  время  отлива.  Немногочисленные
пассажиры собрались на берегу, разожгли  костер  и  уселись  вокруг  него  в
ожидании прилива.
     Когда стемнело, над  пальмами  взошла  полная  луна.  Мы  слышали,  как
кричали кроншнепы и плескалась  рыба.  Около  девяти  часов  вечера  до  нас
донесся скрип уключин и мягкие удары весел о воду. Шлюпка плавно  подошла  к
берегу.
     Когда мы добрались до кеча, я завернулся в одеяло и улегся  на  палубе.
Надо мной высокие блестящие мачты отражали серебряную полоску лунного света.
Я приподнялся на локте, вовсе не стараясь  уснуть.  Темная  громада  острова
высилась в лунном свете над  колышущейся  водой,  словно  подвешенная  между
морем и небом.
     Шлюпка,  как  тень,  пересекла  лунную  дорожку,  связывавшую  судно  с
берегом. Куки и его напарник тихо гребли к  острову.  Они  держали  курс  на
песчаную косу.
     На косе стояли две местные девушки, их фигуры  вырисовывались  на  фоне
моря.
     Я вспомнил слова одного из аборигенов: "Куки - хороший муж". Теперь мне
стал понятен смысл этой шутки. Я укутался в одеяло и заснул.
     На следующее утро мы отплыли к Моа. Так называют местные жители  остров
Банкса,  расположенный  западнее  Нагира.  Находившийся   на   нашем   судне
священник-абориген намеревался посетить миссию на острове  Банкса.  Это  был
умный человек, горевший желанием помочь своему народу.  Наблюдая,  как  мимо