дому,  зато удалось другое.  Как только она приучила мужа к упряжке,  он, по
настоянию жены,  стал  реже  навещать сестру и  проводил у  нее  все  меньше
времени.  А фрау Штейн сама часто забегала к вдове - "покуражиться", как она
выражалась.
     Членом семьи была и старая Катрина, повариха и экономка. Три или четыре
поколения ее предков служили предкам мастера. Катрине было лет шестьдесят, и
она  верно служила мастеру с  тех пор,  как маленькой девчонкой нянчила его,
спеленутого младенца.  Катрина,  шести футов ростом,  прямая,  как жердь,  с
солдатской выправкой и походкой, держалась независимо и властно, а если чего
и боялась,  так только нечистой силы. Но Катрина верила, что может одолеть и
любую нечисть,  и  сочла бы  искус за  честь для себя.  Катрина была предана
хозяину всей душой,  но  ее  преданность распространялась лишь на  "семью" -
мастера,  его  сестру и  Маргет.  Фрау Фогель и  Марию она считала чужаками,
вторгшимися в чужой дом, и говорила об этом не таясь.
     Под  началом  у  Катрины  были  две  рослые  служанки,   Сара  и  Байка
(прозвище), слуга Якоб и грузчик Фриц. Дальше шли мы, печатники:
     Адам  Бинкс,  шестидесяти  лет,  ученый  бакалавр,  корректор,  бедный,
разочарованный, угрюмый;
     Ганс Катценъямер, тридцати шести лет, печатник, здоровенный веснушчатый
рыжий грубиян;  в пьяном виде драчлив.  Пьян всегда,  когда есть возможность
выпить;
     Мозес Хаас,  двадцати восьми лет,  печатник, впередсмотрящий, но только
для себя,  любитель говорить колкости в глаза и за глаза, с какой стороны ни
глянь, - неприятный человек;
     Барти  Лангбейн,   пятнадцати  лет,   калека,  мальчик  на  побегушках,
ласковый, веселый, играет на скрипке;
     Эрнест  Вассерман,   семнадцати  лет,  подмастерье,  хвастун  и  злюка,
отвратительный трус и лжец,  жестокий предатель,  строящий козни за спиной у
других;  они  с  Мозесом испытывают почти  нежные чувства друг  к  другу,  и
немудрено: у них есть общие черты, и далеко не лучшие;
     Густав Фишер,  двадцати семи лет, печатник. Высокий, ладный мускулистый
парень;  не робкого десятка,  но умеет владеть собой, добрый и справедливый.
Нрав у Фишера такой,  что его трудно сразу чем-нибудь зажечь,  но уж если он
загорелся,  можете быть  спокойны -  не  подведет.  Густав здесь тоже не  ко
двору, как и Маргет, он лучше всех и заслуживает лучшего общества.
     И, наконец, Август Фельднер, шестнадцати лет, подмастерье. Это - я.


                                 Глава III

     Житье в замке имело и свои преимущества,  среди них -  обилие топлива и
простор.  Простору было хоть отбавляй. Каждый имел свою комнату, большую или
маленькую -  на выбор,  и по желанию всегда можно было перебраться в другую.
Под  кухню  мы  использовали  обширное  помещение  над  массивными  мрачными
воротами замка,  откуда открывался вид  на  поросшие лесом кручи и  уходящую
вдаль равнину.
     Кухня соседствовала с  залом-трапезной;  здесь мы  обедали,  пили вино,
ругались -  словом,  зал был общей семейной комнатой. Огромный камин, по обе
стороны которого возвышались колонны с  канелюрами,  был облицован до самого
потолка гранитом,  богато украшенным орнаментом.  Когда в камине горел целый