Но жизнь все же теплится в старом замке.  Милостью князя, его нынешнего
владельца, живущего по ту сторону реки, мой мастер и его домочадцы много лет
занимают небольшой отсек, примыкающий к центральной части. Замок мог бы дать
кров тысяче человек,  и - сами понимаете - горстка его обитателей затерялась
в дебрях замка, как ласточкино гнездо на утесе{4}.
     Мой мастер - печатник. Это новое ремесло, ему всего лишь тридцать-сорок
лет,  и  в  Австрии оно  почти неизвестно.  Мало кто  в  нашей богом забытой
деревне видел  печатный текст,  мало  кто  представлял,  что  такое печатное
ремесло,  а уж тех, кто проявлял к нему любопытство или интерес, было и того
меньше.  И  все  же  нам приходилось вести свое дело скрытно,  с  постоянной
оглядкой на  церковь.  Она  была против удешевления книг,  ведь тогда ученье
стало  бы  доступно всем  без  разбору.  Сельчане относились к  нашей работе
безразлично,  им  не было до нее дела:  мы не печатали легкого чтения,  а  в
серьезных науках они не разбирались и мертвых языков не знали.
     Мы  жили одной разнородной семьей.  Мой  мастер и  хозяин Генрих Штейн,
дородный мужчина,  держался степенно,  осанисто;  лицо у  него было крупное,
благодушное,  глаза -  спокойные,  задумчивые;  такого не  просто вывести из
себя.  Облысевшую голову  его  обрамляли седые  шелковистые волосы.  Он  был
всегда чисто выбрит,  одет опрятно и  добротно,  хоть и  не богато.  Ученый,
мечтатель,  мыслитель,  Генрих Штейн больше всего на свете любил учиться, и,
будь на то божья воля,  он бы день и ночь сидел, упоенно погрузившись в свои
книги,  не замечая окружающих. Выглядел мастер молодо, несмотря на седину, а
было ему пятьдесят пять-пятьдесят шесть лет.
     Большую  часть  его  окружения являла  собою  жена.  Она  была  пожилая
женщина,  высокая,  сухопарая,  плоскогрудая,  с хорошо подвешенным языком и
Дьявольски неуживчивым нравом, к тому же набожная сверх меры, если учесть, о
чем она молилась. Фрау Штейн жаждала денег и свято веровала в то, что где-то
в  глубоких тайниках замка  спрятаны сокровища;  вечной  суетой  из-за  этих
сокровищ и наставлением на путь истинный грешников, если таковые попадались,
она  заполняла время,  спасая себя  от  скуки,  а  свою душу от  плесени.  О
сокровищах,  таящихся в замке, говорили старинные легенды и Балтасар Хофман.
Он явился к нам издалека с репутацией великого астролога и тщательно скрывал
ее  ото всех за  пределами замка,  ибо не больше других стремился попасть на
костер инквизиции.  Балтасар Хофман жил на  хозяйских харчах и  за  скромное
вознаграждение  искал  сокровища  по  расположению  созвездий.  Работа  была
нетрудная.  Даже  если  созвездия что-то  утаивали,  Балтасар Хофман мог  не
беспокоиться за свое место:  его наняла фрау Штейн,  и  вера хозяйки в него,
как и все ее воззрения,  была непоколебима. В замке астролог чувствовал себя
в   безопасности,   держался  очень   важно   и   одевался,   как   подобает
цыгану-предсказателю  или  магу:  в  черный  бархат,  усыпанный  серебряными
звездами,  лунами,  кометами и  прочими символами колдовского ремесла,  а на
голове носил высоченный колпак с теми же сверкающими знаками. Покидая замок,
он  с  похвальным благоразумием оставлял свой  рабочий  костюм  дома  и  так
искусно подделывался под  христианина,  что  сам святой Петр без промедления
распахнул бы  пред ним врата рая да  еще предложил бы какое-нибудь угощение.
Разумеется,  мы  все  испытывали перед астрологом малодушный страх -  именно
страх,  хоть Эрнест Вассерман и похвалялся, что не боится мага. Вассерман не
заявлял об этом во всеуслышание - нет, болтать он любит, но при всем при том
не теряет здравомыслия и  всегда выбирает нужное место для таких разговоров.
Послушать его,  так он и привидений не боится, больше того - не верит в них,